Патриция Хайсмит - Игра на выживание
На этот вопрос Рамон отвечать отказался.
— Как долго вы знакомы с сеньором Шибельхутом?
— Три года, — подсказал Теодор.
— А как долго вы были знакомы с Лелией?
— Почти четыре года, — ответил за Рамона Теодор.
— Ага! — встрепенулся Саусас. — Значит, Рамон первым нашел её.
— Да, — подтвердил Теодор. — Но вскоре мы стали дружить все вместе.
— Как мило. И несмотря на то, что вы оба были её любовниками, между вами не возникало никаких разногласий? — уточнил Саусас.
— Нет, — ответил Теодор.
— Рамон, это правда?
— Рамон, скажи ему. Ведь так оно и было на самом деле, — сказал Теодор, когда Рамон снова промолчал.
— Сеньор Шибельхут, не мешайте. Пусть он сам отвечает за себя.
Рамон же, казалось, вдруг стал совершенно спокоен. Полицейские ослабили хватку и отпустили его.
— Рамон, где вы с ней познакомились?
— Я встретил её в соборе, — сказал Рамон.
Полицейские и детективы внезапно рассмеялись.
— Так, в соборе, значит. И вы заговорили с ней? Почему?
Рамон опустился в кресло и закрыл лицо руками.
— Я с ней заговорил, — глухо пробормотал он.
— И что, вы тут же стали её любовником?
— Да, — ответил Рамон, хотя Теодор знал, что это было не так. Они были знакомы уже несколько месяцев, прежде, чем Рамон стал её любовником.
— Рамон, вы давали ей деньги? Ну, за то, что спали с ней?
— Нет, — сердито буркнул Рамон, не убирая ладоней от лица.
— Тогда, сеньор Шибельхут, вопрос к вам. А вы давали ей деньги? спросил Саусас.
— Я дарил ей подарки. Много подарков. Но денег никогда не давал.
— А каким образом вы с ней познакомились?
— Я познакомился с ней… совершенно случайно. В один из воскресных дней, в парке Чапультепек. — Он хорошо помнил, как это было. Вот Лелия сидит на каменной скамье в тени раскидистых деревьев. Она делает зарисовки, то и дело сосредоточенно поглядывая перед собой, и на губах её играет улыбка, которая могла быть с равным успехом обращена и к лихому всаднику на горячем коне, и крестьянину в сандалиях, и бродячей собаке. Теодор тогда ещё сказал: «Сегодня замечательная погода. Как раз для набросков.» Самая банальная фраза, обыкновенный повод для знакомства, и тем не менее он бережно сохранил в памяти каждую фразу.
— А потом? — допытывался Саусас.
— А потом я познакомился с ней поближе, — ответил Теодоре.
И снова дурацкие ухмылки и смешки.
Раздался стук в дверь.
— Сеньор Шибельхут, а вы не предлагали ей выйти за вас замуж?
— Нет.
— Он не верит в брак, — вставил свое слово Рамон.
— Рамон, а вы когда-либо просили её выйти замуж за вас? — спросил у него Саусас.
— Нет, — отрезал Рамон.
А вот это была уже откровенная ложь, и Теодор знал об этом. Рамон просил её об этом много раз. Но, возможно, ложь, в конце концов, и приведет их к истине.
— Отчего же нет? — не унимался Саусас.
— Потому что у меня нет денег, чтобы содержать её. — Сказав это, Рамон гордо вскинул голову и с достоинством улыбнулся.
В дверь снова постучали, и вежливый женский голос попросил: «Откройте, пожалуйста.» Но никто даже не посмотрел в ту сторону. Теодор вспомнил, что Рамон просил Лелию стать его женой уже в скором времени после того, как он, Теодор, познакомился с ней. И, возможно, это было уже далеко не первое предложение с его стороны. Неужели и этим вечером, перед самым его приездом Рамон снова просил её о том же, а Лелия ему отказала. Хотя вряд ли Рамон стал бы намеренно планировать все заранее с тем рассчетом, чтобы он, Теодор, оказался бы застигнут врасплох на месте преступления. Нет, Рамон действовал импульсивно. Но этим вечером он мог разозлиться оттого, что она ответила ему отказом.
— Сеньор Шибельхут, как по-вашему, Рамон хотел жениться на ней? спросил Саусас.
— Все дело было в Лелии. Она не хотела замуж.
Саусас подошел к двери и осторожно приоткрыл её. Послышались визгливые, перебивающие друг друга женские голоса. Он поспешно захлопнул дверь и привалился к ней спиной.
— Сеньор Шибельхут, а кроме вас у неё ещё много было друзей-мужчин?
В голове у Теодора мелькнула мысль, что Саусас просто хочет представить её обыкновенной шлюхой. Видимо, эта тема была ему близка и понятна.
— У неё было много друзей. По большей части среди людей искусства… они были художниками, как и она сама.
