Дин Кунц - Дом ужасов
Тощий, белокожий, с белыми волосами, одетый во все белое, Призрак спешил по запруженной толпой центральной аллее, вдоль которой располагались павильоны ярмарочного шоу. Он напоминал колонну бледного дыма, без труда просачиваясь в малейшие зазоры между людьми. Казалось, его несет вечерний ветерок.
С платформы зазывалы «Дома ужасов», поднятой на четыре фута над центральной аллеей, Конрад Стрейкер наблюдал за альбиносом. Увидев приближающегося Призрака, он даже замолчал на полуслове, перестав расхваливать острые впечатления, ожидавшие тех, кто решался переступить порог «Дома». За спиной Стрейкера гремела зловещая музыка. Каждые тридцать секунд гигантское лицо клоуна (куда больших размеров, более сложное, более живое, чем то, что возвышалось над его первым «Домом ужасов» двадцатью семью годами раньше) подмигивало прохожим, и записанный на пленку голос хрипло хохотал: «Ха-а, ха-а, ха-а, ха-ха-ха-а-а».
Дожидаясь альбиноса, Стрейкер закурил. Его руки тряслись. Спичка зажглась не сразу.
Наконец Призрак добрался до «Дома ужасов» и поднялся на платформу зазывалы.
— Все в ажуре, — доложил он. — Я дал ей бесплатный билет. — Его вроде бы тихий голос отчетливо слышался в ярмарочном шуме.
— Она ничего не заподозрила?
— Разумеется, нет. Обрадовалась тому, что судьбу ей предскажут бесплатно. Вела себя так, будто не сомневалась, что мадам Зена действительно может заглянуть в будущее.
— Я бы не хотел, чтобы она думала, что ее выделили из всех, — озаботился Стрейкер.
— Расслабься, — ответил Призрак. — Я рассказал ей обычную тупую байку, и она купилась. Мол, моя работа — слоняться по центральной аллее и время от времени раздавать бесплатные билетики, чтобы поддерживать интерес к нашим аттракционам. Рекламная акция.
— Ты уверен, что дал билетик нужной девушке? — нахмурился Стрейкер.
— Той, на которую ты указал.
Над ними вновь расхохоталось огромное лицо клоуна.
— Ей шестнадцать или семнадцать лет. — Стрейкер нервно затянулся. — Очень темные волосы. Почти черные. Темные глаза. Рост пять футов пять дюймов.
— Конечно, — кивнул Призрак. — Как и другие. в прошлом сезоне.
— Эта была в сине-сером свитере. С парнем- блондином примерно ее возраста.
— Та самая. — Призрак пригладил белые волосы длинными, тонкими, молочно-белыми пальцами.
— Ты уверен, что она использовала билет?
— Да, я отвел ее к шатру Зены.
— Может, на этот раз...
— А что делает Зена с теми подростками, которых ты посылаешь к ней?
— Предсказывая судьбу, выясняет о них все, что может: имена и фамилии, имена родителей, все такое.
— Зачем?
— Потому что я хочу знать.
— Но зачем тебе это нужно знать?
— Не твое дело.
За их спинами в огромном «Доме ужасов» закричали несколько молоденьких девушек: должно быть, что-то выехало на них из темноты. В криках этих чувствовалась фальшь. Как и тысячи других девушек-подростков, они только имитировали страх, с тем чтобы получить повод крепче прижаться к юношам, которые их сопровождали.
Игнорируя эти крики, Призрак пристально смотрел на Стрейкера. В почти бесцветных глазах альбиноса читалась тревога.
— Давно хотел спросить. Ты когда-нибудь... прикасался к кому-то из детей, которых посылал к Зене?
Стрейкер зыркнул на него.
— Если ты спрашиваешь, занимался ли я растлением девушек и юношей, к которым проявлял интерес, ответ — нет. Это нелепо.
— Я точно не хотел бы участвовать в таких делах.
— У тебя в голове слишком много мерзких, гаденьких мыслишек, — в отвращении бросил ему Стрейкер. — Господи, я ищу не свежатину, а одного ребенка, особенного ребенка.
— Кого?
— И это не твое дело. — Взволнованный, как всегда, возможным завершением долгих поисков, Конрад добавил: — Пойду к Зене. Она, должно быть, уже все узнала о девушке. Возможно, именно она мне и нужна. Ее-то я и искал.
Из «Дома ужасов», приглушенные стенами, вновь донеслись крики девушек.
Когда Стрейкер повернулся к лесенке, чтобы спуститься с платформы, ему не терпелось услышать отчет Зены, альбинос остановил его, положив руку на плечо.
— В прошлом сезоне в каждом городе, где мы останавливались, находился ребенок, который привлекал твое внимание. Иногда двое или трое. Как давно длятся твои поиски?
— Пятнадцать лет.
Призрак моргнул. На мгновение тонкие, почти прозрачные веки чуть ли не полностью закрыли эти странные, практически бесцветные глаза.
