Джон Бердетт - Бангкок - темная зона

— В блин, — расплылся он в злорадной улыбке и указал на потолок.

— А шофера насмерть? — поинтересовался Лек.

— Подчистую.

— У него не было амулетов?

— Не поверите. Амулет салика был зашит под кожу.

— И все равно погиб?

Таксисте выражением «а-то-как-же-иначе» снова показал на потолок.

— Аварии не случаются просто так, они коренятся в прошлом. — Он ткнул большим пальцем себе за спину, имея в виду то самое прошлое. — Гам. Карма.

Мы посмотрели на потолок, где некий астрологический гороскоп обеспечивал удачу, здоровье и защиту от дорожной полиции. Надписи были сделаны не на тайском, а на древне-кхмерском — языке кхом, который существовал в незапамятные времена.

— Вы пользуетесь моорду?[7] — поинтересовался Лек.

— А как же — кхмерским моорду. Что знают тайские пророки? Вся магия пришла к нам от кхмеров. — Водитель сдвинулся, чтобы Лек мог лучше разглядеть. — Я убедился в этом после цунами. А раньше относился к таким оберегам чой-чой — наплевательски.

— Из-за привидений?

— Конечно. Понимаете, люди не сознают, что большинство тайцев, которые там погибли, вообще не из Пхукета. Они из Крунг-Тепа и севернее. И призраки белых фарангов тоже хотят домой. Поэтому мертвецы являются сюда и осаждают самолеты и отправляющиеся в Исаан автобусы. Мой сменщик, который ездит на этой машине в ночную смену, жалуется, что ему страшно. Он взял группу пассажиров из четырех или пяти человек, отвез в Дон-Муанг,[8] а когда обернулся, чтобы принять плату за проезд, их там не оказалось. В другой раз было еще хуже: он посадил пассажиров в темноте, а когда в конце поездки включил свет, увидел, что они совершенно сгнили, глаза болтались на жгутиках нервов и колотили по щекам. Еще был случай: его наняли фаранги, которые не понимали, что умерли, искали близких людей, плакали. Это было ужасно. В таких ситуациях необходима профессиональная помощь.

Лек в знак согласия мрачно кивнул. Мне становилось неуютно, когда проявлялась эта сторона души моего помощника-транссексуала, и я отвернулся к окну, за которым угарный газ был лишь слегка разбавлен воздухом. Мы наткнулись на привычную пробку на перекрестке Асок и Сукумвит, где застрявшие в заторе машины обходил подросток лет десяти с чумазым и подчеркнуто несчастным лицом. Он притворился, будто протирает ветровое стекло сломанной щеткой «дворников», и тут же протянул руку. Когда я открыл окно, чтобы дать ему десять бат, в салон ворвалась жаркая отрава и таксист нравоучительно заметил:

— Нет никакой кармической пользы от того, что даешь деньги детям. Лучше приобрести амулет. Как вы можете обходиться без защиты?

Лек согласно кивнул, что должно было означать: ведь я же тебе говорил. Сам он никогда не снимал с шеи мешочек с шаманским корнем. И часто корил меня за то, что я борюсь с реальностью нагой, как тупоголовый фаранг.

Повернуть с Асок на Сукумвит без поп понга трудная задача. Наш шаман проделал этот путь со скрипом шин чуть не на двух колесах прямо перед носом набитого людьми автобуса, заставив его водителя ударить по тормозам, а мотоциклиста — вильнуть в сторону. Мы промчались мимо отеля «Гранд Британия», оставив пробку позади.

— Поразительно, — проговорил Лек, благоговейно посмотрев на потолок.

Я приятно удивился, когда охранник многоквартирного дома, где проживал Бейкер, сообщил, что фаранг никуда не съехал и в данный моменту себя. Я дал ему двести бат (когда мы пришли, одетый в сине-голубую форму страж, с наручниками и дубинкой, играл с коллегой за импровизированным столом в тайские шашки, пользуясь вместо шашек пробками от бутылок), и, пока мы шли к двери квартиры Бейкера, он рассказал мне почти все о личной жизни американца. Уходит из дома в одно и то же время, вечерами по пятницам и воскресеньям приводит девочку, часто одну и ту же. По-тайски говорит прилично. Любит позаниматься в местном спортивном зале. Свободных денег никогда не имеет, но за квартиру платит аккуратно. Выпивает не часто, но время от времени покуривает ганжу. В качестве «левой» работы занимается порнографической фотографией, но, судя по всему, это не приносит ему доход. В Америку не ездит, предпочитает проводить отпуск в Камбодже. Когда три года назад появился в Бангкоке, казался задиристым фарангом, но пообтерся и стал подчиняться местным правилам. Теперь спокойный, уважительный, понимает, что к чему.

