Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы
«Он совсем близко. Метрах в пяти или даже меньше!» Джордж с тоской взглянул вперед: до конца зеленого забора оставалось совсем чуть-чуть. Метров тридцать. Он добежит... Он успеет.
«Прыгай!» Ему показалось, что в голове завыла сирена. Она выла всегда, когда он, забывшись, заваливал байк в вираже так, словно ехал не на тяжелом «Урале», а на «Хонде Файрб-лэйд». Она выла, когда он, дрожа от азарта, слишком поздно начинал тормозить на входе в поворот или, испугавшись скорости, инстинктивно сбрасывал газ, нарушая развесовку байка по колесам и спрямляя траекторию. Она всегда срабатывала, и еще ни разу не подводила Джорджа. Разве она могла обманывать его сейчас?
Джордж больше не раздумывал. Он вытянул левую руку, схватился за зеленый штакетник, что было сил оттолкнулся правой ногой от земли и взлетел. Как в замедленном кино он увидел свои ноги в ковбойских сапогах, взмывающие вверх, тело вытянулось, как у прыгуна в высоту, преодолевающего планку забытым «перекидным» способом, он почувствовал, что ему не хватает амплитуды, чтобы перелететь забор, он падал прямо на заостренные колья и едва успел отвернуть лицо в сторону, чтобы не выколоть глаза...
Бело-зеленая туша, обдав жаром, стремительно пронеслась мимо, огромная покрышка проскочила в нескольких сантиметрах от каблука, едва не задев его, затем трактор осел на переднюю ось и стал складываться посередине, колеса встали под углом...
«Ах, ну да, у него же не поворачиваются передние колеса, он именно переламывается посередине», – успел подумать Джордж, падая на штакетник...
... Инерция несла тяжелую машину вперед, зубастые покрышки бешено вращались, пытаясь зацепиться за землю, черные комья с зелеными искрами травы летели во все стороны. Трактор отчаянно заревел, накренился... И стал разворачиваться.
Последнее, что успел сделать Джордж перед тем, как упасть на колья штакетника, – это расслабиться. Обмякшее тело, как куль, ударилось о забор, отскочило и тяжело приземлилось на траву. По ТУ сторону забора.
Джордж вскочил на ноги, ощутив горячую волну боли, связавшую воедино три наиболее пострадавших места: грудь, живот – немного левее пупка – и правую щеку. Щека горела жарким влажным пламенем. Джордж провел по ней тыльной стороной ладони и увидел кровь.
Но времени не оставалось – ни на раздумья, ни на то, чтобы любоваться собственной кровью.
Трактор повернулся вокруг своей оси (Джордж увидел, как покрышки с чудовищными косыми выступами пробуксовывают, нащупывая опору) и снова ринулся в атаку. Нет, это нельзя было назвать атакой. Скорее погоней. Трактор мчался за своей законной добычей, которая внезапно ускользнула из-под самого носа.
Джордж увидел ЕГО – того, кто сидел за рулем. Черная, почти неподвижная фигура без лица. На мгновение ему показалось, что это и не человек вовсе – зловещая тень, и стоит солнцу пробить широкое стекло кабины, как она растает, оставляя клочья черного тумана... и пустоту.
Яркие лучи блеснули на стекле огромным зайчиком, ударили прямо в глаза, ослепив его... Джордж дернулся, закрывая лицо рукой, и, неловко спотыкаясь, побежал к дому.
Он взлетел на крыльцо и оказался на веранде, с удивлением отметив, что, видимо, все деревенские дома похожи друг на друга – летняя веранда и зимняя, теплая часть.
В голове промелькнуло детское воспоминание: фильм про войну – «Освобождение». Особенно хорошо ему запомнился момент, когда герой, которого играл Николай Олялин, спасаясь от немецкого танка, зашел в разрушенный дом и аккуратно прикрыл за собой дверь, будто это могло остановить тяжелый снаряд, выпущенный из зенитной пушки.
И почему-то он, не задумываясь, сделал то же самое – прикрыл за собой дверь, хотя и понимал, что это не поможет.
Забор, всего секунду назад казавшийся таким прочным... Ведь он не сломался под его тяжестью, наоборот – так и норовил проткнуть, как жука – булавкой... Забор разлетелся, словно был сделан из спичек, и трактор, даже не замедлившись, понесся вперед, на крыльцо.
Джордж открыл вторую дверь, ведущую с веранды в комнаты, и в этот момент всем телом почувствовал тяжелый удар. Пол задрожал под ногами, дверная коробка начала складываться, и косяки поползли друг на друга, как костыли турникета в метро. Джордж бросился вперед, пытаясь проскочить в суживающийся проем, и понял, что не успевает. Тот косяк, на котором были петли, державшие дверь, ударил его в грудь, и Джордж услышал тихий треск – словно кто-то наступил на хрупкую ветку. Ему стало больно дышать. Он не мог вздохнуть– оттого, что его, как тисками, крепко зажало дверной коробкой, и оттого, что любое, малейшее движение причиняло сильную боль.
