Люк Босси - Манхэттен по Фрейду
— Я — врач, — сказал он наконец. — Психоанализ помогает лечить, а не ловить преступников. И я никогда не мечтал о карьере адвоката или полицейского.
— Значит, вы отказываетесь? — спросил Холл разочарованно.
— Я отказываюсь помогать полиции. Но всегда готов принять пациента, который действительно во мне нуждается или интересен для науки. У Грейс обычные невротические симптомы. Но ее амнезия, признаюсь, кажется мне более чем любопытной…
Фрейд окинул взором здания, окружавшие парк, словно зубцы короны.
— Основная цель психоанализа, — продолжил он, — это стремление заполнить зияющие бреши в нежной ткани памяти. Если мы сумеем это сделать, то объясним причину психических расстройств мисс Корда, и неврозы исчезнут. С научной точки зрения этот случай очень интересен. С практической точки зрения Грейс кажется человеком образованным и умным. Если она хочет лечиться, я не вижу причин отказать.
— Для нее это было бы исключительной удачей, — заметил Холл.
— Единственная сложность заключается в том, что поверхностного наблюдения будет недостаточно, — сказал Фрейд. — Лечение может занять несколько дней или даже часов. А может длиться месяцы или годы.
— Иногда выздоровление так и не наступает, — прибавил Юнг.
— Бывает, что в процессе лечения пациент теряет надежду, — заметил Фрейд, чтобы смягчить замечание коллеги. — А у меня всего лишь семь дней до отъезда в Вустер.
— От всей души благодарю вас, доктор Фрейд, — горячо произнес Холл.
— И учтите: я не буду сотрудничать с полицией! Если все получится и мисс Корда, обретя память, захочет помочь правосудию, это уже будет не мое дело.
— Согласен. — Холл кивнул. — Нам нельзя терять времени. Похороны Августа состоятся завтра. Я устрою так, чтобы вы смогли увидеться с Германом сегодня после обеда.
Лицо Фрейда неожиданно исказила гримаса.
— Вы сожалеете о своем решении? — с тревогой спросил Холл.
— Нет, нет, — проговорил Фрейд, прижимая руку к животу. — Просто мне не подходит американская пища. От обеда, который я съел в гостинице, у меня весь желудок переворачивается!
Холл с сочувствием посмотрел на Фрейда и предложил психоаналитикам обедать у него дома: его жена будет готовить для них европейскую еду. Через несколько минут Холл покинул их и отправился покупать кубинские сигары «Дон Педрос». Он обещал принести их Фрейду, чтобы скрасить ему вечер.
Выйдя из парка на Пятьдесят седьмую улицу, Юнг стиснул руку Фрейда.
— Лечение Грейс Корда — уникальный шанс! — воскликнул он с воодушевлением. — Американцы ценят только результат. Одно дело стоит тысячи слов, говорят они. Если вы ее вылечите, это станет подтверждением вашей правоты, и тогда вся страна будет вырывать друг у друга книгу о принципах психоанализа!
Юнг тряс руки учителя так, словно ему казалось, что Фрейд не до конца понимает, какая им выпала удача.
— Не говорите, что вы даже не думали об этом!
— Разумеется, думал, но не стоит радоваться раньше времени. — Фрейд высвободил руки, стараясь скрыть волнение. Поддержка Юнга согревала ему сердце. Неприязненность, сквозившая в их отношениях на корабле, казалось, совершенно исчезла.
— Я видел этим утром, что журналисты еще не готовы полюбить нас, — заметил Юнг. — Немного рекламы нам не помешает… — Он обнял Фрейда за плечи: — Не хотите ли теперь довериться мне, чтобы я проанализировал ваш обморок накануне прибытия в Америку?
Фрейд поморщился. Слишком большая роскошь.
— Не стоит тратить на это время.
— Наоборот, это поможет вам выиграть время, — возразил Юнг. — Эти боли в желудке — следствие того, что вы не поняли мой сон!
— В ближайшие дни, — произнес Фрейд холодно, — я буду занят лечением Грейс Корда и подготовкой лекций, у меня не будет времени думать о причине моего недомогания. У вас тоже, поскольку мне нужна ваша помощь.
— Что мне нужно будет сделать?
— Вы должны сказать мне, кто убил Августа Корда.
Юнг недоверчиво улыбнулся:
— Как же я могу догадаться, кто убийца?..
— Я не спрашиваю его имени и адреса, — сказал Фрейд. — Я прошу вас сделать обратный анализ. Нужно изучить обстоятельства убийства и при помощи индукции вывести психологический портрет убийцы. Этот портрет поможет мне понять, почему Грейс Корда забыла то, что увидела на месте преступления.
