Грег Айлс - По стопам Господа
Президент Мэттьюс, не имея представления о размахе и характере карательных планов «Тринити», предпочел не рисковать и за пять минут до истечения срока ультиматума добровольно поместил себя под домашний арест. До этого он несколько раз обстоятельно беседовал с Ивэном Маккаскеллом. Было решено пока что покоряться требованиям «Тринити», чтобы побольше выведать о его планах и возможностях. Одновременно президент дал добро на любые действия против суперкомпьютера, если они не приведут к массовой гибели населения в результате ответного удара.
Возникла тяжелая проблема: кому руководить страной? Президент, отныне под постоянным надзором «Тринити» и несамостоятельный в приеме решений, утрачивал юридическое право осуществлять свои полномочия. То же касалось восьмерки его потенциальных преемников и высшего военного командования. Ни у кого не было желания, чтобы в кризисной ситуации чудовищного масштаба всем распоряжался кто-нибудь из остающихся на свободе членов правительства – скажем, министр сельского хозяйства или министр здравоохранения. Можно было передать власть конгрессу, но его члены были рассеяны по Вашингтону и по стране, и собрать их без ведома «Тринити» было технически невозможно. Чтобы не допустить вакуума власти, президент загодя создал кризисную команду управления, которая имела полномочия принимать все необходимые решения относительно "Тринити".
В команду, кроме Ивэна Маккаскелла, вошли генерал Бауэр и столько членов особого сенатского комитета по делам разведки, сколько сумели в короткий срок тайно собрать. Решения должны были приниматься простым большинством. Сенаторов доставили в штаб-квартиру АНБ в форте Джордж-Мид. Между ними и кризисным штабом в Белых Песках организовали видеосвязь, защищенную новейшей системой шифрования.
И теперь панорамная камера показывала на главном экране кризисного штаба большую группу сенаторов, сидящих вокруг длинного стола в комнате без окон, напоминавшей бомбоубежище.
Сенатор Барретт Джексон, председатель комитета по делам разведки, глядя в камеру, сказал:
– Кризисный штаб в Белых Песках, я вас вижу. А вы нас видите?
– Да, сенатор. Позвольте представиться, Джон Скоу из АНБ.
Сенатор Джексон был похож на бульдога: тяжелые челюсти, глубоко посаженные глаза. Родом из Теннеси, он говорил с южной растяжечкой, но соображал чрезвычайно быстро.
– Узнаю генерала Бауэра. Ладно, времени на приветствия и любезности нет. Сразу к делу. У меня вопрос к экспертам. Почему этот проклятый компьютер больше с нами не общается? Почему он помалкивает и не выдвигает новых требований?
– Похоже, он целиком занят увеличением своей мощи, – сказал генерал Бауэр. – Такое поведение понятно. Вероятнее всего, годинские техники продолжают загрузку каких-то новых данных в его память.
Скоу кивнул:
– Я тоже так думаю. «Тринити» продолжает прочесывать Интернет и вбирает в себя буквально каждый бит имеющейся там информации.
– Ясно, – произнес сенатор Джексон. – Генерал Бауэр, как выглядит наихудший вариант развития событий? Что эта машина способна натворить?
– Прошу меня извинить, генерал Бауэр, – вставил Скоу. – Я считаю своей обязанностью упомянуть об одной очень страшной возможности: если российская "Мертвая рука" не сказка, то может произойти чудовищная катастрофа в мировом масштабе.
– Что еще за "Мертвая рука", черт возьми? – громыхнул Джексон. – По-моему, я где-то слышал это выражение.
– У вас хорошая память, сенатор, – сказал Скоу. – Во время холодной войны в СССР знали, что американцы планируют первыми же атомными ракетами вывести из строя все советские командные пункты и парализовать управление ракетными войсками. Были слухи, что в этой связи Советы разработали систему под кодовым названием "Мертвая рука". Эта компьютерная программа должна была автоматически запустить межконтинентальные баллистические ракеты сразу же после получения сигнала прибрежных радарных систем о том, что на подходе первые ракеты противника. Даже если бы все руководители Советского Союза разом погибли, палец "Мертвой руки" все равно нажал бы ядерную кнопку. Слухи об этой системе исходили из самого Советского Союза, поэтому им не слишком доверяли. Однако насколько они соответствовали действительности, не установлено до сих пор. Советские лидеры по этому поводу упрямо отмалчивались, а руководство новой России отрицает существование такой системы. Недавние события, кажется, подтвердили, что они не лгут.
