Книга потерянных вещей - Джон Коннолли
Торжествующе зазвонили городские колокола. Бургомистр распорядился сровнять крысиные гнезда с землей и засыпать каждую подозрительную дыру, которая только попадется на глаза, чтобы подобная напасть больше никогда не грозила населению города. Но тут Дудочник поднял руку.
– Прежде чем вы продолжите, – сказал он, – давайте все-таки уладим вопрос с моим вознаграждением.
Бургомистр, который был честным человеком, извлек из складок своей куртки пергамент, развернул его и уставился на слова, написанные Дудочником. Глаза у него широко раскрылись, челюсть отвисла. Он едва не лишился дара речи, но все-таки каким-то образом нашел нужные слова.
– Это совершенно исключено, – выдавил Бургомистр. – Не можете же вы всерьез ожидать, что мы выплатим вам такую цену!
– Вы согласились, так что должны заплатить.
– Но мы думали, что вам нужно только золото!
– Я никогда не утверждал, что желаю золота. Это было ваше собственное предположение.
Теперь и все остальные столпились вокруг Бургомистра, чтобы прочесть написанное, а те, кто сам не был грамотным, просили более образованных прочесть им его, и вскоре уже весь город знал о требовании Дудочника. Десять детей: пять мальчиков и пять девочек. Такова была его цена.
– Но почему? – вопросил Оружейник. – Зачем вам дети?
– Может, у меня нет своих собственных, и я хочу обучить их своей магии, – ответил Дудочник. – Будет обидно, если мое искусство умрет вместе со мной. В любом случае это не ваше дело, зачем они мне могут понадобиться. Вы согласились – и поэтому должны заплатить.
Бургомистр выступил вперед.
– Мы никогда не согласимся на такую цену, – объявил он. – И, потребовав такое, вы показали себя еще большим чудовищем, чем те твари, трупы которых сейчас загрязняют нашу реку. Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову!
– Нет, – сказал Дудочник, – никуда я не уйду, пока вы не заплатите, как мы договорились.
– Тогда мы заставим вас уйти!
Из-за спины Бургомистра выступили вооруженные люди во главе с Оружейником, да и многие горожане похватали все оружие, какое только подвернулось под руку, – палки, вилы и кухонные ножи. При виде стены разъяренных людей, ощетинившейся клинками и пиками, Дудочник был вынужден отступить и вскоре оказался за городскими стенами, у реки, забитой тушками утонувших крыс. Ворота захлопнулись у него перед носом, и из-за них донесся голос Бургомистра, который предупредил Дудочника, что если он не уберется до наступления ночи, то ему не жить.
И впрямь: когда на город опустилась ночь, Дудочника нигде уже не было видно.
* * *
А теперь признаюсь: сам я не был свидетелем ничего из того, что вам описал. О, я был там, не сомневайтесь в этом! Крысы ползали по моим босым ногам, когда я спал в своей постели, а одна даже имела наглость укусить меня за большой палец. Я собственными ушами слышал мелодию Дудочника, от которой мне захотелось пуститься в пляс. Но я слеп, и слеп с самого рождения: о внешности Дудочника и необычайной расцветке его плаща, о желтоватом оттенке его дудочки и свете мертвой звезды, вспыхнувшем в его глазах перед тем, как он набросил свои чары, я знаю только с чужих слов.
До появления в наших краях Дудочника я всегда проклинал свою слепоту. Но теперь знаю, что лишь моя слепота и спасла меня, когда он вдруг вернулся.
Произошло это глубокой ночью. Я проснулся от звуков его дудочки, как и все остальные дети в городе. По правде говоря, выводила она сразу две мелодии, каждая из которых была контрапунктом другой, причем его колдовской инструмент играл обе одновременно, так что одна вынудила взрослых погрузиться в глубокий сон без сновидений, в то время как другая разбудила детей, выманив их из постелей. При звуках этого второго мотива в голове у меня возникли видения какой-то светлой и радостной страны, где бегут прозрачные ручьи и растут фруктовые деревья, медоносные пчелы лишены своих жал, а лошади рождаются с крыльями, как у орла. И хотя я никогда раньше не видел ни одного из этих чудес, все они открылись мне, когда я поднялся с постели и мои ноги задвигались в такт мотиву Дудочника, а некий невидимый дух у меня в комнате прошептал мне, что в царстве Дудочника никто не слеп и не глух, что каждый ребенок там видит и слышит, и все там только и делают, что поют и танцуют.
Но одних только чарующих звуков дудочки оказалось недостаточно, чтобы разлучить детей с их семьями, ибо любовь ребенка к своим родителям гораздо сильней любых волшебных чар, и поэтому, проснувшись, все мальчики и девочки увидели перед собой призрачное мерцание, переливающееся всеми мыслимыми красками и оттенками, словно радуга в человеческом обличье, – как будто Дудочник отправил некое воплощение себя в каждый из городских домов. Именно это в конечном счете подняло их с постелей и провело по улицам к городским стенам, где самые сильные из них, поднатужившись, открыли ворота, чтобы все остальные могли двинуться вслед за Дудочником. И так они и сделали, приплясывая под его дудочку, пока призраки Дудочника резвились вокруг них, а вскоре в склоне горы над городом широко раскрылся чудесный портал, и все дети скрылись в нем, и больше их никогда не видели.
Я знаю это, поскольку Якоб, сын мельника, такой же глухой с рождения, как я слепой, держал меня за руку, когда мы стояли у ворот, и рассказывал мне своим искаженным голосом глухого о том, чему был свидетелем. Он не дал моим приплясывающим ногам последовать по стопам других, а я спас его зрение от колдовских видений, и поэтому мы остались единственными, кто мог рассказать о том, что произошло, когда портал наконец закрылся за Дудочником, а звуки его музыки резко оборвались.
Гору тщательно обыскали, каждый ее фут и дюйм. Шахтеры изрыли ее чуть ли не целиком,
