Мощи Распутина. Проклятие Старца - Уильям М. Валтос

— Именно! — подтвердил Уинфилд.

— А так как он арендовал сейф на правах пожилого гражданина, ему даже не приходилось платить за аренду. Если бы ему хотя бы присылали ежемесячные чеки, он бы помнил, что там хранится рука. Но зачем он вообще привез ее в Америку? Чтобы положить в банковский сейф?

— Мне кажется, он хотел, чтобы после его смерти мощи похоронили вместе с ним. У русских есть такая традиция: класть церковные реликвии и другие вещи покойного в гроб.

Росток кивнул, вспоминая, как сам вложил свою фотографию в руки матери, прежде чем закрыли крышку гроба.

— У Ивана оставалось мало времени, — продолжал Уинфилд. — Последний из его друзей был убит, а он так и не нашел мощи. Поэтому однажды утром, проснувшись, он вышел на улицу и выстрелил из охотничьей винтовки в припаркованную рядом машину.

— До смерти напугав соседей, — добавил Росток. — Те решили, что он сошел с ума.

— Здесь-то он их и провел. Иван сделал это намеренно, чтобы оказаться запертым в палате для буйнопомешанных. Не считая потери памяти, его мозг был в полном порядке. Он знал, что убийца придет за ним, и потому искал место, где можно укрыться. Он решил, что в палате с круглосуточной охраной ему будет безопаснее.

— Стратегическое отступление, как назвал это другой ветеран. Но оно Ивана не спасло.

— К сожалению, нет. Более того, убийца сумел не оставить никаких следов. Листок со списком гостей в тот день пропал. И никто не помнит, чтобы в тот день были какие-то необычные посетители. Убийца очень неплохо справился со своим заданием. Похоже, ему ничего не стоит слиться с толпой.

— Ему могут помогать, — сказал Росток. — Один человек совершает убийство, другой подготавливает место, третий отвечает за отвлечение людей.

— И обеспечивает прикрытие; — поддержал Уинфилд. — Мне нравится ход твоих мыслей, Росток. Может быть, в будущем мы могли бы работать вместе.

— Сомневаюсь.

— Почему нет? Ты отличный следователь, а мои способности к передвижению ограничены. Мне не помешала бы твоя помощь. В этом деле крутятся неплохие деньги.

— В том-то и проблема, — сказал Росток. — Я не знаю, в чем именно состоит ваше дело.

— Я же сказал вам. Коллекционирование предметов.

— Как вы получили должность на «Канале 1»? На кого вы работаете? Вряд ли на владельцев телекомпании.

Уинфилд приглушенно хохотнул.

— Да уж, вряд ли. Это было бы слишком очевидно, верно? Даже такой глупец, как Джейсон, вычислил бы меня.

— Но должна же быть какая-то связь между вашей работой и тем, что вы вдруг появились на канале.

— Целесообразность — вот и вся связь. Иван Данилович был последним русским из 506-го полка. Убийца добрался до него раньше меня — как и в случае с другими ветеранами. Но я не сомневался, что рука именно у Даниловича. Я понял это, когда узнал, что его поместили в клинику и что его дом найден в плачевном состоянии.

— У вас был доступ к моим полицейским отчетам? — Росток тщетно пытался скрыть удивление в голосе.

— Я же сказал тебе, у меня есть доступ ко всевозможным источникам информации. Узнав, что дом Даниловича перерыт, а в подвале выкопаны ямы, я понял, что кто-то ищет мощи.

— Тогда вы еще не поняли, что искал сам Иван?

— Когда я узнал про болезнь Альцгеймера, то предположил, что так оно и было. Но мои выводы строились на допущении, что мощи все еще не найдены.

— Пальцем в небо.

— А что еще мне оставалось? Я решил, что мощи до сих пор спрятаны где-то в Миддл-Вэлли. А это означало, что убийца тоже до сих пор ищет их, и он здесь. Мне требовалось вписаться в местную обстановку, как это до меня сделал мой оппонент.

— В таком маленьком городке, как наш, незнакомца сразу заметили бы, — сказал Росток. — Тем более не русского. Потому-то вы и выбрали Скрантон.

— Люди, на которых я работаю, подготовили мне почву. Работа в отделе новостей на телевидении — идеальное прикрытие. У меня появилась возможность посылать людей на расследования в Миддл-Вэлли, не вызывая лишних подозрений. Ты ведь ничего не заподозрил, когда к тебе приехала Робин?

— Значит, все эти ее анонимные источники были подставными, как и вы.

— Информацию она получила достоверную, — возразил Уинфилд. — Только не от кого-то, а от меня. Так я проверял своих работников. Смотрел, на чьи мозги можно положиться.

— Но вы им не доверяли.

— При моей работе доверять нельзя вообще никому. Среди коллекционеров слишком большая конкуренция, — Уинфилд отложил трубку, и угольки в ее чаше начали гаснуть. Его голос становился усталым. — Я даже не знаю, могу ли я верить тебе, Росток. Одно я знаю точно: ты умен, и уже доказал, что умеешь хранить тайны. Ты не поможешь мне? Я могу неплохо заплатить.

— Деньги меня не интересуют, — ответил Росток. — Я только хочу положить конец убийствам и смертям. И узнать, почему они происходят.

— Ты представляешь, сколько стоят мощи Распутина? Только представь, сколько отдадут за этот мертвый кусок плоти определенные люди.

— Он не стоит всех тех жизней, которые за него отдали.

— Благородные слова. Но если не поможешь мне достать его, смерти будут продолжаться.

— Вы не доказали свое право требовать эти мощи, — заметил Росток. — Пока не появится кто-то из близких родственников Пола Даниловича, кисть принадлежит его вдове.

— Возможно, да, а возможно, нет, — ответил Уинфилд. — Но прежде чем обсуждать владельца, мощи нужно найти. А в процессе поисков ты просто обязан выяснить личность моего оппонента. Поверь, это сделает тебя знаменитым: поимка убийцы, оставившего за собой шлейф из трупов на двух континентах.

— А откуда мне знать, что я не сижу в одной комнате с этим убийцей прямо сейчас? Откуда мне знать, что это не вы?

— Ниоткуда. Но ты знаешь по крайней мере, что руки Распутина у меня нет. Поверь, будь она у меня, ты бы меня здесь не нашел.

Росток уставился на старика. Его история о том, как церковная реликвия попала из российского монастыря в банковский сейф Миддл-Вэлли, на первый взгляд казалась правдивой. В ней был мотив для убийства четырнадцати ветеранов. И даже объяснение того, зачем приехал сам Уинфилд. Однако старик все еще не упомянул о том, что беспокоило Ростка больше всего.

— Вы так много знаете об этих мощах. Скажите, почему все, кто связан с ними, умирают. Я говорю не про убийства,