Черное солнце - Джеймс Твайнинг
Эхо улеглось и стихло, но в воздухе, словно густой туман, по-прежнему висело облако пыли и дыма, отчего у Тома першило в горле и слезились глаза. Он услышал крики и увидел, как на поляну выбежала Доминик в сопровождении группы из десяти вооруженных австрийских полицейских.
Том поглядел на бледное лицо Витюши. Улыбка застыла на ее губах.
В мягком лунном свете огромная лужа крови на снегу казалась черной и блестела, как зеркало.
Глава 98
Лазаревское кладбище, монастырь Александра Невского, Санкт-Петербург
13 января, 15.02
Аккуратный прямоугольный холмик сырой земли над ее могилой резко выделялся на фоне белого снега, напоминая тонкий черный перст. На горизонте дымили заводские трубы; грязно-серый дым бесцельно поднимался вверх, к солнцу, а там превращался в роскошное розово-багряное облако, устремлявшееся в бездонные небеса.
— Все-таки она молодец, согласен? — пробормотал Арчи, затягиваясь очередной сигаретой.
— Да, — грустно кивнул Том, — ничего не скажешь.
Они помолчали.
— А ты ей нравился, знаешь?
Том грустно улыбнулся:
— Она мне тоже.
Снова молчание.
— Гехт не дал ей шанса.
— Не дал. — Том переступил с ноги на ногу и решил переменить тему: — О Дмитрии что-нибудь слышно?
— Бейли позвонил мне вчера вечером. Пока ни слуху ни духу. Но надо думать, этому гаду повезло: скорее всего он уже был снаружи, когда мы подорвали первый заряд.
— Кто-нибудь выжил?
— Шестнадцать человек. Четыре трупа. Вероятно, они оказались в туннеле, когда мы взорвали первые два заряда.
— А Ренуик и Гехт?
— Сгинули без следа. Вероятно, до сих пор там. Копают.
— А что насчет урана? С ураном-то что будет?
— По словам Бейли, германское и австрийское правительства сейчас обсуждают, что с ним делать.
— Иными словами, грызутся по поводу того, кому он принадлежит. — Том понимающе хмыкнул. — Все течет, но ничего не меняется.
Они еще немного помолчали.
— А что этот Бейли? Вышел сухим из воды? — спросил Том.
— Кажется, его переводят в Нью-Йорк. С повышением.
— Ну, дай ему Бог. — Том одобрительно кивнул: — А Виджиано?
— Назад, в Солт-Лейк-Сити. Скорее всего разжалуют в регулировщики.
— Это еще если повезет, — рассмеялся Том.
— Да, Бейли сообщил мне, что на днях ему звонила Дженнифер Брауни. Спрашивала про тебя. Вероятно, где-то прослышала, что ты в этом деле не последняя пешка. Говорит, кто-то ей позвонил, может, сам этот Виджиано.
— И? — нарочито бесстрастно произнес Том, опустив глаза на землю.
— Может, тебе стоит ей звякнуть. Да знаю, знаю, я не раз цеплялся к тебе по ее поводу — что она федералка и прочее, но в паре вы работали и смотрелись неплохо — это факт. А вся эта бодяга насчет твоего отца и Ренуика да еще Витюша…
— Катя. Ее звали Катя, — аккуратно поправил его Том.
— Да ладно. Главное то, что это лупит тебе по мозгам. Может, тебе отпуск взять или что-то в этом роде. Могли бы поехать куда-нибудь вместе. Что ты, собственно, теряешь?
— Ты видишь все это, Арчи? — Том показал на могильные камни вокруг. — Вот что я теряю, дружище. Я провел слишком большую часть своей жизни на кладбищах. Я похоронил слишком многих из тех, кого знал и любил. Выходит, что так проще. Тебе не придется оплакивать то, чего у тебя никогда не было.
Том присел на корточки и взял пригоршню земли. Он потер ее пальцами, и крохотные льдинки посыпались на землю, посверкивая на солнце. Затем он поднялся и с неожиданной злостью отшвырнул ком земли в сторону.
— Пойдем-ка лучше выпьем по одной.
— Это можно, — кивнул, грустно улыбнувшись, Арчи, — да и по второй и третьей тоже.
Он бросил окурок на землю, огонек вспыхнул на мгновение — и погас.
ЭПИЛОГ
Одни смеялись, другие плакали. Но большинство людей стояли молча. Я вспомнил фразу из индуистской священной книги «Бхагавадгиты»: «Я есть Смерть, разрушитель миров[12]».
Роберт Оппенгеймер, после первого истории ядерного испытания 16 июля 1945 г.
Госпиталь «Брюдер», Падерборг, Германия
13 января, 15.21
— Кто он?
Медсестра уткнулась лбом в толстое смотровое стекло, вмонтированное в дверь палаты. Стоявший рядом с ней врач пожал плечами и только потом ответил, при этом его ноздри расширились — он придвинул лицо к ее красивой гладкой шее и вдохнул аромат ее духов.
— Не говорят. Полиция привезла его и еще одного парня несколько дней назад.
— А что с ними? — Она бросила на него вопросительный взгляд.
— У одного огнестрельное ранение в грудь, и с момента прибытия он так ни разу и не открыл глаз. У другого были многочисленные колотые и резаные раны.
— Были?
— Сегодня утром он умер.
Ее глаза расширились.
— Они что, дрались?
— Вроде бы так. Но есть одна странность. У этого, в палате, вместо руки протез. Но выглядит совершенно как настоящая. Один из санитаров взялся за протез, когда перекладывал его с носилок на кровать, и оторвал. Едва не схлопотал разрыв сердца.
Она рассмеялась, но потом виновато прикрыла рот обеими руками.
— Ну да? — выдохнула она, тут же взяв себя в руки.
— Точно. — Он энергично закивал, довольный, что после трех месяцев стараний наконец-то безраздельно завладел ее вниманием. — А ты видела этих америкашек?
— Ну.
— Кажется, они… — прежде чем закончить фразу, он воровато огляделся по сторонам, — из ФБР. К нему без тщательной проверки так никого и не пустили.
— Думаете, он важная шишка? Знаменитость?
— Знаешь, кто он, по-моему? — Он заговорщицки постучал по губам.
— Кто? — спросила она нетерпеливо.
— Думаю, Элвис Пресли. Похоже, они наконец-то засекли его тут, в Падерборге. Говорят, он работал в скобяной лавке, они хотели его схватить, вот и завязалась вроде как перестрелка.
— Ах ты, обманщик, болтунишка, — хихикнула она, игриво стукнув его по плечу.
И они оба повернулись к стеклу, к больничной койке и вентилятору, который мотался из стороны в сторону, словно аккордеон, к экрану кардиомонитора.
— Хочешь кофейку? — спросил он между прочим.
— Очень, — ласково ответила она.
И они пошли по коридору.
В палате было темно, свет исходил лишь от экранов мониторов и разноцветных огоньков на табло и приборных панелях, которые непрестанно перемигивались, вспыхивали и гасли. И только два различимых звука: жужжание вентилятора и медленное, ритмичное попискивание кардиомонитора.
Би-ип… би-ип… Ш-ш-ш. Би-ип… би-ип… Ш-ш-ш. Би-ип… би-ип. Ш-ш-ш.
Ренуик открыл глаза.
Примечания
1
Добрый вечер, cэp (нем.).
2
Да? (нем.)
3
«Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» — полк
