Джон Тренейл - Шпионы «Маджонга»
Барни посмотрел на Тома Юнга и двое мужчин обменялись невеселыми взглядами.
— Мы спрашивали его, — сказал секретарь. Было заметно, что он избегает даже смотреть в сторону Рида.
— И что?
— Лучше будет, я думаю, если он сам скажет.
— Ну, что же ты, Питер, давай, скажи им!
Рид улыбнулся. Его улыбка показалась Саймону какой-то садистской.
— Я все тогда объяснил тебе очень четко. Я сказал, что, если ты обратишься к нам и сообщишь, что у тебя есть деньги на этот проект, губернатор Ее Величества не станет задавать тебе нескромных вопросов, откуда ты их взял и на каких условиях, лишь бы кредитор был уважаем в финансовом мире, платежеспособен и не запятнан связями с коммунистами.
— Но это ужасное искажение того, что ты говорил мне тогда!
— Я возражаю.
— Ты активно подталкивал меня к сделке с Советским Коммунальным, потому что, как ты выразился, это полностью отвечает твоим планам, которые ты — как мне вряд ли надо уточнять — был не готов обсуждать.
— Сейчас ты искажаешь мои слова.
— Это ложь! Ложь, черт бы тебя побрал! Ты же сам говорил мне, что это совместная операция ДИ-6 и китайской разведки.
— Я не говорил этого.
— Но это… нелепо! — Саймон вскочил. — У меня есть свидетели. Джордж Форстер. Он подтвердит…
— Твой главный бухгалтер? — В голосе Тома Юнга послышалось презрение. — Это очень надежный свидетель, Саймон, в самом деле очень надежный.
— Тогда Цю.
— Кто?
— Цю Цяньвэй, агент КНР.
Сэр Мартин Барни развел руки, жестом показывая свою полную беспомощность.
— Прошу прощения, но у меня мало времени, я опаздываю, Питер…
Рид кивнул головой.
— Том?..
— Я опоздал давным-давно, Мартин. — Он уже не делал попыток скрыть свою горечь. — Когда-то, когда Саймон был еще ребенком, я опоздал. — Том снова повернулся к своему сыну. — Что бы здесь ни говорил господин секретарь по делам финансов, ты конченый человек в Гонконге. Каким-то чудом ты не отдал в руки русским «Д. Ю.». Как только я закончу все необходимые приготовления, я позабочусь о том, чтобы тебя убрали из всех советов директоров, и верну компанию на правильный курс…
— Она всегда была на верном пути. — Вся желчь Саймона выступила наружу. — С тех самых пор, когда я спас ее от этой гагары — Дэвида, твоего брата, прежде чем он успел пустить все на ветер и его прокляли…
— Замолчи!
— Только милостью Божьей он убрался на тот свет от наследственного сифилиса… прежде чем…
Лицо Тома окрасилось в малиновый цвет. Он пошел вокруг стола, сжав руки в кулаки, но Саймон продолжал оставаться на месте.
— В этом паршивом маленьком приюте в Маниле, в этой дыре, куда ты упек его от греха, чтобы газеты не пронюхали и не раструбили об этом…
— Замолчи, или я…
— Изможденный, вечно пьяный, гниющий заживо…
— Еще слово, и я дам тебе отведать ремня, что мне следовало сделать много лет назад.
— Ты? Ты недостаточно силен, отец.
Саймон увидел, как глаза его отца расширились, и понял, что в следующее мгновение отец ударит его. В его ушах поднялась и завибрировала какая-то звуковая волна, заглушая все другие шумы реального мира. Потом началось что-то совсем странное, чего он никогда не испытывал прежде. На мгновение он почувствовал себя невыразимо слабым, слабым до того, что едва не рухнул на пол. Однако в следующую секунду по его телу прокатилась оживляющая волна силы и энергии, словно он хлебнул какого-то волшебного эликсира, и где-то глубоко внутри его мозга, поверх налетевшей волны звуков, раздался громкий треск.
Начались странные вещи, но все происходило в каком-то раздражающе медленном темпе. Будто издалека он увидел пару рук, — неужели его собственных? — схвативших Тома Юнга за лацканы пиджака и рванувших его так, что лицо Тома оказалось вплотную к его собственному. В мгновение ока выражение лица и глаз Тома абсолютно изменилось, и он превратился из разгневанного патриарха в старого и очень испуганного человека.
Сверхъестественная звуковая волна достигла своего апогея, и зрение Саймона вновь сфокусировалось. Каждый абрис в обстановке кабинета, казалось, приобрел бритвенную остроту, и все вещи и предметы стали хрустально прозрачными.