Джордж закричал: утробно, на одной протяжной ноте:
– И-и-и-и-и!
Он уперся руками в косяк и попытался освободиться, но тиски крепко держали его. Он чувствовал себя крысой, попавшей в крысоловку. В том гараже, где он оставлял байк на зиму, их было множество. Меланхоличный сторож, дядя Вася, каждое утро вытаскивал застывшие, как деревяшки, трупики с перебитым хребтом и побелевшими выпученными глазами, и выбрасывал их на помойку.
Он словно увидел себя со стороны: раздавленного, сплющенного, как бумажный лист, сложенный вдвое, с отвратительными бельмами вместо глаз. И... В конце концов, это было не так уж и страшно. Ведь он-то всего этого уже не увидит, но...
Джордж вспомнил о Рите. Ему представилось, как эта дурочка с отсутствующим взглядом встает с земли и идет, улыбаясь, навстречу жадным гигантским колесам. Трактор хрипит перегретым дизелем, сипло свистит турбиной и, помедлив мгновение, бросается на новую добычу. И он давит ее, нещадно перемалывает, крутится на месте, зарывая то, что осталось от маленького стройного тела, в пропитавшуюся кровью землю.
Джордж дернулся и уперся в косяк. Боль сводила с ума, она расплескалась по всему телу, и на какой-то миг Джорджу показалось, что он сейчас потеряет сознание, но косяк дрогнул и стал медленно отодвигаться назад.
С улицы донесся рев движка. Трактор давал задний ход, чтобы, разогнавшись, снова ударить тупой мордой в стену.
Джордж почувствовал, что косяк поддается. Он налег бедром и смог освободить верхнюю часть тела, примерно до пояса, но правая нога была по-прежнему прочно зажата, как в капкане.
Трактор откатывался под уклон, тихо тарахтя на холостом ходу. Джордж дергал ногой, но острый нос сапога вонзился в пересохшее дерево, как наточенное лезвие топора, а пятку словно кто-то держал цепкими пальцами.
«Это конец!» – промелькнула мысль. Но именно эта мысль заставила его мозги соображать быстрее. Джордж нагнулся и стал расстегивать ремешок, удерживавший ногу. Ему приходилось действовать на ощупь, пальцы дрожали и никак не могли справиться с пряжкой.
Внезапно рев на улице ВЗВИЛСЯ, разогнал застывший воздух и стал громче. Джордж понял, что трактор снова летит на таран. Он оттолкнулся руками от двери, и теперь его тело напоминало знаменитую падающую башню, которую удерживал только прочный замшевый сапог. Он никак не мог освободиться...
Стена затрещала и поползла на него, косяки стали сжиматься, как безжалостные челюсти... Джордж рванулся изо всех сил и... упал.
Он упал на пол и совершенно не почувствовал боли. Со стола, стоявшего перед окном, посыпались стаканы, тарелки и сковородка с недоеденной картошкой. Круглая желтая картофелина, прыгая, прокатилась мимо его лица, и в следующую секунду Джордж, подтягивающийся на руках, раздавил ее ладонью. Картошка была еще теплой.
Джордж извивался и полз вперед, в сторону дальней комнаты. Он услышал, как печка угрожающе захрустела, и пополз быстрее, отталкиваясь локтями и коленями.
В комнате он наткнулся на труп старика: венчик седых волос, обрамлявших розовую лысину, заколыхался от прерывистого дыхания Джорджа. Старик лежал в луже крови, уткнувшись лицом в пол. Пачкаясь и оскальзываясь в липкой луже, Джордж перекатился через тело и оказался на спине. Он увидел, как потолок вспухает, словно земля, из которой вылезает огромный крот, трещит, доски раздаются в стороны, словно обломки гнилых зубов...
Джордж едва успел увернуться, дымовая труба, пробив крышу, будто та была из бумаги, упала прямо на тело старика. Раздался громкий звук, будто кто-то с размаху шлепнул по влажной глине. Джорджу показалось, что он услышал отрывистый вздох, вырвавшийся из груди трупа.
Он карабкался, полз вперед, уклоняясь от взбесившихся шкафов, диванов и тумбочки, на которой стоял телевизор, казалось, вещи обезумели и норовят зажать его в тесное кольцо, чтобы, одновременно набросившись, раздавить.
Он увидел окно в дальнем конце комнаты. Свет, лившийся оттуда, был таким тихим и спокойным. Джорджу надо, только добраться до окна, разбить его и вывалиться во двор, и тогда он будет спасен.
Тогда дом встанет на пути трактора и послужит хоть временной, но защитой. Если...
«Если он не сообразит объехать его и ударить с обратной стороны. Если он не глупее меня...» Джордж похолодел от этой мысли, но другого выхода он все равно не видел.
