Арсен Ревазов - Одиночество-12
– А где перстень, Мотя?
– Это вместо «здравствуйте, дорогие друзья»? Оставил, как часть наследства.
– Финдиректриссе?
– Родителям.
– А как ты его снял?
– Распилил на хрен и отправил по почте заказной бандеролью. Но на всякий случай, не им, а финдиректриссе. Она его передаст.
– Так у тебя с ней все нормально?
– Да так… Все по-прежнему. Сейчас не до нее.
Н-да… А если бы я пожалел пять штук на второй кулон? От Матвея веяло расслабленностью и уверенностью. От Антона серьезностью и сосредоточенностью.
– ОК. Тогда я вам сейчас раздам патроны. Только не смейтесь.
Я вытащил из кармана кулоны и протянул их Антону и Матвею. Антон взялся рассматривать свой кулон. Мотя взял свой в руки двумя пальцами и держал его на некотором расстоянии.
– Ты ограбил ювелирный магазин? И эти кулоны, кстати, женские. За кого ты нас принимаешь?
– Не знаю, – сказал Антон. Насколько я понимаю Иосиф потратил на это все свои деньги. Уверен, что у него были причины, чтобы покупать такие дорогие сувениры.
– Что ты хочешь, чтобы мы с ними делали?
– Оторвали цепочки и засунули себе в рот.
– В рот?
– В рот!
– Ты ничего не перепутал?
– Моя Звездочка уже там.
Мотя с Антоном переглянулись, вздохнули и стали обрывать цепочки. Я присмотрелся, добавляет ли им это уверенности. Мне показалось, что да. Добавляет. Мы поднялись по парадной лестнице и вошли в здание. Огромные потолки. Бронза. Мрамор. Сталинский ампир. Охранники посмотрели на нас, но ничего не спросили.
– Господа! А не пора ли нам составить план? – по-прежнему беззаботно произнес Матвей, озираясь на плохо освещенные мраморные своды и колонны вестибюля высотки. Если мы опоздаем к хатам на десять минут, они от этого нас меньше любить не будут.
– План? – задумчиво переспросил Антон. – Судя по россыпи алмазов, с сегодняшнего дня Иосиф управляет алмазной колесницей. Он же – планирует.
– У меня нет плана. Я действую по своевременному наитию. Но я думаю, он есть у Антона.
– У меня уже нет плана. Хотя еще недавно, до вашего появления он у меня был.
– Поделишься?
Антон огляделся по сторонам, вычисляя до какой степени безопасно рассказывать об этом именно здесь. Я тоже огляделся. Громная бронзовая люстра на высоте пятнадцати метров впечатляла, но света от нее доходило мало.
– План был такой. У меня с собой диск. На диске – файл. В файле, все что мы знаем про хатов. Мои исследования. Результаты, добытые Иосифом. Наши выводы. Копия этого файла лежит в некотором онлайновом почтовом ящике. И будет разослана через некоторое время по 50 редакциям газет и телеканалов, а также во все основные спецслужбы России, США, Великобритании и Израиля.
– Какие условия неразглашения?
– Гуманные и разумные. Взять в заложники меня и выпустить Дину. В конце-концов, зачем хатам Дина?
– Отличные условия. Мы вписываемся в этот план. Только пускай выпускают всех. Вместе с Диной.
– Вы в него не вписываетесь. Потому что выпустить всех, тем более Иосифа, хаты не согласятся. И я еще раз предлагаю вам, как уже предлагал Матвею, выйти из этой игры, пока не поздно.
– Поздно. Нас там уже ждут.
– Не поздно. Выйти на улицу для перекура, вскочить в троллейбус, исчезнуть в метро, выкинув засвеченные телефоны, вот и – все.
– Мы остаемся. Карты на руках у нас, конечно, не очень, но может их и хватит. А может у дилера не будет игры.[115] И в запасе есть блеф.
Матвей был, судя по всему, в ударе. Меня в плане Антона кое-что не устроило.
– Одно уточнение. Запомни! На твоем CD записано не все. Самое главное и секретное, ты на него не записал, чтобы хаты невысокой степени посвящения, которые первые прочтут этот диск, ничего лишнего не узнали. Это вот «Самое Главное Для Хатов» ты готов рассказать устно только Джессер Джессеру и при личной встрече.
– А что это – «Самое Главное»?
– Не знаю. Но пока там хаты соберутся организовать с ним встречу, пройдет много времени. Или осел умрет. Или падишах. Или мы что-нибудь придумаем. В конце-концов, есть Аня. Она будет в курсе, где мы как только прослушает автоответчик.
В это время к нам подошел охранник и спросил, что мы, тут делаем. Мы, и правда, выделялись из толпы посетителей. Они приходили и уходили, а мы стояли у колонны и о чем-то трепались уже минут пятнадцать.
– Нам туда. – Матвей твердо показал рукой на правую часть холла. – Мы пришли чуть раньше и сейчас ждем назначенного времени.
