Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Он переместился в комнату в надежде, что холод из коридора не ощущается там так сильно. И когда садился на диван, что-то привлекло его внимание, заставив бросить взгляд на стол. Увиденное там показалось ему неприятно знакомым.
В середине раскрытого атласа мира лежала фотография. Он медленно приблизился к книге, и в голове зазвучала то ли напряженная музыка, как в фильмах ужасов Хичкока, то ли вой испуганных животных. Явное преувеличение, порожденное чрезмерной усталостью. Но все равно это задело его.
Он уставился на фотографию, не слишком понимая, что именно видит. Это была нечеткая распечатка на фотобумаге, но у него не оставалось сомнений, что на ней изображен Ларс Вальц, лежащий на гравии в своем дворе с простреленной головой. Под изображением стояло несколько в спешке написанных комментариев, которые он не разобрал, а обратная сторона была полностью исписана карандашом. Присмотревшись к тонкому, едва читаемому почерку, он убедился, что все написано по-фински.
Донесшийся звук заставил его застыть на месте. А если это Сейя вернулась с верховой прогулки? Следовало мгновенно решить, как вести себя с ней, держа в руках нечто совершенно непонятное. Мысли путались, повергая его в состояние шока от непосильной загадки. Рука, державшая фотографию, дрожала.
Неужели Сейя замешана в это как-то еще, помимо того что оказалась первым свидетелем на месте преступления? И было ли случайным ее появление тем утром в усадьбе?
Мелькнувшая в окне тень заставила его напрячься и вновь расслабиться. Кошка. Зазвенели пластмассовые миски на каменной лестнице. У него есть еще немного времени.
Только сейчас он вспомнил о своих сомнениях, возникших в то утро, когда в полицию заявили об убийстве Ларса Вальца. Он не понимал, в чем именно дело, но что-то казалось неправильным в рассказе Сейи Лундберг и Оке Мелькерссона о том, как они нашли тело. Телль обнаружил пробелы в их истории, и оказалось, что они действительно лгут. Он собирался допросить их позже и с появлением новой лжи расколоть и посмотреть, что за всем этим стоит. Люди, как правило, лгут на допросах — по каким-то банальным и пустым причинам скрывают факты, затрудняя работу полиции.
Он не выполнил свое намерение, и прекрасно знал почему. Ему помешала ложная оценка. Теперь придется расплачиваться за ошибку, и совершенно не тем способом, которого он ожидал.
Телль сделал два больших шага и выглянул во двор. Дверь конюшни была еще закрыта. Он стал быстро соображать.
Где-то в доме есть что-то еще, способное дать ему объяснения. Где бы оно ни находилось, он собирался найти это, даже если придется перевернуть все вверх дном. Он не сможет встретиться с ней, пока не поймет, что все это значит.
За неимением лучших идей Телль открыл окно. Теперь он по крайней мере услышит, когда она подъедет.
Перебрав папки на полке и письменном столе, он обнаружил несколько текстов. Некоторые были дописаны до конца, но никак не объясняли фото с места преступления. Ящик стола был заперт, и у него ушло несколько минут, чтобы найти ключ на дне горшка, стоявшего на окне. В ящике лежала тонкая папка. Телль находился в страшном возбуждении и вынужден был несколько раз перечитать лежавшие там два листа, чтобы постигнуть смысл. Документ, кажется, представлял собой краткое содержание некоего большого текста. Короткие предложения скорее напоминали вопросы, чем ответы, и хотя он не до конца понял, что именно скрывала от него Сейя Лундберг, информации все равно хватило, чтобы у него появилась новая идея.
Она явно здесь замешана — непонятно, правда, каким именно образом. Но он обязательно это выяснит.
Он нашел ноутбук, втиснутый между двумя большими иллюстрированными книгами на полке. Какая-то мысль о безопасности у нее все же присутствовала: прошла целая вечность, прежде чем включился компьютер, защищенный паролем.
Телль бросил взгляд на часы. «Интересно, во сколько Лисе-Лотт Эделль закрывает свой магазин тканей?» Если вдавить педаль газа в пол, то он будет в Гробу через четверть часа.
48
1997 год
Она позволяла себе снимать пленку с кровати только два раза в день: утром и вечером. Без этих ограничений запах Мю исчез бы за несколько месяцев. Уже сейчас Сульвейг чувствовала, как он слабеет с каждым разом, когда благоговейно поднимала потрепанное одеяло в розочках, бывшее у Мю с детства, ложилась щекой на простыню и глубоко вдыхала: медленно и осторожно, чтобы не закашляться. Она даже сократила количество выкуриваемых за день сигарет, снижавших обоняние. Потеряв возможность чувствовать запах, она лишится еще одной частички Мю.
Когда-нибудь это непременно произойдет. Частички человеческого тела не могут жить вечно, но в тот день, когда это случится, она займется чем-то другим. Дневниками Мю — с самого ее детства. Одеждой Мю, которую Сульвейг притащила с чердака, — она хранилась там в мешках для мусора. Одежда была на разные возрасты и сберегалась для потенциальных внуков.
Теперь она распихала собственные вещи по маленьким шкафам в спальне, чтобы ритуально развесить наряды Мю в гардеробной: каждый на своей вешалке. Младенческие одежки были аккуратно уложены в синий комод — рваные обноски в середине, верхняя одежда в глубине. Она ездила на автобусе в «ИКЕА», чтобы купить новые красивые вешалки, по десять штук в упаковке. Требовалось много вешалок.
Ей всегда трудно было выбрасывать вещи. Она хранила их, словно всегда знала: придет день, когда придется цепляться за каждый предмет, чтобы выжить.
Внутреннюю стену она оклеила безумно дорогими темно-фиолетовыми обоями, прибила к ней позолоченные крючки и развесила платки, странные шляпы, береты и прочие аксессуары, которые носила Мю, сделав маленькую выставку, где любой экспонат символизировал эпоху из слишком короткой жизни дочери.
В гардеробной она проводила большую часть времени. Постоянно находились новые дела. Особенно порадовал ковер, пробивший большую брешь в бюджете. Однако ничто не могло быть слишком хорошо для Мю. Важно, чтобы все получилось правильно. Цвета Мю. Ее любимые материалы.
Пока Сульвейг работала, ей удавалось бороться с шумом в ушах и держать панику на расстоянии вытянутой руки, но, оборудовав комнату памяти, придется погрузиться в пламя, сжигавшее ее всякий раз, когда она на секунду останавливалась и задумывалась. Однако это произойдет еще не скоро, поскольку, как уже было сказано, дел не убавлялось.
У нее был альбом с фотографиями, которые следовало рассортировать, увеличить и обрамить. На чердаке стоял ящик с