Рот Тома открылся, и Саймону показалось, что тело отца, которое он почти держал на весу, невероятно отяжелело. Отец вдруг стал оседать — у него подгибались колени — и рухнул на стол Барни, ударившись головой о край.
Грохот, стоявший в ушах Саймона, стих. Зрение у него помутилось, потом опять сфокусировалось, и странная галлюцинация кончилась. Том Юнг стоял на том же самом месте, что и раньше. Саймон был совсем сбит с толку. Он посмотрел на сэра Мартина Барни и обнаружил, что тот все еще сидит за своим столом. На лице секретаря застыло странное выражение, в котором симпатия смешивалась с пониманием и с — да, именно так — презрением.
— Спросите его, — прохрипел Саймон, — спросите этого председателя — Указом парламента, — как далеко продвинулось осуществление его планов по перебазированию Корпорации в Сингапур.
Он долго смотрел на Тома Юнга, словно пытаясь навсегда запечатлеть его лицо в своей памяти, и затем сказал:
— Ты конченый человек в Гонконге. — Не произнеся больше ни слова, Саймон повернулся и вышел из кабинета:
Глава 22
Водитель, поджидавший на тротуаре перед Домом правительства, распахнул дверцу «роллс-ройса», ожидая дальнейших распоряжений. Но Саймон не имел ни малейшего представления, куда он должен ехать сейчас и что ему предпринять.
Каким-то образом он очутился в жерле кошмара, и состоявшийся только что разговор был просто последней серией фильма ужасов. Сначала взрывы на заводе, потом востребование кредита, потом попытка убийства Тома и Дианы, потом исчезновение его семьи с лица земли. И теперь, когда он так нуждается в поддержке, его собственный отец предал его.
— Куда ехать, сэр?
Водитель уставился вперед сквозь ветровое стекло, старательно избегая взгляда на искаженное лицо своего босса в зеркальце заднего вида. Саймон помешкал мгновение, обдумывая все еще раз.
Цю.
Цю знает ответы на все мучившие его вопросы. Как его найти? Рид ему не поможет. Значит, остается… Кто же остается?
Да. Осталась только одна возможность. Одна последняя надежда.
— Кай Так, — проговорил он ломким голосом. — Терминал «Сингапур эрлайнз».
Он был не в настроении экономить и вылетел первым классом. Но когда он проходил через иммиграционный контроль, дежурный инспектор остановил его. Саймон изумленно слушал, как тот зачитывает ему с доски, на которой висели правила выезда и въезда:
— Постановление о чрезвычайных полномочиях… Самосохранение… неоконченное расследование…
Но тут прозвучал другой голос:
— Все в порядке, инспектор. Мистер Юнг может лететь.
Саймон резко повернулся.
— Кого я вижу? — сказал он. — Питер Рид! Я начинаю чувствовать себя действительно важной шишкой.
Рид стоял, слегка сутулясь, скрестив руки на груди и выставив одну ногу вперед. Саймон подумал, что никогда еще не видел человека, так мало похожего на офицера правоохранительных органов, как Рид. А Рид несколько секунд смотрел ему в глаза, а затем повернулся к инспектору и сказал:
— Пусть он едет.
Лицо инспектора вытянулось.
— Сэр, у меня есть основания полагать, что лица, враждебные британской колонии, могут сделать попытку похищения этого человека. Его семья уже исчезла…
— Да, я согласен с вами. — Голос Рида звучал индифферентно. — Хотя ему уже больше двадцати одного года…
— Мистер Рид, у меня имеются чрезвычайные полномочия для задержания…
— Конечно они у вас есть, инспектор, конечно же. Но в случае с этим человеком я отменяю их. Договорились?
Инспектор последний раз неприязненно взглянул на Рида, отдал честь с необычайно четкой выправкой и удалился.
— И что это все означает? — полюбопытствовал Саймон.
Рид развел руками.
— Он просто выполняет свою работу.
— Я не его имел в виду. Почему ты вмешиваешься?
Рид просто пожал плечами. Когда заместитель комиссара пошел прочь, Саймон выкрикнул ему в спину:
— Питер, когда все это кончится, клянусь, я займусь тобой!
Рид засмеялся, но не сбился с шага.
— Приятного путешествия! — бросил он через плечо.
Салон первого класса был почти пуст. Только перед самым взлетом в него вошел еще какой-то человек. Саймон, погрузившись в свои мысли, едва услышал голос стюарда, пригласившего чуть не опоздавшего пассажира сесть, но не обратил внимание на вошедшего, пока новый пассажир, пыхтя, не уселся в соседнее кресло.
— Добрый вечер, Саймон.
Саймон медленно повернул голову.
— Привет, Роберт.
