Дэвид Хьюсон - Убийство-2
— Так это ты им сообщила, что Лунд отстранили от расследования?
— Нет, — с досадой ответила Хедебю, — они сами узнали. Интересно как? — Она сердито посмотрела на него.
Он взглянул на часы и сказал:
— Без понятия. Я еду домой. Завтра утром у нас много дел.
— Леннарт!
Он остановился у двери.
— Умоляю тебя, присмотри за ней на этот раз. Если сможешь, конечно. Она пугает меня до смерти.
— Я передам ей.
— Нет. — Хедебю поднялась и стала надевать пальто. — Не надо.
Когда Странге повез Лунд к себе домой, она не сопротивлялась. Гораздо хуже было бы сейчас предстать перед толпой счастливых подвыпивших гостей ее матери.
Квартира Странге была обставлена скупо, как и у большинства датских холостяков. Во второй спальне стояли две узкие кровати — для детей, когда они навешали его.
Они сидели бок о бок на низком диване напротив одного из тех гигантских телевизоров, которые она терпеть не могла. Он взял со стола рекламное меню из соседней пиццерии.
— Номер тридцать восемь, — сказала она.
Он уже нажимал на кнопки телефона.
— Номер тридцать восемь, — сказал он в трубку спокойно и вежливо, как всегда.
— Пусть положат побольше сыра, — добавила она.
Он вздохнул:
— С дополнительным сыром. И вторая — тоже тридцать восемь, без сыра.
В больнице ей дали какой-то раствор для раны. Она налила жидкость на кусочек ваты.
— Как голова? — спросил он.
— Я приняла обезболивающее.
Она приложила вату ко лбу, но на рану не попала.
— Давайте-ка я, — сказал Странге и попытался забрать у нее вату.
— Я не инвалид.
— Но вы же не видите, что делаете. Неужели так трудно принять помощь?
И Лунд уступила ему. Он осторожно отвел назад ее волосы, всмотрелся в лицо.
— Все не так плохо. У вас даже не останется шрама.
— Чудесно.
— Вы крепкий орешек.
— Спасибо за комплимент.
Он прикоснулся тампоном к ране. Она охнула.
— Немного пощиплет.
— Зачем вы привезли меня сюда? Я прекрасно переночевала бы в управлении.
— Можно еще в хостеле. — Он обвел глазами комнату. — Но тут ничуть не хуже, согласитесь. Грязное белье по полу не раскидано. Журналы с порнушкой не валяются. А я ведь вас не ждал, так что сделайте поблажку.
На низком столике у дивана стояла старая черно-белая фотография. На снимке был изображен высокий человек в форме.
— Ваш отец служил в армии?
К ее удивлению, он неожиданно помрачнел.
— Форма у нас в роду. Обычно военная, но не всегда. — Странге стал очень серьезен. — Это мой дед, он был полицейским. В те времена носили такую форму. Разве я вам про него не рассказывал?
— Нет.
— Ну так вот. Во время войны он работал в Управлении полиции. — Странге посмотрел на нее. — Дед участвовал в Сопротивлении. Немцы узнали об этом. Кто-то из своих донес. Отец рассказывал, что дед погиб в Минделундене вместе с остальными героями. Наверное, его тоже привязывали к столбу. Даже не знаю, зачем я храню эту фотографию, ведь все было так давно. В мире столько всего произошло с тех пор и сейчас происходит, чтобы еще думать о таком далеком прошлом.
Она отодвинулась от него, взяла в руки другой снимок, сделанный гораздо позже. На нем тоже был портрет мужчины, на этот раз точно в военной форме.
— Ваш отец? Одно лицо.
— Просто мы солдаты. Есть у нас что-то такое в крови. Мы рождены, чтобы служить. — Он рассмеялся, чтобы скрыть боль, которую причиняла ему эта тема. — Я не такой, как вы. Я привык маршировать строем и выполнять чужие приказы. Наверное, это тоже наследственное…
— Что с ним случилось? С вашим отцом?
Странге с удивлением посмотрел на нее:
— Почему вы решили, что с ним что-то случилось?
— Фотография сделана давно. Если бы он был жив, у вас бы хранился более свежий снимок.
— Ну вы даете. Мы же не на работе. Вы когда-нибудь отдыхаете?
— Наверное, нет. Слушайте, если вам неприятно…
— Он ушел из армии, потому что на этом настояла мама. Купил франшизу какого-то дурацкого страхового агентства на свое выходное пособие. Само собой, ничего хорошего из этого получиться не могло. Мы рождены, чтобы служить, помните? Деловая хватка не наш конек.
Что-то в его лице заставило Лунд пожалеть о своем любопытстве.
— Мы не знали, что ему так плохо. Да и вряд ли могли помочь. Мне было всего девятнадцать. В то лето я стажировался в управлении, думал, что полиция — мое призвание.
