Арсен Ревазов - Одиночество-12
– Hi! – сказал я второй девчонке. – Я – Иосиф.
– А я – Натали.
– О, может, ты русская?
– Моя бабушка из России.
– По-русски не говоришь?
– Нет. Спас'ибо, пожал'уйста, йа хоч'ю еще вып'ить, до свидан'я.
Я абсолютно утратил интерес ко второй девушке, хотя фигурка у нее была на твердую четверку и сквозь шум «Непорочной Джульетты» прокричал Луизе-Марии, что сейчас будет песня про нее.
– Что за песня?
– I'll Meet You at Midnight.
– О, спасибо! Я люблю ее. Я вообще люблю старые песни. Знаешь, seventies…
– Да! Знаю! Еще как знаю!
Each cigarette will light a thousand facesEach hour that passed seemed like a thousand yearsMidnight was turning into empty spacesThe sound of laughter disappeared.[99]
Я слушал песню, заводился ее немного задыхающимся ритмом, пропитывался гитарными запилами и сводящими с ума переходами, вслушивался в едва заметную хрипотцу голоса Криса Нормана и любовался Луизой-Марией. Мне думалось примерно так:
«Ну какие к черту хаты?! Вот сидим мы с Антоном в самой середине Европы. Отличный бар. Очень шумно. Очень тесно. Очень весело. Классные девчонки. И жизнь – прекрасна. И она ведь все еще продолжается не смотря ни на что! Продолжается! И нет никакого одиночества. Людей-то сколько вокруг! Ну, конечно, кроме концессии „Одиночество 12“. Но она подождет. И зло мира подождет! До послезавтра. Ведь мы улетаем завтра вечером. И у нас почти сутки на этот город с многообещающим найтлайфом».
Девчонки влезли танцевать на барную стойку. Луиза-Мария в своем монашеском балахоне смотрелась на ней особенно круто. К этому времени на стойке уже было не протолкнуться, и я не считая себя специалистом ни в танцах ни в эквилибристике, решил остаться за столиком. Антон, повелительно поднял руку, как офицер, увлекающий роту личным примером и пошел в атаку. То есть полез на барную стойку, совершенно забыв про возраст, интеллект и кармические долги. Я решил еще посидеть. Посмотреть на танцующего Антона. Последний раз я это видел, кажется, в школе. Не смотря на длительный перерыв, выходило у него неплохо. Он танцевал хоть неуклюже, но зато забойно. В этом явно что-то было…
I'll meet you at midnight under the moonlightI'll meet you at midnight.But Jean-ClaudeLouise-Marie will never be.[100]
«А эта Луиза-Мария – хороша. Так ведь недолго и влюбиться. А что настоящая Маша в самом деле себе думает?»
На этом месте размышлений я понял, что думать поздно. В конце-концов – полночь. Ну какие мысли после полуночи? Только самые дурацкие. Пообещав себе не думать больше ни о чем, я полез на стойку. Меня встретили с восторгом.
– Какие планы? – прокричал я по-русски Антону.
– Планы отдыхают! – заорал мне в ответ Антон.
– Понятно! А что девчонки?
– Все девчонки – наши!
– Отлично! Так мы – вместе?
– Мы всегда вместе!
– Тогда надо что-делать! – Мой голос заметно охрип. Сказывалось насилие над голосовыми связками.
– Ничего не надо делать! Все придет само.
Антон чуть не потерял равновесие и не грохнулся со стойки, выкрикивая очередную мудрость. Я успел поддержать его.
– Когда???
– Потом!!!
* * *Насколько я понимал тогда, никакого особенного «потом» нам не светило. Девчонки, оттанцевав свое, сказали, что им надо пойти переодеться (было около часа ночи). Мы ничуть не удивившись, проводили разгоряченных, волшебно дышащих француженок до их гостиницы и сказали, что подождем их в соседнем баре. Они согласились. Бар был тихий. Мы заказали себе по Джек Дэниэлсу. Вообще-то кукурузный виски – это не виски. В него чуть ли не сахар добавляют. Но в конце трудного дня – он идет замечательно. Как говорили у нас в юности: «два-ноль-два, а пьется как два-ноль-семь».
– Бабы-то не придут, – профессиональным голосом отметил я.
– Да и хрен с ними, – голосом философа, испытавшего все на свете, отозвался Антон.
– Тебе-то конечно. С твоей концепцией супружеской верности – одной проблемой меньше.
– У меня нет концепции. Просто я чувствую, что так надо и все. И мне плевать откуда что берется, – Антон поднял руку, опередив мое возражение. – Мне насрать на детские страхи и на семейные ценности. И на весь фрейдизм в его цельной противоречивости. Я просто хочу сказать, что я так себя веду и что я за это плачу. Потому что если я поведу себя по-другому – Дина от меня уйдет.
– Если узнает?
– Да не «если узнает». А потому что оборвется кармическая связь. И я останусь один. А одиночество… Ты же сам говорил.
– Заведи детей. И Дина никуда не денется. И никакого одиночества.
– Дети не рождаются просто так, – пробурчал Антон и замолчал.
Мне показалось, что я сказал что-то не то. В голове закрутилось «от любви бывают дети, ты теперь один на свете»
– Ну хорошо, – сказал я. Давай лучше сменим тему. Или пойдем спать.
– Как спать!? – немедленно сменил тему Антон. Девчонки же придут?
– Антон! Ты достал своими противоречиями больше чем Библия и Фрейд вместе взятые.
Антон поморщился, заказал еще виски, выпил его залпом и сказал совершенно трезвым и даже примирительным голосом:
– Чем осуждать мою противоречивость, расскажи лучше, что в твоих исторических исследованиях, есть ответ на детский простой вопрос?
– Какой вопрос?
– Чего, собственно, хотят хаты?
Я потряс головой. Просто так. На всякий случай. Время и состояние к таким разговорам не располагало.
– Расскажи, расскажи, – настаивал Антон. – Я, пьяный, соображаю лучше, чем трезвый. Раскованней.
Я, на всякий случай, решил не спорить.
– Я тебе немного рассказал про энергию Ка?
– Не так подробно, чтоб я смог понять, в чем там дело.
И тут начался сюрреализм. В бар вошли девчонки. Действительно, переодевшиеся.
– Потом, Антон. Хорошо?
Но не тут-то было. Антон второй раз за вечер повелительно поднял руку и обратился к нам троим. По-английски, естественно.
– Мой друг рассказывает мне сюжет нового русского фильма. Блокбастер. Сумасшедшие кассовые сборы. Про тайное общество – источник зла на земле. Массовые убийства… Вселенские катаклизмы. Вы же хотите послушать?
Девочки хотели.
– Тогда, Иосиф, расскажи, зачем эти негодяи устраивают нам всяческие гадости. Что им, подонкам этаким, нужно?
Я, поперхнувшись, поделился с Антоном на хорошем, хотя и не литературном русском соображнием о степени его адекватности, а затем, как ни в чем не бывало, перешел на английский и стал рассказывать про дефицит энергии Ка в параллельном мире. В мире, в который все мы попадем после смерти. Я рассказал, как хаты научились конвертировать отрицательную Ка в положительную, а затем канализировать ее, то есть добиваться перераспределения положительной Ка в свою пользу.
На этом месте, когда девочки начали делать вид, что им еще не скучно, Антон поднял голову и сделал то, чего я ожидал от него меньше, чем от священнника на литургии. Он ударил со всей силы кулаком по столу и одновременно с этим грязно выругался. Стаканы подрожав, устояли. Девочки уставились на Антона с выражением тайного восхищения его английским словарным запасом и внутренней силой.
– Что случилось, Антон? – я прервал свою лекцию недовольным голосом учителя, уставшего от капризов ученика.
– Ты хочешь сказать, что и эта война ведется за энергоносители?
– И что с того?
– Во всех мирах одно и то же. Во всех мирах одно и тоже…
– К черту политэкономию. Все войны, начиная с Троянской ведутся из-за баб и из-за славы. А все остальное выдумали геополитики – деньги, жизненное пространство, энергия.
– Деньги, как мотив, участвовали и в троянской войне. Кто же когда откажется пограбить? Но ты прав. К черту все это! Хотите, поговорим о чем-нибудь более веселом?
Мы все хотели.
– Вот вы все знаете, отчего рождаются дети?
Мы все знали.
– А как обналичиваются деньги?
Мы уже не были так уверены.
– А как это связано между собой?
Мы предожили Антону не томить нас и Антон вежливо поинтересовавшись, не знаем ли мы историю про банк спермы (девочки немедленно оживились) начал рассказывать.
Так вот, исходные данные: начало 90-ых. Крупной компании требуется безопасная обналичка. Наработанных схем еще нет.
Антон в трех словах объяснил француженкам, что такое illegal encashment, и зачем это все нужно.
В крупных газетах появляется объявление: «Банк спермы приобретет продукцию у достойных кандидатов. Дорого! Анонимность гарантируется». Адрес – не указан. По телефону, естественно, дозвониться нельзя. Все время занято. В это же время с корпоративного счета снимаются колоссальные суммы, сотни тысяч долларов в день, якобы в уплату за полученную сперму.
– А в чем прикол?
– Как в чем? Приходит налоговая полиция и говорит: «Ну-ка покажите, где тут у вас сперма?» – «Так вот она, пожалуйста, в пробирочках пронумерованных». – «А кому принадлежит эта сперма?» – «Нам, разумеется. Мы же ее купили!» – «Это понятно. Но у кого вы ее купили? Кому она принадлежала, так сказать до сдачи…» – «Этого мы не может вам раскрыть. У нас же анонимность. Гарантированная анонимность. Вот и справку из минздрава посмотрите» – «Ну хорошо. Анонимность. Но как вы можете платить по 150 тыс. долларов наличными за 10 мл. спермы??!!!» – «А вы бы знали, какие люди нам ее сдают! Какие великие люди!!!»
