Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...
— Нет, я здесь никогда не была… но ты прав, действительно есть что-то общее… Хотя я бы никогда не нарисовала такую унылую серую картину, — добавила она, и это, по крайней мере, звучало искренне.
Бастиан кивнул. У него было неясное ощущение, что это и ложь, и не ложь. Весь мир вокруг него словно бы отдалился и затуманился — как будто сам Бастиан находился в огромном полупрозрачном шаре, невидимом для окружающих. Он снова начал разглядывать картины — все что угодно годилось, чтобы не думать о маленьких белых квадратиках с буквами ПАПА.
Клинг!
Из кабинета донесся звуковой сигнал ICQ. Бастиан мгновенно вскочил с места: он включил компьютер, как только пришел из школы, ожидая послания от Опаль, или Патоша, или даже… от отца. Как бы там ни было, ему хотелось бежать, немедленно бежать отсюда! Он подскочил к компьютерному столу и взглянул на экран монитора.
Это оказался «Жюль Моро». Текст послания был совсем коротким:
Ну вот, теперь ты знаешь…
Глава 62
Человек на экране монитора был красив — может быть, не в общепринятом смысле этого слова, но в нем присутствовало некое темное очарование, сумрачный, почти тревожащий магнетизм, который, судя по всему, безотказно действовал на женщин и сейчас не мог не вызвать у Бертеги легкого завистливого вздоха. За такого мужчину Мэрил вполне могла выйти замуж — если бы в любви всегда соединялись противоположные элементы красоты, образуя гармоничное целое: мужчина — женщина, солнце — луна, свет — мрак…
Трехдневная черная щетина, резко контрастирующая с болезненной бледностью кожи, еще сильнее подчеркивала очертания угловатого удлиненного лица с выступающими аристократическими скулами и черными глазами, похожими на бездонные провалы во тьму. Съемка производилась где-то на природе, за спиной человека смутно виднелось поле или луг на опушке леса. Человек заговорил в бодрой манере американских телеведущих:
— Приветствую вас всех. Большинство из вас уже знают меня в лицо, поскольку следили за моим судебным процессом, состоявшимся прошлой осенью. Но для тех, кто видит меня впервые, сообщаю: я — Пьер Андреми. Очевидно, этот первый раз станет и последним. Однако я уверен… — тут на его губах появилась загадочная улыбка, — что вы не скоро меня забудете. В близком будущем пробьет час хаоса, и воцарятся сумерки. Меня уже не будет здесь, чтобы этим воспользоваться, но можете на меня рассчитывать: часть моей силы сохранится.
Затем камера немного отъехала, и стало яснее видно, что действие происходит на открытом месте за городом, где-то посреди равнины. Стала видна и большая канистра, стоявшая у ног человека. Андреми нагнулся, отвинтил крышку, поднял канистру и начал лить себе на голову ее содержимое. Казалось, он не испытывал ни малейшего дискомфорта, пока тягучая, как шампунь, жидкость стекала по его волосам и плечам. Его глаза оставались открытыми, их взгляд был безмятежен. Кто-то, стоявший в стороне и не попавший в кадр, чиркнул спичкой и бросил ее в Андреми. Тот мгновенно превратился в столб пламени, в живой факел — но продолжал стоять на месте, не крича, не катаясь по земле; все его действия отличала маниакальная целеустремленность сумасшедших. В течение нескольких секунд он продолжал сохранять самообладание. Затем раздался вопль, человек зашатался и наконец рухнул. Теперь это была лишь груда дымящейся плоти, живая огромная рана — точнее, мертвая, так как, но утверждениям экспертов, никто не смог бы после этого выжить. Еще какое-то время камера была направлена на неподвижно лежащее тело, потом изображение померкло.
Бертеги глубоко вздохнул — и только сейчас понял, что при последних кадрах задержал дыхание и одновременно инстинктивно отодвинул тарелку с сэндвичем дальше от себя, к краю стола. Раньше он никогда не видел этой записи полностью. Но благодаря магии Интернета она оказалась на «Ю-тубе», откуда была скачана 200 тысяч раз поклонниками чернухи всех мастей. Хуже того — набрав имя Андреми в «Гугле», Бертеги обнаружил ссылки на два десятка сайтов, посвященных маньякам-убийцам и черной магии. Владельцем одного такого сайта был (по его собственному утверждению) специалист по серийным убийствам, другого — «посвященный» сатанист… Однако вот что было удивительно: на сайтах, где упоминалось «дело Талько», не прослеживалось никакой связи между Талько и Андреми, хотя мать последнего была одной из наиболее влиятельных персон в клане дьяволопоклонников из Лавилль-Сен-Жур. Лишь на сайтах, посвященных черной магии, эти имена стояли рядом, но, видимо, чисто по географической причине — оба они были связаны с маленьким бургундским городом, затерянным в тумане.
