Деон Мейер - Кровавый след

— Чем я могу вам помочь?

— Похоже, ключ не подходит, — сказал Яуберт.

— Дайте-ка взглянуть…

Сторож повертел ключи в руках.

— Они не от нашего бокса. Откуда они у вас? — спросил он долготерпеливым и учтивым тоном.

— Они принадлежали мужу этой дамы. Он пропал.

— Очень плохо, — заметил сторож. — Очень печально. У нас есть еще два отделения.

— Где они находятся?

— Один в Кенилуорте, второй — на Солт-Ривер.

Солт-Ривер. Рядом с работой Дани! Яуберт понял, что надо ехать туда.

— Большое вам спасибо.

— Надеюсь, вы его найдете, — ответил сторож, возвращая ключи.

Когда они повернули на Отто-Дюплесси-Драйв, Таня сказала:

— Скорее всего, это для кого-то другого.

— Что вы имеете в виду?

— Дани… Я знаю Дани. Понимаете, знаю его. Деньги… Он наверняка кому-то помогал. Защищал кого-то. Уж он такой. Заботится обо всех.

— Возможно, — ответил Яуберт. Пока он больше ничего не мог сказать.

Пока Яуберт отпирал подъемную дверь ячейки номер 97В, Таня стояла рядом, прижав руки ко рту. Он нагнулся и поднял дверь.

Внутри, в боксе размером чуть больше одинарного гаража, что-то стояло… Когда глаза привыкли к темноте, он увидел капот машины.

Яуберт нащупал на стене выключатель, зажег свет.

Таня еще стояла снаружи, молча глядя на красно-серую машину, стоящую капотом к ним. Большие фары напоминали широко раскрытые глаза. Яуберт сразу узнал марку, но подошел к машине и заглянул в салон, чтобы проверить, нет ли чего внутри.

Ничего. Только ключи в замке зажигания.

— Там есть что-нибудь? — спросила она.

— Нет.

Она подошла, провела рукой по крылу.

— «Порше», — прочла она желто-красно-черный логотип на капоте.

— Это «Каррера-911». Пожалуйста, не трогайте. Сейчас достану перчатки. — Он вернулся к своей машине за чемоданчиком, который он с утра поставил в багажник.

Она стояла у водительской дверцы и смотрела на машину. На ее лице застыло странное выражение — смесь изумления и горечи.

— Дани, — сказал она. — Дани, что ты наделал?

93

Без двадцати двенадцать они с Маргарет сидели на кухне. Она тушила в сковороде стейк. Он, держа в руках бокал с красным вином, рассказывал, как странно у него прошел день.

— Он купил «порше» у некоего Марка Маршалла, живущего в Бергвлите, на Суит-Вэлли-стрит. Его имя было на сервисной книжке в бардачке. И телефон «Нокиа» тоже оказался там, с тремя эсэмэсками от банка «Абса», в которых говорилось, что он вошел в банковскую систему онлайн. Вот для чего ему понадобился второй мобильник. Чтобы распоряжаться своим тайным счетом.

— А жена ничего не знала?

— Ничего. — Он взял с тарелки лист салата; от аромата мяса голод усилился. Они завели традицию сидеть на кухне, еще когда дети жили дома. Когда он поздно возвращался с работы, она тушила мясо, приговаривая: «Потому что ты его заслужил» — и они тихо беседовали обо всем. Им тоже нужно было час или два побыть вдвоем.

— И как она восприняла новость?

— Не очень хорошо. Она… по-моему, в декабре она уже прошла этап оплакивания. А теперь ей приходится переживать все заново. Сегодня она прошла все фазы: отрицание, чувство вины, гнев. А я не знал, как… Трудность в том, что в полиции существует неписаный закон: держать дистанцию с родственниками жертвы. Нельзя задействовать свои чувства. В полиции… ты в самом деле не сближаешься. Сообщаешь плохую новость, садишься в машину, уезжаешь и продолжаешь делать свое дело. А сейчас все по-другому. Она платит, поэтому имеет право ехать с тобой…

— А ты должен еще ее утешать, — кивнула Маргарет, вынимая прихваткой из духовки подогретое блюдо.

— Мне тяжело.

Она переложила стейк на блюдо, поставила перед ним:

— Все потому, что ты неравнодушный.

— Придется как-то справляться.

Она села напротив, придвинула к нему соль и черный перец.

— Значит, он где-то получил деньги и купил «порше»…

— Модель 1984 года, на счетчике свыше двухсот тысяч километров. Состояние хорошее. Меняли обивку салона. Очень выгодная покупка за такие деньги… Машина для эгоиста. Все сходится.

— То есть?

Прежде чем ответить, он отрезал кусочек стейка, положил в рот.

