Джон Бердетт - Бангкок - темная зона
— Простите, я прервал ваше совещание.
— Мы как раз уходим, — ответил я на тайском и, повернувшись к Бейкеру, предложил на английском: — Не могли бы мы продолжить разговор в более подходящее время?
Американцу ничего не оставалось, как пожать плечами, что должно было означать: тайский коп способен заставить меня делать все, что угодно.
— Скажем, в семь вечера.
— Завтра было бы лучше. В шесть у меня следующий урок, еще один — в девять, и весь день я работал в школе.
Мы с Леком поднялись.
— Завтра так завтра. — Я вежливо кашлянул. — Боюсь, мистер Бейкер, мне придется попросить ваш паспорт. Завтра я вам его верну.
Тайский ученик выпучил глаза. До этого он не догадывался, что я полицейский. И увидев, как его уважаемый наставник отдает мне паспорт, оставил прежние манеры и хотел бежать. Поэтому я пояснил ему на тайском:
— Ничего серьезного. Просто иммиграционные вопросы, — и улыбнулся. Он облегченно улыбнулся в ответ.
Внизу я дал охраннику еще сто бате условием, что он будет примечать, кто приходит к Бейкеру и выходит из его квартиры.
В такси по дороге в участок я проверил паспорт американца и протянул Леку. Мы оба пожали плечами. В тот день, когда убили Дамронг, Бейкера в Таиланде не было. За несколько дней до события он вылетел в Камбоджу, в Сиам-Рип, ближайший аэропорт к Анкор-Ват, и в предполагаемый момент смерти жертвы еще не успел вернуться.
У Дамронг было два паспорта — американский и тайский, — и, судя по отметкам в них, она перед смертью больше года не ездила за границу. Следовательно, о Бейкере можно забыть.
7
И не имея других зацепок, кроме Бейкера, я решил славно провести время в компании всех в своей жизни женщин — то есть матери Нонг, Чаньи и агента ФБР — и пригласил их поужинать в буфетный зал ресторана отеля «Гранд Британия», что на Сукумвит, рядом со станцией Асок надземной железной дороги. Официант из «голубых» очаровал Чанью своим вниманием к ее состоянию и совершенно развеселил, когда признался, что завидует ей. Кимберли тоже проявляла заботу и была готова принести любые блюда, какие она пожелает. А мать тем временем окидывала публику острым взглядом.
— Видишь ту шлюху из Нонг-Кай? Ее зовут Соня. Работает в «Сыромятном кнуте». Хотела переманить ее к нам, но она не пошла. Ей там нравится. Ты же знаешь, какие они.
— Друзья для них все. Если у нее много друзей и подруг в «Кнуте», ее ни за что не переманишь. Разве девушку можно за это судить? Эти женщины в Бангкоке такие же потерянные, как фаранги, только еще хуже, потому что у них нет денег.
— Определенно держит клиента под контролем. Обрабатывает на предмет «пора тебе на мне жениться». Смотри-ка, привезла из Исаана родственников с ним знакомить.
— Да, судя по всему, дела идут на лад, — согласился я.
С тарелкой возвратился крупный мускулистый австралиец с животом, как пивная бочка, в шортах, белых гольфах и сандалиях и сел за соседний столик, где расположились девушка и ее родные: мать, братья с сестрами (или кузины) и карапуз лет пяти.
— Это ее сын от любовника-тайца, — шепотом объяснила Нонг.
Австралиец пытался поддержать разговор с членами семьи, с нетерпением ждущей, когда настанет момент принять в свое лоно иностранца, но его любимая, получив возможность поболтать на родном языке — диалекте лаосского, — не могла удержаться от соблазна посплетничать. Девушка то и дела бросала на австралийца теплые ободряющие взгляды, нажимала на бедро рукой, говорила несколько слов по-английски, но тут же с энтузиазмом возвращалась к сплетням. Белый мужчина, наверное, не сознавал, что его будущие родственники ведут себя точно как у себя в деревянном доме на сваях, где они сидят босые на полу перед включенным на полную громкость телевизором и не могут наболтаться, а где-то рядом колошматят друг друга дюжина ребятишек. Нонг понимала лаосский лучше, чем я, и начала посмеиваться. Когда агент ФБР вернулась с тарелкой устриц для Чаньи, мать, чтобы американка поняла, объяснила по-английски:
— Ее тетя спросила, какого цвета у фаранга член, а мать поинтересовалась, как у них все получается, если у австралийца такая огромная утроба. Девушка ответила, что член обычно белый, но после сношения становится ярко-красным. Она просит брать ее сзади, кроме особых случаев, потому что если он наваливается сверху, его жировые складки накрывают ее живот целиком, как тонна «Джелло»,[9] и у нее в самый разгар «бум-бум» случается несварение желудка. Но такое происходит нечасто, поскольку он обычно напивается и засыпает на диване, а она лежит в кровати и смотрит телевизор. Все это предпосылки успешного брака.