— Пятнадцать лет? В этом нет никакого смысла.
— Для меня очень даже есть, — холодно ответил Стрейкер.
— Послушай, прошлый сезон был первым, который я отработал у тебя. Привыкал, разбирался, что к чему. Но эта история с детьми действительно ставила меня в тупик. От нее у меня мурашки бежали по коже. А в этом году та же история. Не нравится мне в этом участвовать.
— Уходи, — резко ответил Стрейкер. — Работай у кого-нибудь еще.
— Но, если не считать этого, меня все устраивает. Хорошая работа и хорошая оплата.
— Тогда делай, что тебе говорят, получай заработанное и помалкивай, — мрачно глянул на него Стрейкер. — Или проваливай. Выбор за тобой.
Стрейкер попытался отвернуться, но Призрак не убрал руку с его плеча. Его костлявая, мертвенно-бледная рука была на удивление цепкой.
— Скажи мне только одно. Чтобы я успокоился.
— Что именно? — в голосе Стрейкера отчетливо звучало нетерпение.
— Если ты найдешь, кого ищешь... его или ее... ты не причинишь им вреда?
— Разумеется, нет, — солгал Стрейкер. — Зачем мне причинять им вред?
— Тогда я не понимаю, почему ты так одержим этими поисками, если...
— Послушай, — прервал его Стрейкер, — есть одна женщина, перед которой я в большом долгу. Я давным-давно потерял ее след. Я знаю, что у нее должны быть дети, и всякий раз, когда вижу ребенка, похожего на нее, выясняю, кто его мать. Считаю, что когда-нибудь мне повезет, судьба сведет меня с ее сыном или дочерью, и я смогу вернуть долг.
Призрак нахмурился.
— Ты слишком уж много вкладываешь...
— Долг чудовищно большой, — прервал его Стрейкер. — Совесть постоянно напоминает о нем. Не даст мне покоя, пока я не расплачусь.
— Но шансы на то, что ее ребенок похож на нее, шанс, что ее ребенок пройдет мимо твоего «Дома ужасов»... Ты понимаешь, сколь они малы?
— Да, тут ты прав, — кивнул Стрейкер. — Но мне не нужно платить ни цента за то, чтобы выискивать в толпе похожих на нее детей. А в жизни случалось и более невероятное.
Альбинос встретился со Стрейкером взглядом, пытаясь отыскать в его глазах признаки лжи или правды.
Стрейкер ничего не мог прочитать по глазам Призрака, слишком странными они были, чтобы хоть как-то истолковывать их выражение. Лишенные цвета, они не выдавали и характер. Белые и выцветше-розовые. Водянистые, Бездонные глаза. Взгляд альбиноса был пронизывающим, но холодным, лишенным эмоций.
Наконец Призрак заговорил:
— Хорошо. Как я понимаю, если ты стараешься вернуть кому-то давний долг... нет ничего предосудительного в том, что я тебе помогаю.
— Вот именно. Надеюсь, с этим все ясно? А теперь мне нужно перекинуться парой слов с Гюнтером, после чего я пойду к Зене. Побудь здесь за меня. — Вот тут Стрейкеру удалось вырваться из цепкой руки альбиноса.
В «Доме ужасов» в который уж раз заверещали девушки, имитируя охвативший их страх.
Под смех гигантской головы клоуна Стрейкер пересек платформу. Над ней висел транспарант со словами «САМЫЙ БОЛЬШОЙ В МИРЕ «ДОМ УЖАСОВ». Он спустился по лесенке. Прошел мимо красно-черной будки кассира, задержался на мгновение у входа, где обладатели билетов садились в ярко разрисованные гондолы, которые и везли их по «Дому ужасов».
Конрад посмотрел на Гюнтера. Тот стоял на платформе площадью в шесть квадратных дюймов, расположенной слева от входа на высоте в четыре фута. Гюнтер размахивал руками и злобно поглядывал на зевак, которые стояли внизу, притворяясь, будто угрожает им. Впечатление он, конечно, производил незабываемое. Ростом более шести с половиной футов, весом за двести пятьдесят фунтов, только мышцы и кости, с широченными плечами, в голливудской маске чудовища Франкенштейна, которая уходила под воротник. Руки были скрыты перчатками монстра, резиновыми, зелеными, с пятнами крови. Внезапно Гюнтер увидел, что Конрад смотрит на него снизу вверх, повернулся к хозяину и одарил его особо яростным взглядом.
Стрейкер улыбнулся. Большой и указательный пальцы правой руки сложил в букву О, давая понять Гюнтеру, что доволен им.
Гюнтер-монстр запрыгал по платформе в неуклюжем танце радости:
Люди, которые ожидали своей очереди сесть в гондолы, смеялись и аплодировали.
Прекрасно разбираясь в законах зрелища, Гюнтер вновь стал злобным и свирепым, зарычал на зрителей. Две-три девушки вскрикнули.
