Ульрих Хефнер - Завет Христа
— Но как это касается нас?
— Неразбериха, которая введет людей в заблуждение, настолько плотно переплетет правду и ложь, что в результате никто уже не сможет в ней разобраться, — ответил Том.
— И тогда появимся мы и предъявим могилу Массада.
Яара встала.
— Он дьявольски хитер, этот священник.
Мошава осенило.
— И когда мы предъявим могилу Массада, то у людей уже давно будет твердое мнение, и мы предстанем как несколько идиотов, которые хотят запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда.
Том одобрительно захлопал.
— Теперь ты понял: у всего представления одна только цель — опередить нас и запутать людей.
— Безразлично, что мы обнаружим в Массаде, — добавила Яара. — Мир нам не заинтересовать.
Мошав почесал затылок.
— Но мы же все равно не собирались распространяться об этом.
Том кивнул.
— Но тот священник из Рима не мог на нас положиться. И потому сам устроит неразбериху. Чертовски хитрый план.
— Ну, тогда тем более. В Массаду, ради нашей правды!
Мюнхен, управление уголовной полиции Баварии, отдел 63…
Буковски в изнеможении рухнул на стул, достал сигарету из пачки и закурил. Из ящика он вытащил маленькую пепельницу, которую спрятал там, после того как пообещал Лизе больше не курить в кабинете.
Он все закончил, но день его по-настоящему вымотал. Допрос женщины в клинике и судебные допросы Томаса Штайна и его спутников были проведены. Судопроизводства по этому делу в Германии не будет, так как французские органы власти составили запрос о выдаче Мишель ле Бланк и Тьерри Гомона. Было ясно, что именно Фабрицио Сантини, по прозвищу Дьявол, и Марсель Марден, Боксер, совершили убийство трех служителей церкви и одного мирянина под горой Вацманна, личность которого к тому времени установили на основе материала ДНК — это действительно оказался пропавший без вести профессор Хаим Рафуль. Четвертый в их союзе, Антонио ди Сальво — преступник, объявленный во всеевропейский розыск, был застрелен особым отрядом полиции на Амалиенштрассе. Ему и ле Бланк можно было инкриминировать убийство Джины Андреотти и профессора Джонатана Хоука. Женщина свою вину признала. А за всем стоял Пьер Бенуа, богатый французский бизнесмен. Полицейские из Police National отыскали его в Бразилии. Его арест был только лишь вопросом времени. Особая комиссия Ла Круа Вольмер должна была приступить к работе в ближайшие недели и установить остальные связи.
Заговор богатейших европейских бизнесменов, которые черпали свою власть и богатство из болота убийства и коррупции. И это болото нужно было осушить.
Буковски мог быть доволен, даже если его и ждала куча писанины. Расследование окончено, и убийцы уже не ускользнут от справедливого наказания.
Он в последний раз затянулся сигаретой и раздавил ее в пепельнице. Затем встал и открыл окна. Скоро должна вернуться Лиза. Сегодня у нее первая консультация у гинеколога.
За прошедшее время Буковски уже смирился с тем, что станет отцом. Но что будет дальше? Лиза не сможет вернуться в отделение, в котором он по-прежнему будет ее шефом. Поэтому он планировал позвонить Максиму и согласиться работать с ним в особой комиссии. Он знал, как это делается, по прошлому опыту Работа таких комиссий может затягиваться, а результаты — откладываться. И тогда он уж как-нибудь протянул бы последние два года до выхода на пенсию. Может, в отделе делопроизводства или на станции передачи данных; а может, тогда уже появится возможность перейти на неполный рабочий день.
Господи, Лиза моложе его на двадцать пять лет, ну зачем он позволил себе расслабиться в ту ночь в Париже?
Буковски испугался, когда дверь распахнулась. Лиза вошла в кабинет; она улыбалась.
— Ты снова курил, — сказала она.
— Неужели?
— Я прекрасно слышу запах, даже если ты и открыл окно.
Буковски поднял руки.
— Нужно уже привыкнуть выходить, прости.
Лиза полезла в сумочку и бросила ему на стол три бумажных фотографии. Буковски сел за стол и взял их в руки. Он рассматривал фотографии, которые состояли из пятен разных оттенков серого цвета, поворачивал их туда-сюда, пока Лиза не протянула руку ему через плечо и не поставила их правильно.
— Что это? — спросил Буковски.
— А ты как думаешь?
— Что-то вроде географической карты, я бы так сказал. Съемки со спутника — пустыня или плоскогорье.
Лиза покачала головой. Настроение у нее было веселым, почти шутливым.