Пока Нонг говорила, за соседним столиком раздавались взрывы дикого хохота. Американка смотрела в тарелку с устрицами.
— И что, подобные разговоры за ужином обычное явление?
Нонг, Чанья и я улыбнулись.
— Большинство из нас крестьяне, дети земли, — объяснил я.
Но тут заговорил австралиец, и мы все опустили глаза.
— Соня, я бы не прочь узнать, что обсуждают твои родные, — с оттенком грусти сказал он.
Девушка не знала европейского этикета и перевела все дословно. Она говорила на правильном, но каком-то ходульном английском. Мужчина на мгновение побелел, допил пиво и заказал еще. Я оценил его способность приходить в себя, когда он заговорил опять.
— В Квинсленде ты будешь иметь успех. Огромный успех. Видела когда-нибудь соревнования по швырянию карликов?
Он объяснил, в чем суть забавы. Соня вся светилась, когда переводила его слова родным. Те слушали, широко раскрыв глаза, а затем забросали ее десятками вопросов. Она переводила их на английский. Карликам платят? Сколько? Какого роста надо быть, чтобы принять участие в игре? Старший брат моей тетки не выше полутора метров. Он подойдет? На соревнованиях делаются ставки? Если едешь принимать участие в швырянии карликов, это упрощает выдачу визы?
До этого родственникам Сони было скучно с австралийцем, но теперь они сразу встряхнулись. Довольный, что наконец нашлась заинтересовавшая их тема (до этого чего он только не перепробовал: подоходный налог, мировую экономику, уровень жизни, свою новую «тойоту» четыре на четыре, свой огромный холодильник, социальное и медицинское страхование, Ближний Восток, — и все напрасно), австралиец перешел на безыскусные истории австралийской глубинки: рассказал, как ловить кенгуру, вспомнил байки о людоедах и живописал, какие раны наносят ядовитые осьминоги и медузы. Внезапно он превратился в гвоздь вечера, и родственники Сони решили впустить его в свои сердца.
— Ты уже наполовину исаанец, — похвалила Соня, и он, засветившись от радости, одним глотком опрокинул кружку пива и заказал новую. Оказывается, Таиланд не так уж и отличается от Квинсленда.
Я поднялся принести еще морепродуктов. Устрицы, рачки и креветки лежали на подносе под ледяной статуей морского конька. В огромном зале вокруг круглого центрального островка теснились нагромождения блюд китайской, тайской, итальянской, французской, ближневосточной и японской кухни. Рядом со мной наполняли свои тарелки делегаты какого-то съезда. Их сердца были отмечены большими табличками с именами, на лицах присутствовало выражение в соответствии с программным обеспечением «Хорошее поведение». В своей стерильной молчаливости они составляли особое племя, и я невольно представил, что Бангкок стоит на перекрестке космических дорог, где гости из различных галактик перемешиваются, но никогда не общаются.
Когда я вернулся с полной тарелкой суши и рачков, Кимберли принесла для Чаньи мороженое. Американка была очарована ею, почти как любовником. Я же не мог так надолго забыть о расследовании, и по совпадению (хотя это никакое не совпадение, а вмешательство из космоса), стоило мне подумать о Дамронг, как зазвонил мой мобильный телефон.
— Боюсь сказать определенно, но мне кажется, я что-то нащупал, — объявил Лек. — Должно существовать больше одной копии видеозаписи.
Мне едва удалось скрыть удовлетворение от того, что расследование может как-то двинуться вперед.
— Прошу прощения, — обратился я ко всем сидящим за столом. — Мне надо бежать.
Я вытащил портмоне, чтобы расплатиться, но моя мать остановила меня, сказав, что отнесет расходы за ужин в статью деловых развлечений «Клуба пожилых».
Я взглянул, какое при этих словах станет выражение лица агента ФБР — ведь ее угощали за счет доходов от проституции. Но она получала такое удовольствие от еды, что не связала одно с другим.
Чтобы перейти улицу, я воспользовался мостом наземной дороги, затем спустился на эскалаторе в новое метро на Асок. Линия была открыта два года назад и до сих пор выглядела новенькой. Вышел я на «Клонг-Тоей», где ждал меня Лек.
