Филипп Ле Руа - Последний Завет
– Можешь принести бутылку вина?
– Отмечаем что-нибудь?
– Ты что, забыл? Мои родители сегодня придут на ужин!
– Вот дерьмо!
– Очень мило.
– Да нет, извини, просто выскочило из головы. Куплю шампанского. Железно. У меня для тебя хорошая новость.
– У меня тоже.
– Какая?
– Сюрприз.
– Жду не дождусь вечера.
Он отключил телефон, недоумевая, что же это может быть. Он женится на самой хорошенькой блондинке к северу от шестьдесят четвертой параллели, вот-вот получит повышение, унаследовал новехонький «патрол» и два раза подряд избежал гибели. Чего еще желать? Вдруг у него мелькнула догадка насчет ее сюрприза. Он криво ухмыльнулся и подумал, что если речь идет об увеличении семейства Дермотов, то повышение придется как нельзя более кстати. Потом повернул ключ зажигания, и его разнесло на куски взрывом такой силы, что ошметки кузова и обгорелого мяса подбирали потом даже на терминале аэропорта, в трехстах метрах от автостоянки.
103
Шампанское хлопнуло в сторону моря. Пробочный метеорит пролетел над садом и ударился в веерную пальму. Стоя на террасе в ореоле рассеянного света от ламп, спрятанных у подножия пальм, Карла протянула пустой бокал. Владимир торопливо наполнил его пузырящейся жидкостью. Потом поставил двухлитровую бутылку «магнума» на мраморную балюстраду и прижался к Карле. В прозрачном небе, сливавшемся со Средиземным морем, блестели звезды и луна. Но итальянка была опьянена не столько панорамой, сколько вином, на которое изрядно налегала за ужином. После десерта Леа ушла спать – в кровати с балдахином, в окружении подарков, с трудом помещавшихся в самой большой комнате виллы. Коченок не пожалел усилий, чтобы сделать из нее свою союзницу.
Русский любовался Карлой. Перед ужином он заставил ее переодеться. Она натянула черное платье-боди и ажурные колготки.
– Обещай мне, что завтра утром избавишься от всей этой фиолетовой мерзости.
– Тебе не нравится мой новый стиль?
– Кончай издеваться надо мной!
Владимир был готов на все, чтобы ее приручить. Когда она вернулась из Соединенных Штатов, он простил ей даже эту выходку. Тем не менее имя Лава создавало помехи в разговоре. Он не смог совладать с ревностью и хлестнул ее по щеке. Потом стал кусать себе пальцы. Карла хлопнула дверью. Русский послал двоих своих подручных, чтобы привести ее обратно. А заодно дал указание, чтобы окончательно нейтрализовали Натана Лава, если тот появится. Громилы явились к Карле на квартиру, вытащили мать и дочь из-за стола и затолкали в бронированную машину. Уже выезжая с подземной автостоянки, они заметили Лава, выходившего из такси. Один из головорезов поднялся за ним в квартиру Карлы, чтобы прикончить. Но участь убийцы решил взрыв. Не понимая, что там могло взорваться, но решив не выяснять, его напарник доставил товар мистеру К.
Когда несколько часов спустя Лав объявился на мысе Антиб, Коченок разыграл свою последнюю карту: Леа. Просто поднялся с девочкой наверх, предоставив Карле самой спровадить докучливого американца. Он не произнес ни одной угрозы, но Карла знала: если она не отделается от Натана, все обернется плохо. Она решила, что еще успеет сбежать, когда надзор за ней будет не таким строгим.
– Я завязываю, – объявил Владимир.
– Что?
– Шампанское, свечи, сегодняшний ужин – это не только чтобы отметить твое возвращение. Хочу объявить заодно, что оставляю дело. Сегодня собрал своих компаньонов, чтобы выбрать преемника. Ухожу в отставку.
– Чем займешься?
– Тобой. Тебе самой решать, где, когда и как.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы мной занимались. Я не калека.
– Ты калека в любви. Не умеешь любить.
– Этому не научишься. Это как вера.
Верой она была окружена с самого рождения. Выросла в доме, где в семейной столовой царило фото Папы, а на стенах ее комнаты были развешаны фотографии Клаудии Кардинале, Софи Лорен и Джины Лоллобриджиды с обложек киножурналов. Католичество и женственность были у нее в крови. Взрывная смесь.
Владимир коснулся ее левой груди.
– У тебя большое сердце. Там хватит места и для Бога, и для мужчины.
– И для Леа.
– Да, конечно.
– Мне надоел этот разговор. Пойду спать.
– Расслабься.
Он опять налил ей шампанского и попытался продолжить:
– Могу я задать тебе вопрос?
– Мой ответ – нет.
– Ты даже не знаешь, о чем я хочу спросить.
– Я же сказала: не хочу об этом знать.
