Джон Гришем - Камера
Спустя три недели после знакомства с Мемфисом Адам начал испытывать острую тоску по размеренной, предсказуемой рутине будней чикагского офиса. В среду, к десяти часам утра, он закончил составлять очередное ходатайство. Адам переговорил с четырьмя клерками, а затем и со старшим администратором окружного суда. Он дважды связывался по телефону с Ричардом Олэндером, уточняя вопрос о конституционности казни в газовой камере. С чиновником апелляционного суда в Новом Орлеане он провел изнурительную дискуссию на тему неквалифицированных действий Бенджамина Кейеса.
Петиция, составленная по материалам отчета доктора Суинна, ушла по факсу в Джексон, оригинал ее был направлен туда же курьерской почтой. Администратора суда Адам озадачил просьбой рассмотреть вопрос как можно быстрее. «Поторопитесь отклонить мой протест», — фактически сказал он, хотя и другими словами. Если Сэм и получит отсрочку, то решение будет принимать скорее всего федеральный судья.
Каждый новый документ нес искру надежды и, что на собственном опыте уже понял Адам, вероятность очередного разочарования. Любая бумага обречена пройти четыре инстанции: Верховный суд штата, федеральный суд, апелляционный суд и Верховный суд США. Бюрократическая машина почти исключала шансы на удачу, особенно на стадии апелляций. Самые насущные аспекты дела Сэма Кэйхолла были тщательнейшим образом проанализированы Гарнером Гудмэном и Уоллесом Тайнером годы назад. Сейчас Адаму оставалось лишь собрать крохи.
Клерк апелляционного суда выразил сомнение в том, что триумвират еще раз захочет выслушать доводы защиты: ведь Адам явно намеревается писать петицию за петицией. «Нет-нет, нас полностью удовлетворит текст. В случае необходимости с вами свяжутся по телефону».
Из беседы с Ричардом Олэндером Адам узнал следующее: Верховный суд страны получил просьбу мистера Холла назначить еще одно слушание, однако на данном, столь позднем, этапе оно лишено всякого смысла. Получена и копия протеста по вопросу невменяемости осужденного, которая будет изучаться с максимальной объективностью. Следует ли ожидать от защиты каких-то новых ходатайств? Адам не ответил.
Позвонил Брейк Джефферсон, сотрудник аппарата судьи Слэттери: на стол его чести легла копия петиции, направленной Верховному суду штата Миссисипи. Откровенно говоря, мистер Слэттери настроен весьма скептически, однако готов непредвзято рассмотреть вопрос по существу.
При мысли о том, что ему удалось заставить одновременно проворачиваться шестеренки четырех различных механизмов, Адам испытал некоторое удовлетворение.
В одиннадцать позвонил Моррис Хэнри, пресловутый Доктор Смерть из аппарата генерального прокурора: оказывается, туда поступила пачка последних апелляций, или, как он предпочел выразиться, «ворох ваших бумажек», и мистер Роксбург лично поставил перед группой юристов задачу разобраться с ними. Голос Хэнри звучал в трубке едва ли не сердечно, однако смысл сообщения был предельно ясен: «Рать за нами стоит неисчислимая, мистер Холл».
Подготовка и оформление все новых документов активизировались с каждым часом, на столе в кабинете росли аккуратные стопки стандартных листов. Дарлен носилась как угорелая: делала копии, приносила ленты факсов, готовила кофе, выкладывала перед Адамом окончательные варианты ходатайств и петиций. Пройдя хорошую школу государственной службы, она нисколько не пугалась потока бумаг. Раза три Дарлен повторила, что такая работа доставляет ей куда большее удовольствие, нежели привычное делопроизводство.
— Подождите, то ли еще будет, — обещал Адам.
Даже Бейкер Кули счел необходимым оторваться от разработки безумно важного межбанковского соглашения, чтобы заглянуть и поинтересоваться успехами.
Ближе к полудню позвонил Фелпс и предложил пообедать вместе. Адам вынужден был отказаться:
— Времени совсем мало. Не могу выкроить и минуты.
Никаких новостей о Ли по-прежнему не поступало. По словам Фелпса, тетка пропадала и раньше, но всего на несколько дней. Искренне обеспокоенный, Бут собирался нанять частного детектива.
— К вам репортер, — сообщила Дарлен, протягивая Адаму визитную карточку.
«Анна Л. Пьяцца, корреспондент журнала „Ньюсуик“», — значилось на ней. С утра среды мадам Пьяцца оказалась уже третьим представителем беспокойного племени журналистов, настаивавшим на встрече.
— Передайте ей мои извинения, — решительно сказал Адам.
— Я так и сделала. Но все-таки это «Ньюсуик». Вы уверены?
