Кристофер Прист - Экстрим
Душный, невыносимый зной. Она была на хозяйственном дворе, буквально кишевшем копами. Копы жались к боковой стене молла, однако тени от нее почти не было. В конце концов один из них заметил незнакомую женщину.
— Отойдите, мэм, — сказал он и предостерегающе вскинул руки. — Здесь опасно! Я прошу вас немедленно покинуть эту зону!
— ФБР, — бросила Тереза и показала ему свои корочки.
— Прошу прощения, мэм, — смутился коп. — Но дело в том, что мы тут окружили подозреваемого, у него есть оружие, и поэтому…
— Ясно, знаю. Возвращайтесь в укрытие. Агент Саймонс с вами?
— Вам бы, мэм, лучше поговорить с капитаном.
Тереза повернулась и отошла, пытаясь вспомнить, куда направился Энди после разговора с администраторшей молла. Она торопливо шла вдоль стены длинного здания и вдруг увидела впереди Энди, выходившего из маленькой служебной двери. У него в руке был пистолет. Прежде чем идти дальше, Энди быстро прошелся взглядом по всем возможным источникам опасности. Заметив Терезу, он вскинул пистолет.
— Энди! — крикнула она.
— Тесс! Какого черта ты здесь делаешь!
— Господи, Энди!
Она со всех ног бросилась к Энди, ей хотелось обнять его и никогда не выпускать, хотелось так, как никогда еще не хотелось.
— Я на задании. Тесс. — Он ласково тронул ее руку. — Знаешь, ты пооколачивайся пока где-нибудь рядом, а потом спокойно поговорим.
— Энди, тебе грозит опасность! Выйди из этого дела!
— Выйти? — вскинул глаза Энди. — Слушай, а тебя-то какие черти занесли сюда, в Техас?
В ярости от ее непрошеного вмешательства, он повернулся и зашагал к хозяйственному двору.
— Энди. — Тереза едва за ним поспевала. — Это не твоя операция. Ты только консультируешь здешнюю полицию. Дай им сделать все самим, это их работа.
— Я на задании. Подожди меня здесь.
Энди взял ее за плечи, остановил, а сам шагнул за угол, на хозяйственный двор. В тот же самый момент кто-то крикнул в мегафон:
— Ни с места, Аронвиц! Бросай оружие!
Тереза кинулась следом за Энди и наткнулась на его спину. Энди слегка покачнулся, и Аронвиц/Гроув заметил это движение. Гроув стоял на невысоком бетонном выступе, с которого грузились доставочные фургоны, его правая, державшая пистолет рука была свободно опущена. Он уже видел, что по всему периметру двора, за всеми возможными укрытиями, засели полицейские. Заметив Энди, он широким, картинным движением навел на него пистолет. И поставил его на боевой взвод — сухой деловитый щелчок, проколовший напряженную тишину.
Энди не двигался, как заколдованный. Тереза с ужасом смотрела, как Гроув прицелился в Энди. Он держал пистолет одной рукой, вытянув ее до предела.
Гроув выстрелил, пистолет подпрыгнул в его руке. И промахнулся, пуля прошла в нескольких футах от Энди. Гроув умер мгновенно, иссеченный десятками пуль.
— Тесс, чтобы ты больше никогда не таскалась за мной на задания! Что это вдруг тебе взбрело? Ты же помнишь, как мы договаривались. Мы никогда не работаем вместе.
— Энди, ты чуть не погиб.
— Ни в коем разе! Ты видела, как этот тошнотик держал оружие? Ребенок, сопляк.
— Сопляк, который перекрошил уйму народа.
— Для меня он не был опасен.
Энди Энди Энди. Ну как мне тебе рассказать? Узнаешь ли ты когда-нибудь? Да и зачем?
Ей хотелось быть с ним, держать его в руках, кататься с ним по земле, но вместо этого он кипел справедливым негодованием, этот крупный вспыльчивый мужчина, униженный ее вмешательством, мужчина, который не знает и никогда не узнает, какая судьба могла его постигнуть.
Они подошли к его машине и совсем уже собрались ехать, когда на парковке появился Денни Шнайдер.
— Извини, но я на работе, — хмуро сказал Энди и вышел из машины.
Заметив Терезу, Денни вежливо кивнул. Энди стоял у машины Денни на самом солнцепеке и долго говорил, показывая рукой то туда, то сюда и часто кивая, видимо — в ответ на вопросы. Денни записывал что-то в блокнот.
Энди, я не могла поступить иначе. Энди, ну как я могу тебе объяснить? Ну что я тебе скажу? Да кой там хрен, Энди! Я спасла твою долбаную жизнь!
Но ей нравилось смотреть на него, нравилось его крупное немолодое тело и посадка его головы, нравилось, как свободно свешивается вдоль тела его рука и как забавно он ею жестикулирует. Они с Денни проработали вместе пятнадцать лет и знали друг о друге практически все, как то бывает у прямых откровенных мужчин. Энди и Тереза иногда шутили, что, если Тереза вдруг его бросит, он попросится к Денни и его жене жить с ними третьим.