— М-м-м, как вкусно! Вот и Таня тратила на него почти все общие деньги. Он был… да, наверное, лучшее определение — «беззаботный». Единственный ребенок в семье. Наверное, мать его баловала. Сегодня я ее видел… Не знаю, мне показалось, что она… в ней есть что-то поверхностное, меркантильное… Понимаешь, в ее доме все буквально кричит: «У нас есть деньги». И еще… Учти, это только мои догадки: по-моему, его мать всю жизнь вертела своими мужчинами. По-моему, она из тех женщин, что заставляют мужа купить дом побольше, машину подороже, чтобы соседи им завидовали. Статус. Такое воспитание не может не оказать влияния на ребенка. В их семье было такое разделение труда: отец зарабатывал деньги, а мать их тратила. Может быть, поэтому и Дани приберегал деньги для себя, хотя и знал, что их финансовое положение… Как можно покупать «порше», зная, что твоя жена борется за существование? Такой поступок говорит о многом. В том числе и об источнике денег… Только я пока не знаю, откуда у него деньги.

— Сначала поешь, — посоветовала Маргарет, мягко кладя руку ему на плечо. — Мясо стынет.

Он бросил курить десять лет назад, но, отодвинув тарелку и допив красное вино, почувствовал, что ему ужасно хочется курить. Наверное, сказываются стресс и усталость. Он поставил тарелку и вилку с ножом в посудомоечную машину, поблагодарил Маргарет за стейк и за сэндвичи к обеду.

— Голод — лучшая приправа, — ответила она. — Завтра приготовлю тебе что-нибудь новенькое. Сэндвичи с курицей, чеддером и каким-то особенным персиковым чатни, который я купила в «Бизерке». Потом скажешь, понравится тебе или нет.

— Ты меня балуешь.

Она улыбнулась:

— Ты, главное, не покупай «порше» и не прячь его в каком-нибудь гараже. — Она сняла сковородку с плиты и подошла к раковине. — Итак, что дальше?

— Буду выяснять, откуда у него деньги.

Она повернулась к нему, внезапно посерьезнев.

— Ты ведь не надеешься, что он жив?

— Нет, — ответил Яуберт. — Не думаю, что он жив. Она тоже это знает. Теперь уже знает. Хотя и сказала, что смирилась с такой возможностью, она все еще надеялась… до сегодняшнего дня.

— Как думаешь, она справится?

Они возвращались со склада самообслуживания на Солт-Ривер к ней домой, в Парклендс, в полной тишине. Она сидела, погрузившись в себя, сломленная, сложив руки на коленях, и молчала. Перед домом Яуберт спросил Таню Флинт: может быть, отвезти ее к свекрови?

Несмотря на усталость, она решительно покачала головой.

— Если хотите, переночуйте сегодня у нас с Маргарет… Мы будем вам рады.

Она долго смотрела на свои руки. Наконец, глубоко вздохнула, повернула к нему измученные глаза и ответила:

— Мне придется учиться жить одной.

Она открыла дверцу. Когда он последовал ее примеру, собираясь проводить ее до двери, она сказала:

— Нет, не надо.

Он смотрел ей вслед. Она дошла до половины дорожки, немного постояла на месте, потом расправила плечи и вздернула вверх подбородок.

— Да, по-моему, она справится, — сказал Яуберт, обращаясь к Маргарет.

94

В начале девятого, до того, как подсчитать вчерашний пробег или записать отработанные часы, он позвонил миссис Густи Флинт.

— Извините, что беспокою вас так рано, — сказал он.

На заднем плане слышался собачий лай.

— Что вы, что вы, ничего страшного. Вы наверняка уже поняли, что вставать поздно у меня не получается. Слышите?

— Миссис Флинт, я понимаю, возможно, у вас с сыном были свои секреты, свои договоренности, но мне очень важно знать, не занимал ли Дани у вас деньги в прошлом году?

Сначала он слышал только тявканье чихуа-хуа. Потом она спросила:

— А что? Что случилось?

Он ждал этого вопроса, но отвечать на него не собирался.

— Ничего. Я просто стараюсь ничего не упустить.

— Нет, он не занимал у меня деньги, — ответила она с плохо скрываемым негодованием. — Дани знал, что я вдова.

Вдова, привыкшая к роскоши, подумал Яуберт.

— Значит, он точно не просил у вас взаймы?

Зазвонил его мобильник. Он достал телефон из кармана.

— Нет, но у меня чувство, что вы не случайно меня расспрашиваете.

— Миссис Флинт, извините, мне звонят. Спасибо вам большое.

— Я имею право знать…

Он оборвал разговор, потому что узнал номер Тани Флинт.

— Алло, Таня?

— Приезжайте и посмотрите, — сказала она. В ее голосе он услышал что-то новое: напряжение, тревогу.

— Где вы? Что случилось?