— А с кем из них она спала?
— Ни с кем. Этого не было.
— Кто из них мог часто бывать здесь? А возможно, был и влюблен в нее?
Теодор вспомнил было об одном молодом и настырном художнике из Пуэбла. Но тот давно уже потерял надежду и оставил все попытки. Нет, Эдуардо на такое был не способен.
— Других мужчин у неё не было, — медленно проговорил Рамон. — Мы были её друзьями, Теодор и я. А все прочие были просто…
— Знакомыми, — подсказал один из детективов, и все, кроме Саусаса и Теодора, опять покатились со смеху.
— Тогда как насчет бывших любовников? Ведь вы двое, наверное, были у неё не первыми, не так ли? — Саусас испытующе глядел на Рамона.
Тягостное молчание затягивалось, и тогда Теодор сказал:
— Лично я никогда не был знаком ни с кем из её бывших любовников.
— Но, может быть, вам известны имена кого-либо из них?
— Лишь одного. Его звали Кристобаль Вагнер. Она говорила, что теперь он живет в Калифорнии.
Рамон закрыл лицо руками. Вероятно, Кристобаль был первым любовником Лелии, и вне всякого сомнения, он сыграл важную роль в её жизни. Она даже как-то раз поведала Теодору — и, наверное, Рамону тоже — о том, что это был единственный мужчина в её жизни, за которого ей хотелось выйти замуж. Лелия редко упоминала его имя в разговоре, но всякий раз Теодор ловил себя на мысли, что ревнует её к этому неведомому сопернику. Вне всякого сомнения, то же самое творилось и с Рамоном. Лелии было двадцать лет, когда судьба свела её с Кристобалем. Когда они расстались, ей было двадцать три. Теодор отвечал на вопросы Саусаса о нем, стараясь не упустить из виду ничего из того, что ему было известно. Теперь ему, наверное, уже сорок; он был архитектором; семь лет тому назад уехал в Северную Америку и обосновался в Калифорнии. Насколько Теодору было известно, в Мексику за все это время он так ни разу и не возвращался, а писем Лелия ему не писала. По той простой причине, что он теперь женат, и у него уже есть дети. О других её бывших любовниках в Мексике Теодору ничего известно не было, но Саусас не унимался, в очередной раз призывая его «напрячь память».
— Она же была художником! — вдруг выкрикнул Рамон. — Вот её работа! Глядите! — Он взмахнул рукой, широким жестом обводя комнату.
Не переставая ухмыляться, мужчины начали озираться по сторонам, придирчиво поглядывая на развешанные по стенам рисунки.
— Она была ничем не хуже вот его! — Рамон агрессивно кивнул на Теодора. — А может быть, даже лучше!
В дверь громко постучали. Саусас медленно подошел к двери и открыл её.
— Я тетя сеньориты Бальестерос, — сказал женский голос.
Теодор тут же бросился ей навстречу.
— Тетушка Хосефина, — пробормотал он, обнимая её и целуя в щеку.
Тетушка Хосефина, женщина лет пятидесяти с блестящим пучком черных волос, заколотых на затылке при помощи серебряного гребня, и легким налетом фиолетовых теней на веках, позволила себе на мгновение коснуться щекой плеча Теодора. Затем она подняла голову и обратилась к Саусасу:
— Скажите, где она?
— В спальне, — ответил Саусас.
Теодор пошел вместе с ней, поддерживая её под руку. Он мог бы взять под руку и Игнасию, её дочь, которой совсем недавно исполнилось двадцать три года, но коридор был слишком узок для того, чтобы они могли все вместе пройти по нему. Игнасия шла следом, а вместе с ней и те трое или четверо мужчин, что проскользнули в квартиру вместе с Хосефиной. Теодор узнал лишь одного из них — хозяина местного магазинчика, с которым Лелия иногда здоровалась, проходя мимо дверей его заведения.
Хосефина испуганно охнула и затем из её груди вырвались странные звуки, отдаленно напоминающие голубиное воркование — она с трудом удерживалась от того, чтобы не разрыдаться.
— Лучше вам на это не смотреть, тетушка Хосефина, — проговорил Теодор, поглаживая её руку. Он попытался уговорить Игнасию отойти и не глядеть, но девушка осталась стоять на пороге, вцепившись в руку матери. Теодор вернулся обратно в гостиную. — Почему бы вам хотя бы лицо ей платком не закрыть? — спросил он, обращаясь к Саусасу и толстому офицеру полиции. Или что, так не положено?
Дверь снова содрогнулась от стука. Похоже, на этот раз в неё колотили ногами.
— Это пресса! Ну так что, откроете сами, или нам высадить дверь?
— Мы снимаем отпечатки пальцев! — зычно гаркнул Саусас. — Вам тут делать нечего! Заткнитесь и не мешайте работать! А вы кто такие? — строго спросил он у зевак, вошедших вместе с Хосефиной.
