Во тьме безмолвной под холмом - Дэниел Чёрч
– Гасите свет, – скомандовала Мэдлин.
– Что?
– Просто погасите. Доверьтесь мне.
Элли выключила фонарик, ожидая, что тьма обрушится на них, словно толща земли. Вместо этого появился свет, холодное серебристое сияние, какого Элли никогда не доводилось видеть, и в нем отчетливо обрисовались стены одного из туннелей. Свет исходил из-за поворота, где путь под углом уходил вниз.
Мэдлин снова включила фонарик, Элли и остальные последовали ее примеру.
– Почти пришли, – сообщила Мэдлин. – Будьте наготове.
Она направилась ко входу в туннель. Шарлотта сдернула с плеча дробовик и сняла его с предохранителя. Элли сделала то же самое, затем шагнула вперед и схватила Мэдлин за руку:
– Пойду-ка я первой, дорогуша.
– Как хочешь, Эль. Думаю, отсюда до цели уже рукой подать. Но живой щит из меня лучше. Я-то всяко не жилец.
И снова Элли встревожило, что Мэдлин так легко относится к своей смерти. Возможно, это побочный эффект бреда или обостренного сознания. Уж не Бог ли Мэдлин побудил ее выступить против чудовищ, вооруженную лишь распятием, чтобы, заразившись, она смогла дать настоящий отпор? Тоже сопутствующие потери? Свет жертвует своими пешками, чтобы получить преимущество перед Предвечной Тьмой?
– Я пойду первой, – заявила Элли. – Мало ли какие нас ждут сюрпризы…
Помимо прочего, она сомневалась, что они смогут найти обратный путь без помощи Мэдлин – при условии, что Бог викария будет хоть немного заинтересован в их судьбе после того, как они исполнят Его волю. Если им это вообще удастся: Элли понимала, что помешать тварям в шаге от их цели будет не легче, чем голыми руками остановить мчащийся локомотив.
Фонарик Элли был оснащен ремешком; она повесила его на плечо, перехватила «Итаку» второй рукой и стала пробираться по извилистому спуску.
Призрачное бледное сияние становилось все сильнее, все громче и громче стучали барабаны, все истошнее свиристели дудки. Вскоре стало так светло, что Элли выключила фонарик. Одна за другой ее спутницы сделали то же самое.
Холодное серебристое сияние, исходящее из-за последнего поворота, освещало туннель ясно, как утренний свет. Визг дудок и гром барабанов стали невыносимо громкими. Лицо Мэдлин было непроницаемо-спокойным, лишь бисеринки пота выдавали ее страдания. Шарлотта направила дробовик вниз и в сторону. Они стояли молча.
– Ну ладно, – произнесла Элли. – Пошли, что ли.
Туннель выходил на уступ в очередной отвесной скальной стене. В десяти–двенадцати метрах под ним лежал каменный пол; до потолка было больше полусотни метров. Трудно было определить точнее, хотя серебряный свет достигал самого верха: это было еще одно огромное, невозможное пространство.
Прямо напротив них находился источник таинственного света и этой странной, грозной мелодии. С минуту они смотрели на него, потом Шарлотта в полном отчаянии произнесла:
– Господи Иисусе.
И даже Мэдлин Лоу не нашлась с ответом.
Чернота накатывала приливной волной, и ядовитою пеной кипели в ней белые полчища. Милли пошатываясь попятилась от нее мимо неподвижной Кейт Бек. Ей была видна лишь нижняя половина туловища несчастной девушки; автомобильный двигатель впечатал остальное в грязь, точно колышек для палатки. Никаких следов Рубена – песик исчез в толпе.
Очередной снаряд упал с неба, пролетев в нескольких сантиметрах от Милли, врезался в землю, подскочил и покатился дальше. Заднее колесо от трактора, запущенное со страшной силой…
Милли бросилась наутек, а вдогонку ей летели новые снаряды. Слыша собственный топот по сырой земле, она вспомнила: чудовища слепы, они не могут видеть. Что-то еще просвистело в воздухе – большое, тяжелое, – и она ничком кинулась наземь. Фонарик вылетел из руки и откатился в сторону.
Кругом все кричали.
Автомобильное колесо пролетело над головой, угодив в очередной костер, и свет стал меркнуть. Милли хотела выпрямиться и поднять фонарик, но тут же замерла на четвереньках, обнаружив буквально в пяти метрах перед собой бледный силуэт, сгорбившийся на границе света и тьмы.
Ну же! Необходимо действовать. Чудовище не может ее увидеть, но вполне может унюхать. И точно услышит, как только она побежит, и кинется за ней, и непременно догонит.
Прилетел блок кирпичей. Раздался глухой удар, и световое пятно от костров еще сильней потускнело, уменьшаясь в размерах. Чернота подползала к Милли, и твари с шарканьем придвигались ближе. Просвистел очередной снаряд и угодил прямо в фонарик. Брызнули стекла, свет погас. Милли пришлось зажать рот ладонью, подавляя истерический хохот, когда она разглядела предмет из нержавейки: чудовища чуть не пришибли ее кухонной мойкой!
Милли поняла, что хотя снарядов и немного, но все они большие, увесистые и бьют целенаправленно: один угодил в толпу, где панические крики звучали громче (Милли поднялась и пригнулась, стараясь не двигаться и не шуметь), но большинство были нацелены на еще сохранявшиеся источники света.
И там, где гас свет, враг кидался в атаку. Звенели крики, страшные крики; отвернувшись от существа впереди, Милли огляделась и увидела несколько еще озаренных огнем участков; среди них, словно чудовищные насекомые, сновали и скакали бледные выродки, хватали людей, которых она знала, и, кричащих, утаскивали во тьму, где крики становились еще ужаснее… и к ним примешивался другой звук, будто со стен сдирали обои. Только там обдирали отнюдь не стены.
На полу пещеры у дальней стены покоилась огромная плита из такого же розоватого камня, как в насыпи над шахтой в Курганном лесу. Однако эта плита имела форму семиугольника, чьи неровные края были грубо обтесаны каменными инструментами. В середине была выдолблена грубая каменная чаша, в которой трепетало то самое невиданное бледное пламя. Оно сияло безрадостным серебряным светом и не давало ни малейшего тепла, хоть и было вполовину высоты потолка, а углубление, в котором оно горело, достигало почти двух метров в поперечнике. Во всяком случае, в пещере было холоднее, чем во всех предыдущих; Элли ощутила на лице обжигающий холод, который проникал сквозь одежду, вызывая озноб, словно от огня, вопреки всем законам физики, исходили волны холодного, почти ледяного воздуха. Но существа в пещере, казалось, не только не ощущали холода, но и активно тянулись к огню, точно люди в поисках тепла. Дюжины оборванных тварей, поднявшихся во весь рост, окружили костер, воздев свои кошмарные руки над головами, тощие тела извивались и раскачивались в такт звукам дудок и барабанов. А внутри круга находились музыканты.
Их было четверо – двое дударей и двое барабанщиков, каждый вдвое выше обычной твари: поднятые руки остальных едва дотягивались им до пояса. Их плащи и капюшоны из человеческой кожи были раскрашены красной охрой, белым мелом и черным-пречерным углем, каким твари
