Театр кошмаров - Таня Свон
– Исчезни, фокусник, – охранник смерил Ви презрительным взглядом.
Тот не отступил. Шарил взглядом по телу, пытаясь понять, где граница между реальностью и Изнанкой тоньше всего.
«У сердца», – подсказала расчетливая и холодная часть Ви. Та самая, что сама была ближе всего к Изнанке.
– Оглох, выродок? Я из тебя кишки выпущу!
– Не быстрее, чем я выпущу из тебя всю гниль, – с морозным спокойствием ответил Ви и ощутил, как под силой его воли граница лопнула, точно давно нарывавший гнойник.
Ребра охранника хрустнули, когда из-под них начали продираться руки с ободранной кожей. Мужчина рухнул на колени в воду, а Ви попятился на шаг. Он с интересом наблюдал за результатом своего эксперимента.
Прямо сейчас Ви мог бы сбежать. Путь открыт! Но он не хотел уходить. Итог этого жестокого опыта интересовал его куда больше свободы.
На крики охранника сбежались другие прислужники Мадам. Несчастный вопил о дьяволе в человеческом обличье и, брызжа слюной, указывал на Ви. Но, как Ви и предполагал, надсмотрщику не верили. Никто не видел того, что видел раненный разломом и Странник. Среди артистов и других слуг театра Мадам не было Зрячих.
Значит, получилось. У него получилось!
Ви намеренно не наделил эту вырванную из противника Изнанку ни каплей жизни. Он повторил то, что не так давно случайно проделал на сцене, – создал новый вид разлома.
Ви уже понял, что не все творения стоит наделять частью жизненной силы, делая их зримыми. Истинными. Некоторым порождениям Изнанки достаточно дать дверь, сквозь которую они смогут пройти.
Такие творения Ви назвал Фантомами. Их не видел никто, кроме самого Ви и тех, кого он пометил разломом. Но эти кусочки Изнанки были живучими и прожорливыми. Не имея возможности существовать вдали от своего разлома, Фантомы безуспешно силились его расширить. Изнанка сочилась сквозь прорезь между пространствами, и чем омерзительнее была истинная сущность человека, тем ядовитее и опаснее были его Фантомы.
К Ви приставили нового охранника, а через пару дней Странник случайно подслушал, что его прошлый надзиратель скончался в бреду. Причина неизвестна, но среди артистов шелестел слух о слабом сердце. И только Ви знал, что на самом деле мужчину убила не болезнь, а уродство прогнившей души.
В тот день Ви впервые выступал с улыбкой на устах.
* * *
Ви отбросил мысли о побеге. Ни свобода, ни истина не манили его так, как справедливость.
Его детство было счастливым и беззаботным, и, ослепленный этими чувствами, Ви не знал настоящего мира. Но Мадам, ее цирк уродов, этот театр показали истинное лицо человечества.
Это место было сгустком людской ничтожности. Царством греха, где одни упивались своим мнимым превосходством, пока другие ползали у них в ногах. Лицемерие, нарциссизм, злорадство… Ви тошнило от чужих эмоций, которыми каждые выходные напитывался воздух погруженного в полумрак зала.
Ви никогда не забывал, кто виноват во всем этом. Помнил, кто запер его и других артистов в подвале. Кто истязал его плетью за любую провинность. Кто наряжал его в сверкающие костюмы точно куклу, а потом, когда опускался занавес, лупил по лицу и спине за каждый лишний шаг. Помнил, кто руководил всеми в этом ужасном месте и под чью дудку плясали и уродцы, и зрители.
Мадам оставалась его главным врагом, но Ви не спешил сводить с ней счеты. Он пообещал себе, что сделает это, когда будет окончательно готов покинуть театр. Но сейчас… он не мог оставить этот рассадник душ, гниющих изнутри.
* * *
На каждом своем выступлении Ви дарил разлом кому-то из зрителей. Он делал это незаметно для окружающих, не отрываясь от номера. Ви наловчился рвать границу одной силой мысли и чувствовать зов чужой Изнанки. Он знал наверняка, чьи демоны сильны и опасны, а чьи еще могут быть побеждены.
Груз вины, яд злости и гнева, отчаяние или всепоглощающая гордыня. Чувствуя рвущуюся наружу Изнанку, Ви видел людей насквозь и карал разломами худших из них.
Никто не понимал, почему порой во время выступлений Ви кто-то в толпе мог закричать, а потом в слезах выскочить из зала. Мадам нервничала, потому что ряды завсегдатаев ее цирка редели. Люди шептались, говоря о странных смертях, а красавицы больше не заглядывались на Ви. Они смотрели с опаской, ведь печального чаровника все чаще называли дьяволом.
* * *
Очередную репетицию прервал громкий хлопок. Повисла гробовая тишина, которая заставила всех артистов отложить тренировки и взглянуть на Мадам. Томас замер на верхушке башни из ступеней. Сиамские близнецы прекратили отрабатывать синхронный танец. Лея скрестила две пары рук на груди.
Ви лениво обернулся, уже наперед зная, что может сказать Мадам: «Тренируйтесь лучше! Добавьте больше трюков!» Однако стоило ему увидеть побелевшую Мадам, скучающее выражение мигом сползло с его лица.
Что-то не так. С Мадам? С театром? Ви еще не знал, но уже едва сдерживал злорадную улыбку.
– На завтрашнем выступлении будет присутствовать городской управляющий, мистер Эрмингтон, – без церемоний объявила Мадам.
Артисты начали переглядываться. Никто не решался и слова проронить, но в каждом взгляде читались одни и те же вопросы: что за управляющий? И что значит его визит?
Ответ на них Ви видел в потерянном морщинистом лице женщины, которую он ненавидел всем сердцем. Все, что она так долго строила, вот-вот рухнет. И Ви не сомневался, что в этом есть и его заслуга.
– О нас ходят слухи, – нехотя ответила Мадам на немой вопрос. Она уже развернулась на каблуках, чтобы уйти, но ее остановил уродец. Парнишка с жабрами на шее говорил невнятно, будто едва шевелил языком:
– О н-а-ас фсегда шефсются. На то мы и ух-ходы.
Мадам замерла. Обвела холодным взглядом всех своих артистов, но остановила взор на Ви.
– О тебе ходят слухи, – поправилась она, смотря в глаза Ви. – Управляющий придет из-за тебя.
– Из-за меня? Что я такого сделал? – притворно удивился Ви. Внутри он ликовал, но внешне должен был играть недоумение. Как же сложно прятать довольный блеск глаз и сдерживать рвущуюся улыбку!
Мадам поджала губы и снова шагнула в сторону выхода из зала. При ярком освещении пустующий во время тренировок зрительный зал выглядел сиротливо и печально. Однако Ви всей душой желал, чтобы так оно и оставалось. Это место принесло ему и другим людям слишком много боли.
– Мадам! – заискивающе позвал Ви и прикусил изнутри щеку, чтобы не выдать самодовольство улыбкой. – Меня заметили? Я понравился кому-то очень важному?
Теперь он издевался над своей мучительницей. Наконец-то! Не зря он остался в
