Александра Сашнева - Тайные знаки
Андрэ приблизился еще сильнее, и Марго почувствовала, что рука репортера проявляет к ее бедру недвусмысленный интерес. Марго уже чувствовала огонь исходящий от его чресел. С чего бы?
— Зачем тебе это? — прошипел Андрэ, как удав Каа. — Забей! Все равно, все человечество не спасешь. Спаси саму себя — это будет твоим вкладом в спасение всего человечества. Давай вместе спасемся! Хочеш-ш-ш-шь?
Волна окатила Марго мурашками.
— От ужаса пробивает на похоть… Это мерзко, — оценила она свое состояние вслух. — Но трудно удержаться. Мне кажется, сейчас я могла бы быть такой порочной, что содрогнулись бы и Маркиз де Сад и другие страшные грешники…
— Пойдем, — сказал репортер, горячее жало его языка скользнуло за Кошиным ухом. — Содрогнемся…
— Что стобой случилось? — удивилась Марго. — Ты же был против секса. А сейчас? Или чего-то не понимаю?
— Не понимаеш-ш-ш-шь!
Андрэ протащил ее по коридору мимо небольшой подсобной комнатки, мимо туалета, и они оказались в прохладном воздухе заднего двора. Погода резко испортилась. Теперь солнца почти не было видно — по небу неслись скорые серые клочья. Этажи дома были затянуты зеленой сеткой, которая колыхалась, словно тина в реке. Как похоже на Питер. И Марго захотелось плакать. Она возненавидела себя за это постороннее желание. И ненавидела Андрэ за то, что он умел так распалить ее тело.
— Сержа Наполи убили! — мрачно объявмла Мар, каменея под поцелуями Андрэ. — Ты слышишь? Я уверенна — его убили!
— Забудь! — поморщился репортер и торопливо полез под одежду Марго.
Она стояла и равнодушно наблюдала, как репортер что-то делает с ее телом. Она задрала голову вверх и посмотрела на нервные серые облака. Андрэ рассттегнулся, и ткнулся твердым в ее ляжку.
— Нет! — сказала она и мягко оттолкнула Бретона. — Не хочу!
— Почему?! — удивился Андрэ, продолжая сладко улыбаться.
Марго оглянулась и облизнула песерохшие губы.
— Тут может кто-то пройти.
— Никто тут не пройдет, — сказал Андрэ и повернул голову в сторону. — Там ремонт. Да если и пройдет… Тебе не все ли равно?
Репортер снова принялся за пуговицы на ее одежде.
— Не надо! Я… я не хочу… Я передумала.
Она замолчала, боясь, что начнет плакать. Невыносимая тоска захватила все существо Марго.
— Это другое дело, — Андрэ пожал плечами и отодвинулся от девушки. — Но ты не против, если я сам. Просто подержусь за тебя! Можно? — и не дожидаясь ответа он схватил Марго за руку. — О! Какая сладкая девочка! О-о-о! Кака хорош-ш-ш-шо!
Коше было неловко послать его совсем — ничего плохого он ей не сделал. Ну подержится Бретон за ее руку, и что? Рука — это же не влагалище! Что такого? Репортер наклонился, и лицо его исказилось от напряжения.
И вдруг Марго увидела где-то внутри себя, будто крупные губы Андрэ прижались к ее рту. Равнодушно, холодно и красиво. И она загорелась синим огнем от этой обжигающей холодности. И все жилы в ее теле сковало льдяным холодом. Словно изморосью покрылись пальцы и внутренности костей.
Марго очнулась.
Нет. Этого ничего нет. Ей показалось. Это просто вообращение. Это то, что представляет себе Андрэ. Ну и пусть! Ее-то это не волнует! Как Марго может касаться то, что придумал себе Андрэ?
На самом-то деле она стоит и смотрит мимо уха Андрэ, чувствуя всем телом, как другое чужое тело, (которое она так сильно желала только что, но нисколько не хочет теперь!), как это тело, конвульсивно движется к наивысшей точке наслаждения. К точке освобождения. Как рука Андрэ движется все быстрее… Он со стоном кончил и, отойдя на шаг, застегнул зиппер.
И Марго, увидев его руку со вздувшимися синими жилами, не могла понять, как репортер умудрился так опустошить ее. Ведь он только держал ее за руку и все! Но как он вытянул из нее все жилы? Или это не он? А просто погода? Просто холодный ветер? Ce n`est que le vent…
Ничего ведь не случилось. Почему же ей так хочется плакать? Отчего у нее перед глазами так темно?
Марго подняла глаза в небо и увидела узкую полоску светлого нарвского берега.
Чижик оглянулся и печально посмотрел ей в глаза. Чижик остановился перед стеной, на которой она написала стихи…
Бред!
Марго разозлилась и одернула сама себя. Нет! Этого ничего нет!
— Дай сигарету! — попросила она.
