Арсен Ревазов - Одиночество-12
– Что улучшается? Я не понял. Скажи еще раз, что?
У иностранцев такое бывает. Неожиданные заскоки в отношении России.
– Я – серьезно. Не сегодня, так завтра у вас кончится Гражданская война. Которая длилась без малого сто лет.
– Я не понял.
– Красные и белые скоро объединятся.
– Против кого?
– Против серых.
– А…
– Я пошел, – неожиданно сказал Антон. Пора!
Он пытался сдерживаться, но я понимал, каково ему сейчас.
– Антон! Мы договорились, что ты не вылезешь из машины, пока Дина не войдет в магазин. А сигнала пока нет. Дина еще не вышла из дома.
– Может она не хочет ехать с собакой? И ищет куда бы ее пристроить?
– Типун тебе на язык, Матвей. Ну что ты, правда?
Матвей устыдился и решил защитить Дину.
– Она должна была выйти десять минут назад, и не выйдет раньше чем через двадцать. Мне можно верить. Я знаю женщин.
– Женщина женщине рознь, – задумался я. – Дина последний раз опаздывала во время собственных родов. И то – по рассказам родителей – на полчаса.
Тут зазвонил Анин мобильник. Аня ответила на иврите. Я вопросительно посмотрел на Антона. Он прислушался и совсем помрачнел.
– Подозрительная машина у входа в супермаркет.
– У нас проблемы? – деловито поинтересовался Матвей.
– Сейчас она договорит, и поймем, – сказал я.
Аня дала отбой телефону.
– Все идет по плану. Просто подозрительная машина.
– Где?
– Прямо сзади нас. Черный «Гелентваген».
– Он заблокировал выезд?
– Нет. Пока все ОК.
В это время у Ани еще раз зазвонил телефон и она опять заговорила на иврите. В этот раз разговор длился дольше.
А через примерно тридцать секунд ее разговора Антон вскочил и попытался вырваться из машины. Аня одернула его со всей силы и заорала «шеф!».
«При чем тут шеф?[108]» – подумал я.
Аня наклонилась к шоферу и что-то быстро ему сказала. Шофер врубил по полной, так что Газель взревела, развернулась почти на месте и ее на полном ходу вынесло со двора. Мы все включая Аню попадали со своих скамеек. Я рефлекторно подтянулся к заднему окошку, и увидел, что за нами рванулся черный «Гелентваген». Не успел я подумать, что это значит, как «Гелентваген» подскочил метра на два и, освещенной яркой огненной вспышкой изнутри, сопровождаемой тяжелым низким грохотом, буквально рассыпался на куски.
«Ни фига себе у нас „Газель“. А Джеймс Бонд на какой-то фигне ездит», – почему то пришло мне в голову. Через секунду, я подумал, что «Газель» не при чем, а в «Гелентваген» стреляли из гранатомета те же люди, которые предупредили нас о подозрительной машине. Аня скомандовала: «Всем лечь и не подниматься!» Мы понеслись по городу. Я обратился к Антону, голова которого упиралась мне в живот.
– Что там?
– Дину похитили!
– Кто?
– Что кто?!
– Как?
– Запихнули в машину прямо у подъезда.
– А собака?
– Что собака?!!
– Кошмар!
Несколько минут мы тряслись молча.
– Они еще поплатятся, – вдруг каким-то очень низким голосом сказал Мотя. – Они еще за мою больницу мне заплатят!
– Я прошу всех молчать! – голос у Ани был ледяной. Она пыталась набирать чей-то номер, но, очевидно, связи не было.
И зачем-то мне в голову влезла песня, да и не песня даже, а кусок музыкального проекта на стихи Генделева, который пытался в качестве хобби маркетировать Антон, то ли с Макаревичем, то ли с Алибасовым.
Вот мы и дотанцевалисьдоктор Летодоктор Летов польку-бабочку с музычкой инвалидной полковойкак нелепо как нелепотак нелепокакеврей на Первой Мировой
Я попытался лечь поудобней и задумался. Конечно, и у спецслужб бывают проколы. Но скорее всего, виновата сама Дина. Она не послушала Антона и позвонила кому-нибудь со своего мобильника или с домашнего телефона. Бедный Антон…
И, кажется, зря я обвинял хатов в бардаке. Действуют они быстро и безупречно. Хотя… Что значит безупречно? Мы же смогли от них уйти. Кажется. И я поднялся на локтях, чтобы посмотреть, куда мы едем. Мы свернули с трассы и вокруг нас были какие-то склады и гаражи. Через минуту «Газель» остановилась. Аня села на свое место и полезла в сумку.
– Иосиф – на выход. Вот адрес. Вот мобильник. В адресную книжку занесены номера Антона и Матвея. И мой. Это дача. Ты садишься прямо здесь в электричку на платформе Москва-Сортировочная. Дальше все прочтешь. Телефонами пользоваться только в самых исключительных случаях и не больше чем по одной минуте. Ни на какие номера, кроме ваших не звонить. Другими телефонами не пользоваться. Деньги есть на всякий случай?