— Это твоя дочь или сын, — ответила она, широко улыбнувшись. — В середине.
— Темное пятно?
— Да, точно, — подтвердила Лиза. — Темное пятно.
Буковски тщательно рассмотрел фотографию.
Лиза села за письменный стол.
— Тебе придется отвыкать от курения. Или ты намерен улизнуть от ответственности, как обычно поступают мужчины?
У Буковски отвисла челюсть. Он смотрел на Лизу, широко раскрыв глаза.
— Я тебе в отцы гожусь. Я старше тебя на двадцать пять лет.
— Я знаю, что ты не красавец мужчина, и, клянусь Богом, я действительно совсем иначе представляла себе своего супруга, но я не хочу, чтобы мой ребенок рос без отца.
Буковски потерял дар речи.
— Я надеюсь, ты здоров, или есть что-то, что мне нужно знать?
— Лиза, я… как ты себе это представляешь? — заикаясь, спросил ее Буковски.
— У тебя еще три года впереди, в это время я буду сидеть дома, а когда ты выйдешь на пенсию, я пойду работать. Я достигла далеко не всего, чего хотела. Я могу достичь еще очень многого, если постараюсь. И я хочу этого ребенка!
— Я… я не знаю.
— Чего ты хочешь, ты ведь можешь чувствовать себя польщенным — или я, по-твоему, недостаточно хорошо для тебя выгляжу? В конце концов, ты мне в отцы годишься. Вам, старикам, ведь нравится, когда в кровати у вас молоденькая девушка.
— Ну же, Лиза, ты, пожалуй, перегибаешь палку, — защищался Буковски. — Тогда я не был совершенно трезв, так же как и ты. Нужно найти самый целесообразный выход из положения…
— Мы сделаем все так, как скажу я, — решительно заявила Лиза. — Загс, и народу немного. Венчаться я не желаю.
Буковски откинулся на спинку стула.
— Ты действительно считаешь, что сможешь меня выдержать?
Лиза наклонила голову набок и подмигнула ему.
— Дурачок, я давно уже тренируюсь. И не надо думать, что я прыгаю в кровать с кем попало, стоит мне выпить бокал шампанского. Это случилось, и теперь нужно постараться сделать все от нас зависящее. Я сама выросла без отца, и мне было очень нелегко. Я не хотела бы, чтобы моему ребенку пришлось пройти через нечто подобное.
Через час в кабинете Максима Руана зазвонил телефон.
— Привет, старина, — поздоровался Максим.
— Привет, Максим, — ответил Буковски. — Я только хотел сообщить тебе, что не буду работать в особой комиссии.
— Что ж, очень жаль, а я уже радовался, что скоро снова тебя увижу.
— Я думаю, мы все же вскоре увидимся. Но на этот раз ты приедешь в Германию.
— Что случилось?
— Я собираюсь жениться и хотел бы, чтобы ты был моим свидетелем.
— Жениться? — удивился Максим. — Ты, наверное, шутишь. И кто эта несчастная?
— Она стоит рядом со мной, можешь с ней немного поговорить.
Буковски передал трубку Лизе. Максим растерялся, когда услышал ее голос.
— Присматривай хорошенько за моим старым другом, следи, чтобы он не надорвался, — сказал на прощание Максим Руан.
— Сделаю что смогу, — ответила Лиза и положила трубку.
Буковски достал пачку сигарет, но Лиза забрала ее у него.
— Я же сказала: тебе придется отвыкать от курения.
Буковски вернул себе пачку.
— Только если ты пообещаешь мне, что не будешь пить шампанское с другими мужчинами.
Лиза наклонилась к Буковски и легонько хлопнула его по щеке.
— Только не надо воображать. Просто делай то, что тебе говорят. Прежде всего, если это хорошо для тебя и твоего ребенка. В конце концов, должно же ему хоть что-то перепасть от отца.
Буковски вздохнул. Но затем он скомкал пачку сигарет вместе с содержимым и бросил ее в корзину для бумаг.
Рим, Ватикан…
Брат Маркус позвонил вскоре после полуденной молитвы. Отец Леонардо вежливо поздоровался с ним и удалился в тихий уголок монастыря.
— Они были в аэропорту и купили билеты, — сказал брат Маркус.
— Куда? — спросил отец Леонардо.
— В Тель-Авив, — ответил монах.
Отец Леонардо поблагодарил его. Они уже на пути в Святую землю. Он не ошибся. Он правильно оценил этого немца с короткими светлыми волосами и загорелым лицом. Штайн не успокоится, пока не выяснит правду.
Отец Леонардо посмотрел на часы и позвонил в секретариат Управления по делам церкви.