— Мне плевать, кто это. Скажите, что обращаться к мистеру Кэйхоллу тоже бессмысленно. Он не захочет ее видеть.
Когда Дарлен закрыла за собой дверь, раздался телефонный звонок. Гудмэн спешил известить о том, что в час дня будет разговаривать с губернатором. Скупыми фразами Адам обрисовал сложившуюся к настоящему моменту картину.
В половине первого Дарлен поставила перед ним тарелку с сандвичем и чашку крепкого кофе. Мигом проглотив обед, Адам ненадолго задремал. В кабинете тихо шелестел принтер.
* * *Сидя в приемной губернатора, Гарнер Гудмэн перелистывал страницы толстенного журнала для автомобилистов. Хорошенькая секретарша украдкой водила пилочкой по своим безупречным ногтям и отвечала на редкие звонки. К началу второго ничего не изменилось. Прошло еще тридцать минут. Ровно в два девушка певучим голоском принесла посетителю извинения.
— Не беспокойтесь, — тепло улыбнулся ей Гудмэн.
Прелесть работы pro bono заключалась в том, что конечный ее результат никак не был связан с затратами времени. Успех определялся тем, удалось ли оказать конкретному человеку какую-либо помощь. Почасовая ставка юриста отношения к этому не имела.
Около четверти третьего в приемной словно из ниоткуда возникла изящная молодая женщина в темном костюме.
— Позвольте представиться, мистер Гудмэн. Мона Старк, руководитель аппарата. Губернатор готов вас принять.
Она распахнула перед Гарнером тяжелые двойные двери, и он ступил на порог просторного, поражавшего своей длиной кабинета.
Дэвид Макаллистер стоял у окна. Пиджак его был снят, рукава рубашки закатаны, узел галстука ослаблен. Выглядел губернатор усталым — если не изможденным — слугой народа.
— Рад встрече, мистер Гудмэн. — Ослепительно улыбнувшись, он протянул гостю руку.
— А я так вдвойне, губернатор.
Без непременного кожаного кейса, без всяких привычных для любого юриста аксессуаров Гудмэн походил на обычного прохожего, которому вдруг вздумалось заглянуть к старому знакомому.
— С мистером Ларримуром и миссис Старк вы уже виделись.
— Да. Спасибо, что согласились принять — договоренности на этот счет у нас с вами не было. — Гарнер растянул губы в улыбке. Разумеется, она не шла ни в какое сравнение с улыбкой хозяина кабинета. В данную минуту Гудмэну требовалось прежде всего выразить признательность этому влиятельному человеку.
— Давайте-ка сядем. — Макаллистер сделал жест, указав на стулья у небольшого стола красного дерева, что стоял в углу, метрах в пяти от двери.
Все четверо уселись. Ларримур и Мона Старк положили перед собой блокноты.
— Насколько я знаю, за три или четыре дня суды получили от вас множество бумаг, — заметил губернатор.
— Да, сэр. Интересно, вы в свою бытность генеральным прокурором тоже имели дело с лавиной документов?
— Нет. Бог миловал.
— Что ж, вам повезло. Мы же будем писать петиции до последней минуты.
— Могу я кое о чем спросить вас, мистер Гудмэн? — Голос Макаллистера звучал с подкупающей искренностью.
— Безусловно.
— За годы работы вы немало повидали. Что сейчас подсказывает вам интуиция? Далеко ли критическая черта?
— Трудно сказать, сэр. Сэм здорово отличается от других заключенных — у него превосходные адвокаты.
— В числе которых и вы.
Сидевшие за столом улыбнулись, лицо Ларримура исказила загадочная гримаса.
— Не буду спорить. Собственно говоря, основные вопросы по делу Кэйхолла уже сняты. Сейчас мы предпринимаем, может быть, безрассудные попытки, однако и такие действия иногда приводят к успеху. Сегодня, за семь дней до конца, я оцениваю наши шансы как пятьдесят на пятьдесят.
Мона записала что-то в блокноте, как если бы эта информация имела для губернатора решающее значение. Перо Ларримура фиксировало каждое произнесенное за столом слово.
Несколько мгновений Макаллистер сосредоточенно размышлял.
— Вот что меня смущает, мистер Гудмэн: ваш клиент не подозревает о нашей встрече, он вообще против идеи слушания. Вы просили не уведомлять прессу о самом факте этого разговора. Для чего же мы здесь собрались?
— Все меняется, губернатор, все в нашем мире меняется. Я неоднократно бывал на Скамье и видел, как люди отсчитывают свои последние дни. В их мозгу что-то происходит, апатия исчезает, они начинают действовать. Как юрист, я должен предусмотреть вероятность любого развития событий.