Я размышлял, как постучать. Начнешь барабанить громче, чем нужно, — можно разбудить то, что фаранги называют синдромом боязни тайского полицейского. Задрожит от страха и сразу вспомнит все ужасы, которые когда-либо слышал о нашей правоохранительной системе, а это совсем не то, что мне нужно. А стукнешь тихо — можно нарваться на дерзость. Я выбрал средний вариант, тем самым выманив Бейкера к двери в одних шортах до колен.

Тридцати семи лет, типично мужская лысина, волосы на груди седые, телосложение культуриста, и никаких татуировок. Когда я показал удостоверение полицейского, как и следовало ожидать, он очень испугался. Это было видно. Наверное, у него все внутри оборвалось. В нашем понимании преподаватели английского — это подвид бедного бродячего народа туристов-рюкзачников, кандидатов на депортацию из страны. И когда звонит полицейский, им в голову приходит самое худшее.

— Мистер Бейкер, я пришел задать вам несколько вопросов о вашей бывшей жене.

Его ухмылка показалась мне зловещей — я решил, что мой приход его не удивил. Я покосился на Лека, у которого была женская интуиция, или по крайней мере присущий ей быстрый, оценивающий взгляд. Помощник поджал губы и покачал головой.

Квартира была построена по тому избитому плану, который в наши дни используется в мире повсюду, но данная в иерархии цементных пещер имела окно и туалет, что давало ее хозяину два очка форы. Были и другие признаки того, что Бейкер не вовсе окунулся в небытие: стоящий на стуле открытый ноутбук, плакат с изображением тайской девушки с обнаженной грудью на берегу реки, иллюстрация Анкор-Ват, несколько книг.

Я решил, что «ничего напоказ» и есть его категория во всемирной пирамиде, — надо признать, уровень весьма заселенный.

Меня всегда занимали эти люди — белые фаранги, приезжающие сюда, чтобы стать никем, словно даже эта роль невыносимо тяжела в той утопии, откуда они происходили.

Мы с Леком внимательно следили за Бейкером. Он посмотрел на часы, которые показались мне фальшивым «Ролексом». (Секундная стрелка дергалась, вместо того чтобы плавно идти по циферблату. Для некоторых эта деталь — все, что они узнают во время пребывания в Бангкоке.)

— Не хочу обидеть полицейского, но должен сказать, что через десять минут у меня урок английского.

— Где должен состоятся ваш урок, мистер Бейкер?

— Здесь. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Частный урок. Можете, если хотите, привлечь меня за неуплату налогов, но это единственный способ, который позволяет мне выжить. Зарплаты в школе, где я преподаю утром, на жизнь не хватает.

— Не собираюсь лишать вас вашего дохода, — кивнул я. — Давайте посмотрим, насколько мы сумеем продвинуться, пока не появился ваш ученик.

— Хорошо.

— Ваша жена — миссис Дамронг Бейкер.

Мне показалось, он не знает, как отвечать. Проходили долгие мгновения, и вдруг Бейкер взорвался.

— Эта стерва… Что еще она натворила?

Я посмотрел на него и нахмурился.

— А что она натворила до этого?

Вопрос был ошибкой с моей стороны — нельзя задавать вопросы в лоб. Не тот случай. С его лица моментально слетела естественность. Оно стало равнодушным и непроницаемым. Бейкер пожал плечами.

— Я был женат на ней год. Лучше спросите, чего она не натворила, чтобы уничтожить меня, — список будет короче.

Я обменялся с Леком взглядом и кивнул: понимал, как ему не терпится испытать свое умение допрашивать и попрактиковаться в английском.

— Мистер Бейкер, как вы познакомились с вашей тайской женой? — подал голос Лек.

Американец словно впервые заметил моего напарника. Насколько мне известно, в Бангкоке не так уж много копов-транссексуалов — Лек единственный. На службе он принимает меры, чтобы скрыть растушую грудь, и не дает волю характерным манерам. Однако, когда начинает говорить, язык жестов его выдает. Застенчивость и то, как он отводил глаза, выглядели очень по-женски. Бейкер хотел было облить моего напарника презрением, но, покосившись на меня, передумал. Я дернул подбородком, давая понять: да, тебе придется ответить на вопрос.

Он что-то проворчал, но природная словоохотливость взяла верх.

— Мне было тридцать с небольшим, я только отошел после очередной связи. Приехал сюда на десять дней, познакомился с Дамронг и заболел.

Я обжег американца взглядом, он отмахнулся.