Охранник покачал головой и отвалил. Антон посмотрел ему вслед несколько разочарованным взглядом и решил добить нас окончательно.
– Ребята, спасибо за помощь, но я пойду один. С вами боюсь мне не повезет…
– Хватит, Антон. Это – не казино, в конце-концов!
– Зубов бояться – в рот не давать.
Допустим, для подобной ситуации, достаточно напряженной, это прозвучало немного вульгарно, но во-первых, кто что хотел от Моти, а во-вторых, все равно лучше, чем какое-нибудь пафосное «Поручик Голицын, достаньте патроны, корнет Оболенский, надеть ордена!».
Откуда, в принципе у корнета могут быть ордена? Да еще и во множественном числе. Если он уже совершил столько подвигов, то почему его не произвели хотя бы в подпоручики?
Мы направились к правой части холла. У входа в холл нас встретил охранник. Униформа у него была немного другая. Он молча и вопросительно на нас посмотрел.
– Передайте, что Иосиф Мезенин и его двое друзей хотели бы поговорить с Джессер Джессеру о тайнах мироздания.
– С кем? О чем?!
– Вы передайте, там поймут.
Охранник пожал плечами и сказал в рацию примерно следующее: «Иосиф Мезенин, друзья, к какому-то Джессеру». На том конце раздалось шипение. «Понял, сейчас разберемся!».
Матвей привалился к одной из колонн. Антон молча смотрел вперед перед собою. Мне показалось, что он молится. Через минуту рация зашипела опять и оттуда раздалось: «Пропусти».
Охранник кивнул и указал нам головой на дальний конец коридора. Мы прошли, оглядываясь. Ничего интересного. Помпезные бронзовые люстры, поменьше чем в холле, но того же стиля. Серый ковролин. Черные высокие двери. Некоторые из них – полуоткрыты. Там – какие-то обычные люди за обычными компьютерами. В конце коридора нас встретил охранник, который нажал на кнопку, проследил, чтобы мы вошли в кабину лифта и затем, нажав еще одну кнопку, вышел. Мы поехали вниз одни.
Где-то через минуту лифт остановился. Я приготовился выходить, но двери не открывались.
– Вам не кажется, что пахнет газом? – спросил Матвей каким-то изменившимся голосом.
«Это наших глаз секрет или уже горчичный газ?», – успел вспомнить я Генделева и провалился.
Глава 32
Сначала мне показалось, что наступила вечность. Потом я понял, что для вечности все какое-то слишком коричневое. Я решил, что когда стану богом, обязательно перекрашу вечность в черный цвет.
I look inside my selfAnd see my heart is blackI see my red doorAnd I want it painted blackMaybe then I'll fade awayAnd not have to face the factsIt's not easy facing upWhen your whole world is black…[116]
Потом я подумал, что думаю. А раз думаю, значит – живу. Привет Декарту. Значит, еще не вечность. Да и кто же запустит в моей голове Rolling Stones, если уже все кончилось?
Ну что ж… Кажется, я знаю, где я. И раз я опять попал в параллельный мир, надо бы выяснить что-нибудь новое и важное. Интересно, а как это тут делается?
Делалось тут это так. Для того, чтобы с кем-то поговорить, нужно было вызывать в сознании (подсознании) его образ. Хотя «вызывать» – громко сказано. Это все делалось так неуловимо. Легкие подрагивания ресниц. Небольшие указательные движения глаз. Еле заметный кивкок головы. Я немедленно попытался связаться с Химиком и вызвал его.
– Привет, сказал Химик! Как ты?
Он звучал не то грустно, не то отрешенно. Но мое появление его явно обрадовало.
– Пока нормально. А ты?
– Не очень…
– Как тут вообще? Плохо?
– Плохо.
– Всем?
– Почти. Мне – особенно.
– А почему тебе… Из-за… измены?
– Да.
– Тебя… тебя что… пытают?
– Ну… Да.
Химик явно не хотел говорить на эту тему.
– Чем?
– Здесь для каждого своя пытка.
– А для тебя – что?
– Одиночество. Они внушают мне, что я – один. Вообще. Во всей Вселенной.
Для человека, которого пытают, Химик выглядел слишком задумчивым.
– А как же тебе разрешили поговорить со мной?
Пауза.
– Сам удивляюсь. Наверно, потом они сделают так, что тебя никогда не было и все это мне пригрезилось.
– Послушай… – Мне даже в трипе было неудобно об этом спрашивать. – А ты, когда тебя посвящали во вторую степень, убивал ребенка?
– Символически. Этот обряд давно заменен. Сейчас закапывают куклу. Пластмассовую. Специально изготовленную. Все равно ужасно.
– Почему ты изменил им?
Опять пауза.
– Мне показалось, путь хатов – неверный путь.
– Потому что они воплощают зло?
– Так можно сказать, но это неточно. Просто у них – неверный путь.