— Вы хотите, чтобы я проанализировал преступление и понял, кто его совершил?
— Именно так.
— Боюсь, что у меня не будет всех необходимых деталей.
— Вам нужно будет проявить изобретательность, тем более что у нас всего несколько дней.
— Странная просьба, — подумав, заметил Юнг.
— Почему?
— Вы несколько раз сказали Холлу о том, что не хотите сотрудничать с полицией.
— И что же?
— Но ведь мы будем работать параллельно с ней. Допрос свидетелей, характеристика убийцы…
— У нас разные методы и цель… Они хотят правосудия, а мы ищем правду.
— А разве это не одно и то же? — спросил Юнг.
— Первое обычно не имеет ничего общего со вторым, — ответил Фрейд. — Вспомните теорию естественного отбора. Она столь же верна, сколь и несправедлива.
Он разнервничался, когда не сумел остановить первый проезжавший мимо фиакр. Наступал только второй вечер в Нью-Йорке, а им уже не хватало времени.
9
Чем дольше Рейнолдс Кан допрашивал Джона Менсона, тем яростнее тот отрицал свою причастность к убийству Августа Корда.
— Давай посмотрим, что же ты не отрицаешь, — усмехнулся инспектор. — Так, личные данные… Ты действительно Джон Менсон, сын поварихи Мэри Коннелл и рыбака Патрика Менсона? Которого, кстати, никто никогда не видел…
— Отец уехал на остров Нантакет еще до моего рождения, — вызывающе ответил молодой человек.
— Вот отпечаток твоего правого большого пальца, — сказал Кан, показывая ему карточку.
— Это вы так говорите…
Кан достал вторую карточку:
— А это отпечаток, снятый со статуэтки, которой оглушили Грейс Корда. Я избавлю тебя от сравнения папиллярных арок, завитков и петель, позволяющего утверждать, что это твой большой палец.
— И что это значит?
— Что ее оглушил ты.
— Но это неправда! Клянусь, что нашел господина Корда мертвым, а его дочь без чувств. Я испугался, что меня обвинят…
Кан поднял руку, повернув ее ладонью к Менсону.
— Вы опять собираетесь меня ударить? — спросил тот.
— Если бы я это сделал, на твоей щеке появились бы отпечатки моих пальцев, единственные и неповторимые… — Инспектор вздохнул и наклонился к секретарю Августа Корда со словами: — Что ты сделал со своим оружием? Куда ты его выбросил?
— У меня не было оружия! Клянусь, это правда.
— Думаешь, присяжные тебе поверят? Послушай, мальчишка, тебе везет: я предлагаю сделку. Напишешь имя того, кто заплатил за убийство. Вот здесь. — Кан открыл дело, протянул молодому человеку листок бумаги и карандаш. — И избежишь смертной казни.
Менсон молчал.
— Тебе приходилось читать отчеты о процессах над гангстерами? — продолжил Кан. — Мелкие сошки, сдавшие главаря, всегда получают снисхождение.
— Я не гангстер! — вскричал Менсон. И уже спокойнее добавил: — Я и пальцем не тронул господина Корда!
Кан, удивленный почтительным тоном молодого человека, пристально посмотрел на него и спросил:
— А зачем ты солгал ему о том, где живешь?
— Если бы он узнал о моем происхождении, то никогда не принял бы на работу… — Менсон дерзко взглянул на инспектора: — У вас ничего нет против меня. Нет даже свидетельств мисс Корда. Иначе вам не пришлось бы прибегать к трюку с отпечатками.
Заметив огонек в глазах молодого человека, Кан догадался: тот понял, что они не нашли его отпечатков на статуэтке. Слишком умен для простого секретаря.
Кан взял папку и встал.
— Тем хуже для тебя, — сказал он. — Если тебя обвинят, это устроит всех — полицию, мэра, судью. Они считают, что у них достаточно доказательств, чтобы тебя линчевать.
Кан пошел к двери, но вдруг остановился и сказал, обернувшись к Менсону:
— Говорят, Эдисон сконструировал очень эффективный электрический стул. Присяжным не терпится его испытать.
— Стойте!
Взгляд Менсона метался по камере, он отчаянно искал выход из положения.
— Возможно, я знаю, кто убил, — сказал он.
Кан закрыл дверь и снова сел за стол напротив Менсона.
— Кто? — спросил он коротко.
— Я не знаю его имени.
— Что тебе известно?
— Только то, что его знал господин Корда. Все началось две недели назад, когда исчез его друг Эмери.
— Кто это?
— Бернард Эмери, профессор университета. Господин Корда часто диктовал мне письма для него.
