Рут Ренделл - Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»
Глава XXVII
Признание мистера Тома Джексона
Случилось так, что маленькая спальня, которую Жюль занимал, будучи главным официантом «Гранд Вавилона», оставалась пустой с тех пор, как его внезапно уволил Теодор Рэксоул. На его место так и не приняли никого, но при таком громадном штате, какой имел «Гранд Вавилон», вряд ли можно заметить отсутствие одного человека — даже столь уникального, как Жюль. Обязанности главного официанта вообще чисто декоративные и, в сущности, заключаются в том, чтобы производить впечатление, а не приносить какую-либо пользу. Так оно было и в громадном отеле на набережной.
Итак, Рэксоулу пришла в голову мысль поместить своего пленника в его же собственную пустую спальню, соблюдая такую строгую секретность, какая только возможна.
Оказалось, что сделать это нетрудно. Жюль уже показал, что он способен подчиниться превосходящей силе. Рэксоул поднял его наверх с помощью старого швейцара, простоявшего в дверях отеля много лет, — полуседого великана, выносливого, как терьер, и сильного, как мастиф.
Войдя в спальню вместе с Жюлем, у которого были связаны руки, миллионер приказал швейцару остаться снаружи у двери. Спальня Жюля была вполне обычной комнатой, хотя и несколько получше, чем обычные комнаты для слуг в караван-сараях Вест-Энда. Размером она была четырнадцать на двенадцать. В ней стояла кровать без матраса, маленький гардероб, маленький умывальник, туалетный столик и два стула. За дверью в стену было вбито два крючка, возле кровати лежал узкий коврик, а на железном камине стояли дешевые украшения. Освещала комнату одна электрическая лампочка. Маленькое и квадратное окно было расположено довольно высоко и выходило на внутренний двор. Комната помещалась на самом верхнем этаже — восьмом.
В двадцати футах ниже окна тянулся узкий карниз в фут шириной. Примерно на три фута выше окна шел другой, более широкий карниз, а над ним возвышалась высокая крутая крыша отеля, которую из окна не было видно. Осмотрев окно и все, что за ним, Рэксоул сказал себе, что Жюль ни в коем случае не сумеет бежать этим путем. Он заглянул в камин и увидел, что дымоход слишком узок, чтобы сквозь него мог пролезть человек.
Затем он позвал швейцара, и вместе они крепко привязали Жюля к кровати без матраса. Пока они проделывали это, пленник не сказал ни слова, а лишь улыбался презрительной улыбкой. В завершение Рэксоул убрал безделушки с камина, коврик, стулья и вешалку за дверью и снял электрический выключатель. Затем они со швейцаром вышли из комнаты, Рэксоул запер дверь, а ключ положил в карман.
— Вы должны сторожить здесь всю ночь напролет, — сказал он швейцару. — Можете сидеть на этом стуле. Но не спите. Если услышите в комнате хоть малейший шум, свистите в свисток. Если шума не будет, вообще ничего не делайте. Я не хочу, чтобы об этом шли разговоры. Вы понимаете? Я доверяю вам, и вы можете доверять мне.
— Но служители увидят меня здесь, когда проснутся завтра утром, — сказал швейцар, слегка улыбаясь. — И они наверняка станут спрашивать, что я тут делаю. Что мне им ответить?
— Вы ведь были солдатом, не правда ли? — спросил Рэксоул.
— Я прошел три кампании, сэр, — последовал ответ, и полуседой молодец с простительной гордостью указал на медали на своей груди.
— Ну тогда представьте, что вы стоите в карауле, а какие-то посторонние личности спрашивают вас, что вы делаете. Что вы им ответите?
— Я прикажу им убираться, и притом побыстрее, или пусть пеняют на себя.
— Вот так и поступайте завтра утром, если будет необходимо, — сказал Рэксоул и удалился.
Было около часа ночи. Миллионер улегся в постель — не в свою собственную, а в комнате на седьмом этаже, но долго спать ему не удалось. Едва задремал, как тут же проснулся с навязчивыми мыслями о Жюле. Ему было страшно любопытно, разумеется, узнать историю Жюля, и он решил, если удастся, силой или хитростью выведать ее у него. Для людей такого темперамента, как у Теодора Рэксоула, нет иного времени, кроме настоящего, и в шесть часов утра, едва только в окне забрезжили лучи утреннего солнца, он оделся и вновь поднялся на восьмой этаж. Швейцар с настороженной флегматичностью сидел на своем стуле. Завидев хозяина, он встал и отдал ему честь на военный лад.
— Что-нибудь происходило? — спросил Рэксоул.
— Ничего, сэр.
— Слуги что-нибудь говорили?
— Пока здесь была всего лишь дюжина человек или около того. Одна было спросила меня, во что это я тут играю, но я ответил ей такое, что надолго отбил охоту спрашивать о том, что ее не касается.