Долгое молчание свидетельствовало, что Владимиру, натолкнувшемуся на безразличие Карлы, не по себе. Он не привык к тому, чтобы ему сопротивлялись с таким упорством. Она прыснула, выпила залпом и снова протянула бокал, сказав примирительно:
– Шучу.
Русский прочистил горло.
– Ведь этот американец, агент ФБР, сегодня приходил за тобой, верно?
– И что?
– Почему ты меня не предупредила, что он тебя ищет?
– Потому что для меня самой это было неожиданностью.
– Его приняли как надо. Этот тип сует нос повсюду, и тебе надо было твердо сказать, что ему тут нечего делать.
– Я ведь так и сказала.
– Все-таки пришлось сперва на тебя надавить.
– Взяв мою дочь в заложницы.
– Ну вот, опять! Никогда бы я не осмелился поднять руку на Леа. Но если не веришь, то почему же ты все еще здесь?
– Я убеждена, что ты не способен причинить ей зло. Но при этом думаю, что ты на все готов, лишь бы меня удержать, а из-за ревности теряешь голову. Когда Лав явился сюда, ты ведь мог приказать, чтобы его убили. Но предпочел, чтобы я сама его спровадила, и взял в заложницы мою дочь. Это все же лучше, чем кровавая баня. Так что Натан Лав сходит со сцены.
– Злишься, что я надавил на тебя?
– Ты меня любишь до потери рассудка. С этим не шутят.
– А он тебя любит?
– Думаю, что да.
– А ты его?
– Разве я не выбрала между ним и тобой? Слушай, давай сменим тему, а? Расскажи лучше что-нибудь забавное. Хочу посмеяться. Так рассмеши же меня, черт подери!
Она расхохоталась, видя недоумение на его лице. Он отпил глоток «Дом Периньона», чтобы придать себе вдохновения.
– Угадай, что такое: пятьдесят метров длиной и не ест свинину?
– Умираю от желания узнать.
– Очередь моджахедов за списанными русскими ядерными ракетами.
Она захохотала как безумная. Никогда не слышала ничего мрачнее. Усилия Владимира развеселить ее были столь же нелепы, как Папа Римский, пляшущий хип-хоп. Смешон был не анекдот, а сам рассказчик.
– Хватит, Карла!
Она бросила свой бокал за спину, по-русски, развернулась на сто восемьдесят градусов и выдохнула прямо ему в лицо пьяную речь:
– У меня всегда была склонность к людям, которые борются против своей природы, пытаются изменить себя, улучшить. Однажды Лав мне объяснил, что мы все играем какие-то роли. Чтобы мне понравиться, ты пытаешься напялить на себя другую роль, не ту, что играл до нашей встречи. Хочешь стать лучше. Пытаешься сдерживать свою грубость, проявлять юмор, положить конец своим мафиозным делишкам… как другие пытаются бросить курить. У тебя хорошие намерения…
У Карлы было ощущение, что за свою тираду она заслуживает «Оскара». Владимир наслаждался этим моментом. Ласкал ее лиловые вихры, ее обтянутое соблазнительным платьем тело. Взял ее на руки и понес к шезлонгу возле бассейна.
– Хочу тебя сразу же остановить. У меня триппер. От тебя. Ты меня заразил на яхте. Я лечусь.
В свете фонарей она увидела, как русский побледнел. Очевидно, он сам не знал о своей болезни.
– Тебе бы тоже надо полечиться, Влад. А то станешь бесплодным.
– Прости, милая, я… я не знал…
– Надо разборчивее выбирать, с кем спишь. Я ведь от тебя и СПИД подхватить могла.
Владимир встал и закурил сигарету.
– Я на тебя не сержусь, Влад. В то время я отвергала твои ухаживания, так что у тебя не было никаких причин отказываться от других.
– Ты так артачилась, что это выводило меня из себя. Я ведь целый год тебя обхаживал! Мне казалось, что, переспав с другой женщиной, я мщу тебе за безразличие.
– Коли так, ты отомщен сполна.
– Я уж и не знаю, с какого боку к тебе подступиться. Чего ты на самом деле хочешь?
– Того же, чего и ты. Спокойной жизни.
Он нервно бросил сигарету в бассейн. Это был не тот ответ, на который он рассчитывал.
– Ты можешь дать мне покой, Владимир?
– Это не слова влюбленной женщины.
– Если бы я воспылала к тебе страстью, ты бы это заметил.
– Воспылала страстью? Да ты хоть знаешь, что это такое?
– Что-то животное и химическое. Это нельзя объяснить. Видишь человека, и вдруг тебя влечет к нему, он становится центром твоей вселенной. Он всего лишь посторонний, но ты чувствуешь, что без него тебе не жить. Его кожа, запах, дыхание становятся наркотиком. Потом это лихорадочное состояние может превратиться в любовь, и только тогда начинаешь понимать, почему ты на него запала.