– Денег полно. Я их, как взял из дома, так толком и не тратил. Тысяч десять долларов.
– ОК. Без инструкций ничего не делать. Вообще ничего. Вопросы есть?
– А ребята?
– Каждый будет жить на своем месте. У каждого будет такой же телефон.
– А что с Диной?
– Мы будем разбираться. Поторопись, если у тебя нет вопросов.
– Пока, ребята, – растерянно сказал я. – Будьте здоровы. Созвонимся.
– Будь здоров, – отозвались мне Мотя с Антоном. Я подумал, что иногда обычное прощание восстанавливает утраченный за долгое время использования смысл.
Почти стемнело. Я вылез из «Газели», увидел платформу, сереющую между гаражами и заборами. Я оглянулся на отъезжающую «Газель», подумал, что оглядываться стоит и уныло побрел на платформу.
В голове у меня продолжало звучать:
Доктор Летосердце это или это канонадаэто наших глаз секрет или уже горчиный газгеоргинов августейших посылаюс клумбы адас нарочнымот имени всех нас
Глава 31
Я уже третий день жил на даче. Непонятно чьей. Каких-то милых людей, интеллигентов 60-70-х годов. Наверно, их наследники, сами выросшие на ней, разъехались кто-куда или наоборот – в испуге от происходящего попрятались по квартирам, а дачу сдали в аренду, чтобы двумя сотнями долларов в месяц, а больше этот домик не стоил, латать прорехи в своем бюджете.
О судьбе Дины не было известно ничего. Аня улетела в Израиль, как она объяснила, для уточнения деталей операции. Мы, следуя ее инструкциям, переговариварились между собой изредка. Сказать нам друг другу было нечего. Антон стал каким-то мягким и задумчивым. Матвей злобно отшучивался. Меня одолевала депрессия.
Я позавтракал бутербродами с сыром и медом. Потом прошелся по даче. Залез в огромный неуклюжий книжный шкаф, лишенный стекол.
Взял несколько книг. «Тимур и его команда». «Поднятая Целина». «Стихи и поэмы Тараса Шевченко». Поставил их обратно. Подумал, что любая дача – с ее книгами и абажурами – это музей нашей прошлой жизни. Вытащил переплетеную подшивку журнала Огонек за 1961 год. Нашел апрельские номера. Посмотрел в голубые чистые глаза Юрия Гагарина. Понял, что в 1971 году мы высадимся на Марсе и Юпитере, а к 1981 году первая советская межгалактическая экспедиция покинет пределы солнечной системы. Наивные все-таки были люди в шестидесятые. Верили в прогресс, в науку… Да во что они только не верили! Особенно на Западе.
А к чему свелись достижения цивилизации за, последние, шутка ли сказать, 50 лет? Компьютер с принтером вместо пишущей машинки. Калькулятор вместо арифмометра. Кондиционер в машине. Конечно, можно кричать на всех углах, что благодаря персональным компьютерам и их постоянному усовершенствованию фото, видео и аудио-творчество стало доступно самым широким массам. Семейные цифровые видеоархивы. Конечно. Хотя. Не знаю…
Полный застой в фундаментальных науках, в ведь как они развивались?! С какой скоростью… Но и в технологиях, в общем-то застой. Самолеты быстрее не полетели. Ни одной серьезной болезни больше лечить не научились: так – какие-то незначительные улучшения – менее токсичные препараты, более качественая диагностика. Даже оружия нового толком не открыли, наоборот – старые технологии разучились хранить. Со дня на день не хаты, так террористы ими воспользуются.
Последним усилием воли цивилизации были внедрены интернет и сотовая связь. Великие вещи. Не спорю. Но кроме них достойных открытий, пошедших на пользу общества за полвека я не обнаружил. Да и сотовый телефон – зачем мне каждые полгода подсовывают новую модель, убеждая, что она кардинально лучше. То есть я понимаю, зачем, но… Вот у Ани например, сотовый телефон уже стреляет. А должен он стрелять? Стрелять ведь должен пистолет. Механический. Поэтому надежный. А если этот стреляющий телефон зависнет в самый ответственный момент? Вот оно – поступательное движение прогресса. Оно, если еще не остановилось, то уже явно замедлилось. Так ведь не ровен час – и Средние Века наступят. Один раз это уже случилось. А значит, может случится и во-второй.
Меня всегда волновал вопрос – как наступали Средние Века? Как забрасывались дороги, ветшали здания, пересыхали фонтаны, забывались рукописи, поростал травой Колизей так, что на нем в 5 веке уже паслись козы? И связано ли это с появлением христианства – религией рабов и обездоленных?