— Отлично, — сказал Рэксоул, отпер дверь и вошел в комнату. Все оставалось в точности таким, каким было, когда он уходил, за исключением того, что Жюль прежде лежал на спине, а теперь он каким-то образом перевернулся лицом вниз. Он молча повернул голову и хмуро посмотрел на миллионера. Рэксоул поздоровался с ним, демонстративно вынул револьвер из заднего кармана и положил его на туалетный столик. Затем он сам уселся на стол рядом с револьвером, его ноги на дюйм или на два не доставали до пола.
— Я хочу поговорить с вами, Джексон, — начал он.
— Вы можете разговаривать со мной сколько хотите, — сказал Жюль. — Я не стану вас перебивать, можете быть уверены.
— Я хотел бы, чтобы вы ответили на некоторые вопросы.
— Это другое дело, — сказал Жюль. — Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы, пока связан так, как сейчас. В этом вы тоже можете быть уверены.
— В ваших же интересах быть благоразумнее, — сказал Рэксоул.
— Я не собираюсь отвечать ни на один вопрос, пока связан.
— Я развяжу вам ноги, если хотите, — вежливо предложил Рэксоул, — и вы сможете сидеть. Бесполезно жаловаться, что вам неудобно, я это и без того знаю. Я рассчитываю на то, что вы будете достаточно благоразумны, сынок. Вот так-то. — И он освободил нижние конечности своего узника от пут. — Я повторяю, что вы должны быть благоразумны. Вы должны, кроме того, признать, что вы побеждены в честной игре, и действовать в соответствии с этим. Я обещал себе, что одержу над вами верх сам, без полиции, и я сделал это.
— Да, вы сделали это сами, в одиночку, действуя против закона, — парировал Жюль. — А будь вы сами благоразумны, вы бы не совали нос не в свое дело, вы бы предоставили все полиции. Они занимались бы этим делом примерно год или два, а в итоге не добились бы ничего. Но вы ведь неблагоразумны! Как вы теперь намерены разбираться с властями? Собираетесь отдать меня полиции и сказать: «Вот, я поймал его для вас»? Если вы так поступите, они попросят, чтобы вы объяснили им несколько вещей и ответили на несколько вопросов, и вы будете выглядеть очень глупо. Одно преступление не отменяет другого, и вам придется это уяснить.
С безошибочной интуицией Жюль точно понял всю щекотливость положения Рэксоула — это касалось затруднений, которые Рэксоул не пытался для себя преуменьшить. Он отлично знал, что ему придется с ними столкнуться. Но он не хотел тем не менее позволить Жюлю догадаться о своих мыслях.
— Между тем, — спокойно сказал он, — вы находитесь здесь, и вы мой узник. Вы совершили целый букет различных преступлений, и среди них убийство. Вас должны повесить. И вы это знаете. А у меня нет вообще никаких резонов рассказывать о вас полиции. Для меня значительно легче самому покончить с вами, как выражаются вам подобные. Я нарушу закон только в том, что отниму у палача его заработок. А из отеля я вас увезу так же тайно, как и привез сюда.
Несколько дней назад вы позаимствовали или украли в Остенде паровую яхту. Я не знаю, зачем она была вам нужна. И меня это не интересует. Но я крепко подозреваю, что моя дочь едва избежала смерти на этой паровой яхте. У меня у самого есть паровая яхта. Представьте, что я использую ее так, как использовали вы. Представьте, что я доставлю вас на нее, выйду в море и однажды ночью попрошу вас шагнуть с нее в океан. И если я так поступлю, то я буду по крайней мере чувствовать удовлетворение от того, что освободил общество от негодяя.
— Однако вы не сделаете этого, — пробормотал Жюль.
— Да, — жестко сказал Рэксоул, — я не сделаю этого, если вы будете прилично вести себя сегодня утром. А если не будете, то клянусь вам, что не успокоюсь до тех пор, пока вы не будете мертвы, с помощью полиции или без нее. Вы еще не знаете Теодора Рэксоула.
— Я уверен, что вы на самом деле можете это сделать, — воскликнул Жюль с видом неожиданного интереса, словно обнаружив что-то важное.
— Я уверен, что на самом деле именно это и сделаю, — поправил его Рэксоул. — А теперь слушайте. Для вас лучше всего было бы, если бы вас отдали полиции. Хуже, если я сам займусь вами. С полицией у вас есть шанс остаться в живых: вы можете отделаться двадцатью годами одиночного заключения, потому что, несмотря на то что абсолютно ясно, что вы убили Реджинальда Диммока, может оказаться несколько сложно доказать это. Но со мной у вас вообще не остается никаких шансов. Я хочу задать вам несколько вопросов, и в зависимости от того, как вы на них ответите, я либо передам вас полиции, либо возьму закон в свои собственные руки. И позвольте мне сказать вам, что последнее для меня значительно проще. И я так и поступлю, если не почувствую, что вы очень умный и исключительный человек, если у меня не возникнет нечто вроде невольного восхищения вашим невероятным умением и изобретательностью…
