Изнанка - Дмитрий Александрович Видинеев
И ничего не случилось.
Скребущие звуки стихли, лишь галка продолжала призывно кричать. Прошло немало времени, прежде чем Борис решился открыть глаза. Его трясло, живот свело спазмом, сердце готово было раскурочить грудную клетку своим отчаянным биением.
Чудовища не было. Но где оно, чёрт возьми? И почему эта тварь не смяла своей тушей галку, превратив её в кровавое месиво из костей и перьев?
Медленно до Бориса начало доходить: это была галлюцинация, звуковая и зрительная. А что ещё более вероятней — иллюзия, созданная бледным человеком! Если так, то убийственная у него вышла иллюзия.
К горлу подкатила горечь тошноты. Борис задышал так тяжело, словно пробежал только что много километров. Он согнулся, давясь клокочущей в горле желчью, сплюнул тягучую слюну. Перед глазами всё ещё маячила раскрытая пасть чудовища. Прошла минута, другая. Борис наконец начал отходить от шока, спазмы в животе стихли, немного унялась дрожь. Но главное, в голове родилась утешительная мысль: «Если бледному человеку приходится довольствоваться иллюзиями, значит как-то физически навредить он не в состоянии! По крайней мере, здесь, в тоннелях». Борис поместил это обнадёживающее предположение на передний план в своём сознании, как знамя.
И даже легче как-то стало.
Он пошёл вперёд, шаркая ногами, но с каждым шагом его поступь становилась всё твёрже. Двигаясь по тоннелю, Борис подумал, что если бы он сейчас посмотрел на себя в зеркало, увидел бы седину на висках. И кое-что ещё… серые пятна на шее и опухшем после ударов Кеши лице. Кожу жгло, а значит, он заразился. Впрочем, этот факт его совсем не удивил.
Глава тридцатая
Верёвки всё ещё лежали на столе нетронутые, потому что связывать Капельку не было надобности. Серая скверна полностью поразила её тело, но девочка, в отличие от Маргариты и Валентины, не вела себя, как существо, теряющее остатки человечности. Да и глаза большую часть времени оставались ясными. В Капельке словно нашёлся внутренний ресурс, который противостоял заразе. А боль она терпела, даже малейшего стона теперь себе не позволяла, потому что знала: это причинит ещё большую боль маме и дяде Виталию.
Они сидели в полной тишине. Марина зажгла все свечи, которые нашла, установив их в блюдца, тарелки, чашки. Пламя на фитилях горело ровно, не позволяя выползать наружу затаившимся за мебелью теням.
Капелька лежала на диване, и какое-то время пристально глядела в потолок, будто пытаясь разглядеть на нём тайные знаки, а потом закрыла глаза. Марина протёрла влажной тряпочкой лицо дочери, шею.
— Я вижу его, — вдруг заговорила девочка так, словно находилось в трансе. — Я вижу дядю Борю… Он жив… Ему тяжело, но он идёт к бледному человеку… Я рядом с ним, прямо сейчас…
Марина испугалась: неужели у дочки начался бред?
— Родная моя, очнись, — она легонько встряхнула её.
— Не нужно, мама, — сказала Капелька, не открывая глаз. — Не нужно… Со мной всё в порядке. Я здесь… И я там, рядом с дядей Борей… Он меня не видит, но я рядом… Бледный человек мешает ему идти, а он всё равно идёт… И он уже близко!
* * *
Навстречу Борису по тоннелю летели какие-то твари похожие на летучих мышей. На перепончатых крыльях сверкали острые лезвия, в пастях извивались черви-языки.
Как бы Борис ни внушал себе, что это очередная иллюзия и нужно всего лишь подождать, когда она рассеется, а рука с ножом всё-таки взметнулась навстречу тварям — неосознанно, повинуясь инстинкту самосохранения. Лезвие рассекло воздух. Где-то впереди гаркнула галка. Забыв про внушение, Борис бил и бил ножом иллюзорных тварей, хотя сознавал, что все его удары лишь пустая трата времени и сил. Хлопая крыльями, существа пролетали сквозь него, перед глазами появлялись и исчезали пасти с иглами зубов.
Наконец всё стихло. Твари исчезли.
Борис потёр зудящую шею и подумал, что эта иллюзия была не такой уж и ужасной. Неужели у бледного человека такая убогая фантазия? А может, тот просто-напросто выдыхается? Как бы то ни было, а расслабляться нельзя. Борис спинным мозгом чувствовал: у Хесса есть ещё козыри в рукаве.
С этой мыслью он двинулся дальше. Галка прыгнула в очередной тоннель и скоро привела к тупику. Никаких ответвлений, впереди была испещрённая зеленоватыми прожилками стена. Борис с подозрением посмотрел на птицу. Неужели пернатая тварь заблудилась? Или, не дай Бог…
Обвинить галку в предательстве он не успел, так как она прыгнула в стену и исчезла в ней, как камень, брошенный в мутную воду.
Изумлённый Борис подошёл к тупику, осторожно протянул руку и не почувствовал препятствия. Ложная стена! Такая же иллюзия, как чудовища в тоннелях. На всякий случай, набрав в лёгкие воздуха, словно он действительно намеревался нырнуть в воду, Борис рванул вперёд. Мгновение — и он уже был по ту сторону ложной стены. Галка терпеливо ждала его у развилки трёх коридоров.
— Здесь я, здесь, — буркнул он, коснувшись заплывающего глаза. — Пойдём дальше.
Птица поскакала в правый тоннель. Не успел Борис сделать и нескольких шагов, как перед глазами у него потемнело. Он остановился, тряхнул головой: какого лешего? Что происходит? А потом случилось то, отчего он едва не завопил от ужаса. Темнота рассеялась и представшая перед глазами картина показалась ему высшим пиком несправедливости — самой огромной подлостью из всех возможных!
Он стоял на чёрном песке, вокруг простиралась пустыня, в сумрачном небе маячило бледное светило. Борис даже не стал задавать вопросом, как он тут очутился — просто принял, как факт. Ему казалось, что мертвенная пустота окутывает разум, усталость проникала в каждую клетку тела. Усевшись на песок, он подумал, что весь его путь к логову бледного человека был иллюзией. И слова «идите и убейте» являлись всего лишь сыром в мышеловке. Хесс просто играл с ним. Это существо слишком могущественное, чтобы с ним тягаться. Глупо было даже надеяться.
Начали проявляться монохромные фигуры сумеречных людей. Одна группа, вторая, третья… Они приближались.
Борис коснулся пальцами острой кромки ножа. Теперь оставалось только одно — полоснуть лезвием по горлу. Прапор выбрал этот путь, выберет и он. Только бы рука не дрогнула. Только бы не струсить в последний момент.
Сумеречные люди были уже в нескольких шагах. Сглотнув горький комок, Борис приставил нож к горлу. Одно резкое движение — и плоть будет вспорота. Он подумал, что резать нужно глубоко, чтобы быстрее умереть, чтобы меньше мучиться. Одно движение… всего лишь одно мощное движение… Прямо сейчас!
— Дядя Боря, нет! Не нужно этого делать! Это всё обман!
Капелька? Но где