А хоть бы и сейчас, чем не момент, думала Тереза, глядя, как самый дорогой ей человек битый час стоит под палящим солнцем.
Энди Энди Энди… Да кончай ты все это. Иди сюда!
В конце концов он так и сделал, сел в машину и запустил мотор.
— Я скину тебя в любом месте, какое укажешь, — сказал он, не глядя на Терезу. — Нам предстоит серьезный разговор, но это подождет до завтра. Сейчас я возвращаюсь в Абилин и буду писать подробный отчет. Местные копы прекрасно видели, что ты тут вытворяла, а я обязан заботиться о судьбе проекта.
— Энди, ну что ты обязательно хочешь, чтобы все по правилам да по инструкциям? Я спасла тебе жизнь.
— Да хрен ты там что спасла!
— Хрен не хрен, а спасла. Этот псих чуть тебя не убил.
— Не фантазируй, Тесс.
— Не фантазируй, говоришь? — Тереза коротко, саркастически рассмеялась. — Хорошенькие фантазии!
— Да, фантазии, и мы поговорим об этом потом. А сейчас я спешу в Абилин, нужно расхлебывать эту кашу.
— Да, нужно.
Энди резко, с визгом покрышек по гудрону, вывернул с парковки. На выезде машину сильно швыряло, она несколько раз проскребла днишем по гравию и наконец выехала на ведущую к шоссе дорогу, и перед Терезой начал разворачиваться до ломоты в скулах скучный пейзаж небольшого техасского городка: супермаркеты, бифштексные, автозаправки, станции техобслуживания, кинотеатры-мультиплексы, склады канцелярских принадлежностей, моллы, пункты проката машин, цветочные киоски, полуживые хибары, арсеналы борцов с клопами и тараканами, гамбургерные забегаловки, хилые деревца, вздыбленная земля участков, расчищаемых под застройку, чахлые пыльные кусты и — бесконечная дорога. В конце концов они выехали на интерстейт 20 и влились в поток безразличных к ним машин, степенно кативших на запад, к слепящему солнцу. Теперь пейзаж практически не менялся. Энди включил приемник, и зазвучало кантри. Здесь только это и гоняют, объяснил он извиняющимся голосом. Он всегда так говорил, когда был где-нибудь в командировке. В общем-то, ему самому такая музыка нравилась. За первым треком, прямо встык, последовал другой, песня о любви и предательстве и о мужчинах с револьверами; Энди пробормотал сквозь зубы, мол, вся кантри-музыка звучит одинаково, эти чертовы гавайские гитары, и переключился на другую станцию; теперь Стиви Уандер запел один из своих старых хитов. Вспомнив, как годы назад, когда у них с Энди все еще только начиналось, они ехали из Филадельфии в Атлантик-Сити, и Стиви пел им всю ночь, Тереза взяла Энди за руку; ей хотелось плакать, хотелось держать его и никогда не отпускать. Энди отнял у нее свою руку.
— Где тебя высадить?
Его голос звучал резко и отчужденно.
— А где угодно. В общем-то, это не имеет значения.
— Ты хочешь, чтобы я высадил тебя здесь? Прямо на обочине?
— Место не хуже любого другого.
— Ну и что же ты потом собираешься делать?
Энди, ты пойдешь со мной. Все, что ты видишь вокруг, нереально. Я не могу тебе этого сказать, и ты бы мне никогда не поверил, но мы находимся на краю, там, где реальность кончается. Где Абилин? С минуты на минуту ты задашь мне этот вопрос? Мы едем уже полчаса, а машины впереди все те же, и сзади все те же, и Абилин ни на дюйм не приблизился. Мы никогда до него не доедем, потому что его нет в сценарии. Потому что мальчонка, клепавший сценарий, не озаботился его вставить. Эта дорога все уходит и уходит вдаль, к тому пределу, где кончается машинная память. Мы не можем ехать туда, потому что на самом крае нет вообще ничего.
Все еще злясь на нее. Энди затормозил машину. Та выкатилась на обочину, подняв густое облако пыли. Песня Стиви Уандера закончилась — три тихих аккорда, а потом тишина. Мимо один за другим проезжали автомобили. Их моторов не было слышно, и шелеста покрышек — тоже.
— Так ты сюда, что ли, хотела?
— Нет, Энди.
— А куда? Чего ты хочешь? Куда ты хочешь попасть?
Энди Энди Энди.
— В Финляндию, — сказала она и вспомнила аббревиатуру LIVER.
Она была голая, а Энди был на ней. Его нога проскользнула между ее ног и нежно прижалась к расселине, его сильное волосатое тело обнимало ее, покрывало ее всю, сладким и проворным грузом прижимало ее к сиденьям. Его рука лежала на ее груди, пальцы любовно ласкали сосок. Его губы льнули к ее губам, кончики их языков легко, чуть касаясь, скользили один по другому. Она ощущала запах его волос, его тела. Они лежали на импровизированной кушетке, в которую превратился ряд из трех мягких сидений, когда они подняли подлокотники; они занимали ее всю, без остатка, но стоило им хоть слегка изменить положение, их локти и колени ударялись о жесткие нижние поверхности подлокотников.