Андреми действительно был серийным убийцей — предъявленные ему обвинения в убийстве шестерых детей в парижском регионе, которые сначала ему удалось опровергнуть с помощью своего адвоката (профессиональная карьера которого впоследствии рухнула в одночасье), позже подтвердились, и одновременно выяснились ужасные подробности: перед смертью детей пытали, насиловали, расчленяли. Кроме того, предсмертные разглагольствования Андреми перед камерой отражали сущность его натуры, типичную для извращенцев-психопатов — жажду власти (что проявилось в словах «часть моей силы сохранится»), страсть к напыщенности и позерству, убежденность в том, что он хозяин собственной судьбы, манию величия, — доказательством чего сама по себе служила видеозапись. Однако эксперты не смогли выявить никаких индивидуальных особенностей, а полицейские — раскопать хоть какие-то частные сведения о предыдущей жизни Андреми: никаких отклонений в детстве, никаких родственников, поддерживающих его во время судебного процесса, никаких свидетелей, сообщающих, что, будучи подростком, он мучил животных, никакой бывшей подружки, рассказывающей о скрытой жестокости своего бойфренда… Более того, у него в доме не было найдено никаких предметов, ранее принадлежавших жертвам, никаких фетишей, которые обычно хранят у себя такого рода преступники, чтобы удовлетворять свои вожделения вновь и вновь. Он проводил свой досуг точно так же, как большинство молодых людей его возраста: спорт, немного культурных развлечений. Иными словами, он не обладал ни одной из тех характеристик, по которым можно было бы вычислить будущего преступника: не занимался подозрительной деятельностью, не связывался с сомнительными людьми или организациями. Он даже не пытался выбрать такой род занятий — как, например, разъездная торговля, — который позволил бы ему значительно расширить свои «охотничьи угодья»…
Итак, в первый раз Андреми был оправдан — за отсутствием доказательств и благодаря мастерству адвоката. Случилось бы так, если бы его процесс состоялся уже после «дела Талько», а не двумя годами раньше, — в свете новых фактов, раскрывшихся к Лавилль-Сен-Жур (даже если очевидных параллелей между двумя этими делами не было)? Продолжал бы он и дальше безнаказанно совершать преступления, если бы не был пойман с поличным вскоре после освобождения?
Этого так никогда и не узнали. Всего по прошествии нескольких недель после выхода на свободу Пьер Андреми поддался своим наклонностям и похитил еще одну девочку. Она была спасена in extremis[16] частным детективом, которого нанял один из богатых родителей, чей сын стал предыдущей жертвой Андреми. Сейчас Бертеги вспоминал все гипотезы, которые начали циркулировать после того, как пресловутая видеозапись была разослана нескольким телекомпаниям: одни говорили, что после освобождения Андреми уверовал в свою неуязвимость и всемогущество, поэтому без колебаний пошел на еще больший риск, чем прежде; другие упоминали так называемый феномен декомпенсации после долгих лет фрустрации; третьи утверждали, что Андреми сам хотел, чтобы его остановили… чем якобы и объяснялось его последующее самоубийство. Однако после просмотра записи у Бертеги не сложилось впечатления, что Андреми испытывает хоть малейшие угрызения совести и хочет сам положить конец своим преступлениям. Его самосожжение стало еще одной из тех загадок, что часто создают некий ореол вокруг преступников, о чьих мотивах и самой личности почти ничего не известно.
Значит, серийный маньяк-убийца… В этом-то и была основная проблема: преступник такого типа всегда действует в одиночку, и движет им лишь желание удовлетворить свое вожделение, точнее, буквально сжигающую его изнутри болезненную страсть. Никогда — по крайней мере, насколько было известно Бертеги — маньяк-убийца не руководствуется служением какому-то идеалу — мистическому или духовному, будь то даже безумный ритуал приношения детей в жертву дьяволу. (Однако во время своих изысканий в Сети Бертеги узнал, что согласно этому ритуалу требовались невинные, «нетронутые» создания, которых отдавали дьяволу, чтобы он сам мог ими овладеть, — это открытие вызвало у комиссара нервный смех и одновременно тошноту.)