Андрэ достал зажигалку и, крутанув колесико, поднес желтый язычок пламени к кончику сигареты. Сухой треск селитры. Запах табака. Марго схватилась за стенку, потому что голова закружилась катастрофически. Выбросила почти не начатый окурок, и он покатился по тротуарной плитке, дымясь и оставляя кусочки горящих табачинок.
Андрэ спрятал зажигалку.
— Ты помнишь, обещала познакомить меня с Жаком.
— Да, — кивнула Марго.
— Валерий приедет на твое открытие?
— Наверно.
— Не знаешь, как его фамилия?
— Нет!
— Валерий всегда летает через Голландию? — спросил репортер.
— Не знаю… Честно, не знаю.
— Как он выглядит?
— Толстый… светлый пух на голове… много перстней…
— Ладно. Идем, — позвал Андрэ и повернулся к Мар спиной.
— А я знала, что он скоро умрет… — угрюмо бросила Марго в спину репортеру.
Тот вздрогнул и медленно обернулся. И Марго получила легкое удовлетворение от этой ситуации.
— Откуда? — Андрэ остановился у входа в галерею. (Почему-то Андрэ не спросил, о ком идет речь. Как-то он понял, что речь идет именно о Серже Наполи, а не о Валери или ком-то еще.) — У него над головой было серое пятно. А еще я подумала, что он слишком чужой среди людей, чтобы жить…
— А… Расскажи это Лео, — усмехнулся Андрэ и начал насвистывать модную песенку.
— Ты тоже чужой, — продолжала грузить репортера Марго. — И я чужая. Нас выгнали из людей! Понимаешь? Люди, они верят в то, что есть хорошее и плохое. Они верят, что есть преступники и невинные жертвы. Ну, на худой конец, они любят детей! Они их калечат своей любовью, но они верят в нее! А мы… Мы — роботы. Мы…
— Не городи ерунды! — раздраженно бросил Андрэ и толкнул дверь пинком. — Ты напилась!
Чувствуя, что лицо само складывается в гримассу, Марго торопливо добежала до сортира, закрылась на задвижку, включила холодную воду и опустила в ладони свое истекающее слезами лицо.
Дался ему этот Валерий. Или это и есть та посылка, которую отправила Рита из Питера? Она должна была указать кому-то на Валерия? И Рита так тонко рассчитала это? Не может быть.
— Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
Как она могла напиться, если они ничего не пила? В «Блиссе» нет алкоголя! Траву она не курила. Черт! Этот Андрэ ненавидит ее! За что? Она ему зачем-то нужна, но раздражает тем, что ее нельзя послать, а приходится терпеть и…
Какая же она дура! Наверняка с этими гравюрами не все просто! Марго осенило — конечно же, кому она нужна? Кто бы стал ее куда-то устраивать? Эти сраные гравюры — контрабанда! а Андрэ расследует под прикрытием «Голема» это дело. Вот и все! Они возьмут Валерия с поличным завтра в порту и все! И все пропало — и Жак, и выставка, и деньги, и «Голем». Потому что нет никакого «Голема»! Есть отдел по борьбе с наркотиками. Вот и все!
Но самое главное! Валерий! Зачем она наболтала про Валерия? Что плохого он сделал ей? Черт побери! Все — просто! Это она вечно со своими призраками и духами думает бог весть о чем. А думать надо о реальном. Тогда не выболтаешь то, что не надо. И не поведешься на дурацкие провокации.
Марго стучала изо всех сил кулаком по стене, пока не вскрикнула от боли — безымянный палец на правой руке съехал внутрь ладони и начал заливаться синяком.
— Так тебе и надо! — со злорадством сообщила она себе и попыталась выдернуть палец обратно. — Дура!
Палец немного поправился, но все равно полруки вспухло синим пульсирующим кульком. Отек ныл, и какая-то жила дергалась внутри. Плевать.
Надо предупредить Жака. Может быть, еще не поздно. Черт! Сам виноват! Какого черта они с Жаком держали ее за полную дуру? Картины сумасшедших! Что-то необычное! Марки! Господи! Как все просто! «Глазки» это «марки». Ведь не будут же проверять на наличие LSD или фенамина гравюры! Этим же отдел культуры занимается! Отдел культуры не вызывает аптекарей! Вот дура!
Позвонить. Попросить у хозяина галереи телефон? Нет. Попозже. Из другого места. Наверняка, этот хозяин не посторонний в этой конторе. Стоило Сержу Наполи гикнуться, как они тут же выставочку организовали. Суки!
И кстати! О чего он гикнулся-то?
Марго умылась, вытерлась насухо бумажными полотенцами, вернулась в зал и заняла пост около одного из офортов. Все хорошо. Все спокойно. У роботов тоже бывает гнусное настроение. Офорт расплывался перед глазами. Впрочем, все равно, что это за офорт. Марго смотрела и ничего не видела.