– Вы имеете в виду норвежский инцидент? – спросила женщина-сенатор с дальнего конца стола.
Скоу кивнул:
– Совершенно верно. Для тех, кто не знает: в 1995 году запуск норвежской испытательной ракеты с двигателем от американской ракеты "Онест Джон" спровоцировал полномасштабную ядерную тревогу в России. Переполошились все: от командования стратегическими ракетными войсками до самого Ельцина. Однако автоматического ответного удара не последовало.
– Так существует эта чертова "Мертвая рука" или нет? – раздраженно спросил сенатор Джексон.
– Нет, сэр, – убежденно сказал генерал Бауэр. – Во время норвежского инцидента российская военная командно-контрольная система доказала свою надежность и управляемость.
– В таком случае о чем же говорит «Тринити», обещая уничтожить нашу страну?
– Сенатор, «Тринити» способен за несколько минут вызвать страшнейший хаос в нашей экономике. Если он всерьез атакует валютный рынок, то уже утром в ближайший понедельник на Уолл-стрит начнется чудовищная паника, которая закончится таким же биржевым крахом, как в 1929 году. А если «Тринити» парализует компьютеры, обслуживающие транспортную систему, через три дня опустеют полки супермаркетов. Начнутся уличные беспорядки, а еще через неделю голод и хаос приведут к гражданской войне.
Сенатор Джексон заворочался на стуле и пробормотал:
– Ах ты, черт! Ну и дела…
Тем временем к генералу подошел солдат и что-то шепнул ему в ухо. Бауэр посмотрел на экран и сказал, обращаясь к сенатору Джексону:
– Мне только что доложили, что Дэвид Теннант и Рейчел Вайс в ближайшее время появятся у ворот этой военной базы. Сейчас они в вертолете, который вот-вот приземлится, а скоро окажутся в объятиях клоунов с микрофонами, которые скачут у нас под забором!
Скоу тихо ругнулся.
– Теннант? – спросил один из сенаторов на экране. – Тот самый, который обещал убить президента?
– Да. И он же через Интернет предал гласности историю с «Тринити», – сказал сенатор Джексон. – Я с ним лично встречался – он из моего избирательного округа. Не могли бы вы привести его в ваш кризисный штаб?
– Поддерживаю вашу просьбу, – сказал Ивэн Маккаскелл. – Профессор Теннант может располагать важной для нас информацией.
Скоу вскочил с места и обратился к сенатору Джексону на экране:
– Сенатор, я на протяжении двух лет работал в близком контакте с профессором Теннантом. У него серьезные проблемы с психикой, в том числе и параноидальные галлюцинации. Он уже застрелил как минимум двух человек и грозился убить президента.
– Насчет последнего у меня большие сомнения, – сказал Маккаскелл. – Доказательства не кажутся мне убедительными. К тому же электронное послание профессора Теннанта содержит совсем другую версию происшедшего. Я хочу лично разобраться во всем.
– Учтите, что он все еще опасен, – предупредил Скоу.
– Только не в окружении вооруженных десантников, – возразил генерал Бауэр. – Я пошлю за ним моих ребят.
– Для верности их будет сопровождать один из агентов Секретной службы, – сказал Маккаскелл. – Чтобы профессор Теннант прибыл сюда живым и здоровым.
Глава 40
Белые Пески
Вцепившись в кресло, я смотрел вниз через открытую дверь вертолета, который быстро снижался к совсем недавно совершенно секретной годинской лаборатории в Белых Песках. За закрытыми воротами стояли два бронетранспортера; их пулеметы были направлены на толпу штатских по другую сторону высокой металлической ограды. Судя по машинам, у ворот дежурили журналисты, но были и странные типы с транспарантами и распятиями – очевидно, какие-то религиозные фанатики решили пикетировать "логово дьявола".
Я посмотрел дальше на север. Милях в пятидесяти отсюда мой отец был свидетелем взрыва самой первой атомной бомбы. Испытания – оцените злую иронию истории! – имели кодовое название "Тринити шот". Мой отец находился в том же бункере, где стояли скоростные камеры, чтобы фиксировать каждую миллисекунду рождения нового солнца. Многие свидетели оставили воспоминания об этом эпохальном событии, но лучше всех тот момент описал Роберт Оппенгеймер. Когда я преподавал врачебную этику в Виргинском университете, мой любимый абзац из его мемуаров висел в рамке на стене аудитории, где я проводил семинары:
