Возраст гусеницы - Татьяна Русуберг
Уголки его губ чуть дрогнули. Он одним глотком осушил свой «Олд».
— Я делаю это в особых случаях. Когда кто-то умер или когда меня тянет кого-то убить. Какой у тебя особый случай?
Хорошо, у меня коктейля не было, а то бы я им поперхнулась. Так вот что имел в виду Ким, говоря про отмороженного на голову. Интересно, Спирит доводит себя до кондиции, чтобы побороть тягу, — или наоборот?
— Прости, а можно узнать, кто сегодня умер? Просто хочу выразить соболезнование, если что, — поспешила я добавить, чтобы не показаться назойливой.
— Сегодня у меня комбо, — мрачно заявил парень и сжал лежащие на столе кулаки так, что жилы отчетливо выступили на предплечьях. — Когда-то давно в этот день во мне умер ребенок. И мне остро, до дрожи, до спазмов в горле хочется вбить в землю ту гниду, которая в этом виновата. — Мне не видно было глаз Спирита — он смотрел куда-то в пространство перед собой. Но в тихом, размеренном голосе звучали такие сила и ненависть, что на меня будто ледяным ветром повеяло. — Не думай, меня не это останавливает, — словно прочитав мои мысли, он кивнул на пустые стаканы перед собой. — Если бы узнал, под какую колоду заползла эта тварь, я бы тут не сидел.
Я подумала о битой брови Спирита и искалеченном веке. Ему можно было бы дать двадцать с небольшим на вид, если бы не взгляд — такой я видела у беженцев-нелегалов, у ветеранов, бродивших по дорогам, убегая от личной войны, у избитой сутенером в мясо малолетней проститутки. Это был взгляд человека с порванной в клочья душой, который выжил. В этом смысле мы были немного похожи. Наверное, поэтому я сказала:
— У меня хорошо получается находить людей.
Спирит и бровью не повел, и я добавила:
— Правда. У меня есть опыт.
На этот раз он покосился на меня.
— Может, это от того, что сама хорошо умеешь прятаться?
Я вздрогнула. Откуда он?.. Но парень уже поднимался из-за стола, медленно, но уверенно.
— Что тебе заказать?
Ну наконец-то! Я перевела дух и решила удивить нового знакомого, отойдя от классики.
— «Горящий доктор Пеппер».
— Никуда не уходи, — бросил Спирит и направился к барной стойке по идеальной прямой, выверенно ставя ноги.
Вот это я называю «самоконтроль».
На капитанском мостике тем временем назревал бунт. Градус в кучке бритоголовых стремительно рос, а с ним — желание самоутвердиться за счет братьев своих меньших, продвинувшись тем самым на еще одну ступеньку вверх по лестнице от хэнгера к прoспекту [46]. Бедняга Ким еще кое-как управлял кораблем, но его задачу не облегчали пассажиры вроде Алана. Толстяк как раз начал возмущаться из-за рубашки, которую облил пивом основательно окосевший хэнгер. Приятель последнего схватил со стойки бутылку и уже замахнулся, но тут на ее траектории возник Спирит.
Бутылка вылетела из пальцев бугая — того самого, со «Следующим поколением» на черепушке, — грохнулась об пол и эпично разлетелась на осколки, к счастью, никого не порезав. Я зажмурилась: эх, не видать мне моего «Доктора Пеппера». Скорее, Спириту скоро доктор понадобится, только не жидкий, а очень даже твердый.
Вопли и прочий шум, обычно сопровождающие крупный махач, однако как-то подозрительно быстро затихли. Я приоткрыла глаза и увидела сцену, достойную эпичнейшей документалки о поведении самцов хищников в естественной среде обитания. Спирит, почему-то в расстегнутой рубашке, стоял перед Некст Дженерейшн, всей своей позой демонстрируя, кто тут альфач. Он был спиной ко мне, так что я не видела выражения его лица и не слышала, говорил ли он что-то. Так или иначе, действия Спирита произвели волшебный эффект. Хэнгер сдулся, будто даже стал меньше размером, глаза у него забегали, плечи поникли — он явно поджал хвост. Еще секунда, и татуированный вдруг присел и начал собирать с пола осколки бутылки! Более того — его приятели тоже заползали по полу, помогая своему лидеру. Ким подставил им мусорное ведро, и через минуту все ваннаби молча испарились из бара.
Я с открытым ртом смотрела, как Спирит спокойно застегивает рубашку, забирает со стойки два пылающих «Пеппера» и так же спокойно направляется ко мне.
— Ты учился в Хогвартсе? — спросила я, когда он опустился на то же место, откуда встал минут пять назад. — Как ты это сделал?
Спирит едва заметно приподнял уголок рта.
— Может, и расскажу, если ответишь на мой вопрос.
— Какой вопрос? — сделала я невинные глаза.
— Какой у тебя особый случай? — повторил Спирит.
Я накрыла ладонью стакан, встряхнула и выпила залпом.
— А как насчет повторить?
Я не собиралась откровенничать с первым попавшимся незнакомцем. Правда, не собиралась. Во всем, стопудово, виноват гребаный «Доктор». После второго я рассказала Спириту о парнишке, из-за которого мое сердце пошло трещинами. Парнишке, что кричит во сне, убегая от своих кошмаров, а теперь сбежал от меня. После третьего — о том, как мы с матерью прятались по ночам на улице от урода отчима. Он был в нашей жизни не первым: ничего никогда не менялось от перемены мест и слагаемых, будь имя очередного мамкина трахаля Колян, Джованни или Ларс. И не изменилось бы, не сделай я самый серьезный в моей короткой жизни выбор: не уезжать с матерью из страны после очередного развода, а остаться здесь.
Потом я потеряла счет коктейлям. Кажется, я не проговорилась, что, когда мать без меня улетела в Москву, мне было шестнадцать. Мозг еще не проспиртовался настолько, чтобы забыть: покупать спиртное несовершеннолетним незаконно. Хотелось, чтобы праздник продолжался, ведь у нас с моим новым знакомым так много общего!
— Ненав’жу панцирей! — заявила я, и он предложил за это выпить. — Они пр’шли забрать меня прямо в гимназию, п’савляeшь? — Мы чокнулись. Я немного промахнулась, и часть коктейля выплеснулась на белоснежную рубашку Спирита, но он не огорчился. — Хотели п’садить меня на самолет и отправить на родину, к мамочке. Какая, на фиг, родина? Мы из Рашки уехали, когда я закончила первый класс. Я ж не помню почти ничё. Потом в Италии три года. И шесть лет здесь — шесть гребаных лет сознательной жизни. Я же училась всегда лучше всех этих аборигенов, потому что доказать хотела, что не хуже, я лучше их! Доказала, блин. Хорошо, секретарша в гимназии была добрая тетка. Чиркнула мне эсэмэску, что, мол, за мной идут из полиции. Поднимаются по главной лестнице. Я, чё успела, сбросила в рюкзак, выбежала из класса и по другой лестнице упилила. А то бы мы так никогда и не п’знакомились!
Мы