— Скоро принесут пиццу?
Он нахмурился:
— Вы сами спросили, так что придется дослушать. Хотя бы из вежливости.
— Странге…
— Однажды я пришел домой. А он висит в гараже. Помню, что сначала заметил ботинки.
— Простите. Мне не стоило расспрашивать.
Странге почесал колючий подбородок.
— Иначе это были бы не вы. Тем более вы же не знали, что услышите в ответ. Я долго ненавидел отца за тот поступок. Много лет. Потом, когда уже служил в армии и подумывал уйти оттуда, моя жена стала вести себя так же, как мать. Говорила, мол, я достаточно умен, чтобы начать собственное дело, стать независимым…
Он снова легонько дотронулся ваткой до ее раны.
— Этого хватило, чтобы я продлил контракт. Я все про себя знаю. Мне нравится, когда кто-то говорит мне, что делать. Вы или Брикс. Меня это устраивает. Вы умнее меня, и прекрасно это знаете.
— Я такого не говорила.
— Вам и незачем, — рассмеялся он. — У вас лицо как открытая книга.
— Допустим, сейчас у меня лицо как футбольный мяч.
— И все равно на него очень приятно смотреть.
С ней давно уже никто так не говорил.
— Я не понимаю, — сказала Лунд.
— Чего? — спросил он, вновь занявшись ее синяками и ссадинами.
— Почему он не выстрелил?
Странге опустил руку.
— Сара, ты не знаешь, что там было на самом деле. Не надо об этом думать.
— Знаю. Я слышала, как он взвел курок…
— Ему помешали люди.
— У него было достаточно времени. И он был готов, я это почувствовала.
— Ну ладно. — Странге отложил в сторону вату и флакон с лекарством. — Послушай. Этого больше не повторится. Теперь ты от меня не убежишь…
— Ты был в Хельсингёре! — сказала она, вдруг отметив про себя, что они совершенно незаметно перешли на «ты».
— Могла бы подождать.
— Ну, так получилось.
— В следующий раз я тебя никуда не пущу. Обещаю.
Теперь настал ее черед смеяться.
— Обещаешь? Да кто я тебе? Всего лишь какая-то психопатка, за которой ты потащился в Гедсер по приказу Брикса…
Он положил руку ей на плечо. Потом его пальцы скользнули по ее щеке, пробежали по волосам, на краткий миг коснулись губ.
Лунд не могла понять, как ей себя вести. Голова все еще была тяжелой, ушибы по всему телу ныли.
Он нагнулся к ней. Она отстранилась, но не настолько, чтобы лишить его надежды. Поэтому он сделал вторую попытку, и в результате Лунд получила самый скромный и самый короткий поцелуй в щеку. Впрочем, на большее он и не рассчитывал.
— Не самый удачный момент для ухаживания, — прошептала она.
— А бывает удачный?
Он был так близко, и столько тепла и участия было в его взгляде, что Лунд сама потянулась к нему, пытаясь вспомнить, когда она целовалась в последний раз.
В дверь позвонили.
— Проклятье, — пробормотал Странге. — Быстро приехали.
Он пошел открывать, и Лунд в глубине души испытала облегчение. Вернулся он скоро, угрюмый и без пиццы.
— Это к тебе.
На площадке стояла Рут Хедебю в плотном шерстяном пальто. Она заметно нервничала.
— Лунд, простите, что помешала. Я не отниму у вас много времени.
В руках она держала конверт. Когда она открыла его, Лунд увидела полицейское удостоверение.
— Леннарт… то есть Брикс сообщит вам все подробности. Вероятно, мы поторопились с выводами.
Хедебю вручила Лунд удостоверение, пачку отчетов от службы безопасности и от оперативников из управления.
— В деле появилось много новых фактов, к тому же изменилась точка зрения Министерства юстиции. — Она посмотрела на Странге. — Завтра утром ждем вас обоих на работе.
С этими словами Хедебю направилась к лифту.
— Подождите, — окликнула ее Лунд.
Хедебю остановилась.
— Мне нужны ваши гарантии, что дело до самого раскрытия буду вести я.
— Мои гарантии?
— Да. Это мое дело. Я буду работать со Странге, как раньше. Вдвоем мы справимся. Согласны?
— Ну если вы так сработались…
— И никаких ограничений. Я не хочу, чтобы служба безопасности или кто-либо еще диктовали мне, что делать. Все офицеры, входившие в состав контингента «Эгир», должны быть допрошены. И возможно…
— Что?
— Пока не знаю.
Хедебю вернулась к раскрытой двери и встала перед Лунд.
— Давайте все проясним. Это не мое решение. На вашем возвращении настояло министерство. Не знаю почему, это не мое дело. Теперь мы все будем делать так, как скажете вы. Но всякую ответственность с себя я снимаю.
