Торкиль Дамхауг - Смерть от воды

Телефон зазвонил. Роар выключил музыку, поискал гарнитуру, вспомнил, что она осталась на столе в кабинете. Пришлось прижать телефон к уху плечом.

— Это Анна София.

Он быстро припомнил всех женщин, к которым обращался по имени, и не обнаружил никакой Анны Софии. Матери Ильвы Рихтер в этом списке не было, но отчетливый бергенский диалект помог ему быстро разобраться, с кем он разговаривает.

— Здравствуйте, — ответил он бодро, с ее супругом на той неделе он так бодро не разговаривал. Тогда он проверял, может ли быть связь с Бергером, спрашивал, говорила ли дочь когда-либо о телезвезде или, может, слушала его музыку.

— Здравствуйте, — ответила Анна София Рихтер, и ее кукольный голос тут же вызвал в памяти ее лицо. «Будто покрыто воском», — подумал он, когда еще был у них дома.

— Мы с мужем много говорили после вашего звонка в понедельник. Мы не можем вспомнить, чтобы Ильва когда-либо интересовалась этим шоуменом.

Роар поправил выскальзывающий телефон.

— У нее не было его пластинок?

— Насколько мы знаем, нет.

Анна София помолчала несколько секунд и потом продолжила:

— Я же посылала вам список всего, чем занималась и интересовалась Ильва в школе и в свободное время.

— Мы очень вам благодарны, — подбодрил ее Роар. — Он нам в определенном отношении пригодился.

— Но вы там что-нибудь нашли?

Он въехал в узкий и опасный поворот на Большой кольцевой дороге, там было скользко, и к нему норовила прижаться какая-то фура. Если бы Роар работал в дорожной инспекции, он наверняка бы остановил и оштрафовал нахала. С другой стороны, он сам нарушал правила, сидя сгорбившись и зажав телефон между ухом и плечом.

— Пока, к сожалению, не могу вам ничего сказать.

— Я вспомнила еще кое-что, — сказала она.

Он въехал в туннель и слышал ее плохо.

— Не думаю, что это имеет значение, — расслышал он перед тем, как снизить скорость, чтобы увеличить дистанцию до фуры с прицепом.

— Значение?

Она продолжала говорить. Между стенами туннеля фура гремела, как адский духовой оркестр.

— Все имеет значение! — крикнул он Анне Софии Рихтер. — Подождите секунду. — Он отбросил телефон, свернул на дополнительную полосу сразу за туннелем, съехал на обочину и включил аварийку.

— Все важно, — повторил он. — Расскажите, пожалуйста.

Ее голос донесся через пару секунд:

— Это случилось давно. Так давно, что я даже не писала об этом в списке, который вам отправила.

— Как давно?

— Поздним летом девяносто шестого. Или ранней осенью. Мы были пару недель на юге.

Роар выхватил ручку и какой-то конверт из бардачка:

— Как пишется название? Ма-кри-гиалос. На Крите. Что случилось?

— Однажды вечером мы пришли домой с ужина и нашли котенка. Кто-то подвесил его на веревке на нашу дверь. Голова с одной стороны была совершенно разбита. И глаза… Было очень неприятно, мальчики были еще маленькими. После этого мы не могли как следует спать там по ночам. Муж заявил в полицию, но, знаете, полиция там не совсем…

«Мертвая кошка, — записал Роар. — Повешенная на дверь».

— Я понимаю, что это никак не связано со всем, что случилось позже, но вы говорили про путешествия и неприятные случаи.

— Что вы сказали про глаза?

— Мой муж это заметил, я не в силах была разглядывать несчастное животное. Но оба глаза были искромсаны.

Роар застучал ручкой по конверту:

— Расскажите все, что помните об этом случае. Абсолютно все.

— Больше ничего и не было.

— А как насчет Ильвы?

— Она пришла в ярость. У нас самих тогда была кошка. И еще она сказала…

Анна София Рихтер замолчала, и Роар повторил:

— Что она еще сказала?

— Это как-то связано с одним мальчиком. Ее ровесником. Он ей казался странным, и она избегала его, как могла. Не знаю, что там было, но Ильва, как только услышала про кошку, знала, кто это сделал. Мы ее расспросили, и тогда выяснилось про этого мальчика. Но она не была уверена, она ничего не видела и не слышала. Он жил в соседнем номере. Ужасная была семейка, родители напивались, шумели, дети у них ходили голодные и холодные, она никогда не встречала ничего подобного в других местах…

— А вы не помните, как звали мальчика?

— Что-то очень короткое — Рой или Бо.

— А семья? Вы что-нибудь еще о них помните?

Она не помнила, но он успокоил ее, что это совсем не странно через двенадцать-то лет.

— Но я говорила об этом с мужем, и он вроде помнит их фамилию. Знаете, когда кто-то себя ведет подобным образом, к фамилии приклеивается что-то противное. И так мы запоминаем лучше.

На конверте не осталось больше места. Роар нашел в кармане квитанцию за парковку и записал варианты фамилии, которую пытался вспомнить отец Ильвы Рихтер. Почти полминуты после разговора он сидел и таращился на один из них. Потом снова взял телефон, стал искать в справочнике.

5

Поднялся ветер. Лисс долго сидела и смотрела в камин. Может, час, может, дольше. Огонь потух, но в крошечной комнате было так жарко, что она не стала добавлять дров.

Угли менялись все время — от ярко-оранжевого до черного и снова яркого. В мыслях всплыла какая-то картинка, она не знала, было ли это воспоминанием. Они с Майлин сидят перед камином: каждая — опустившись на одно колено. «Между поленьями стоит маленький человечек» — это был голос отца. «Дух огня?» — «Да, крошечный, сгорбленный. Он дует и дует на угли, потому что, когда они погаснут, он тоже исчезнет навсегда».

Она снова достала бутылку вина, попыталась протолкнуть пробку в горлышко. Сдалась и пошла на кухню, забралась на стул и вытащила пару маленьких бутылочек в дальнем углу шкафчика. В одной была водка, в другой оставался яичный ликер. Ей никогда не нравилась водка, он она вылила содержимое в стакан. Вкус был тошнотворный, но он приятно обжег горло и желудок. Потом Лисс достала пакет с едой из рюкзака. Упаковка хлебцев, яблоко, никакой начинки для бутербродов. Прислонившись задом к столу, жевала и заглатывала с остатками водки. Прислушивалась к хрусту ломающихся между зубами хлебцев и ветру, прорывавшемуся в трубу.

Вдруг она засомневалась в том, что обнаружила в книге, спрятанной на полке. Она достала ее и снова уселась в кресло перед камином. На обратной стороне обложки было написано что-то про автора. Шандор Ференци сражался с профессиональным лицемерием. Потом еще, что он был ранимым и самокритичным. Четвертый или пятый раз Лисс пролистала книгу. Никаких подчеркиваний или заметок на полях. Книга казалась только что купленной. Майлин взяла ее, чтобы здесь читать.

Лисс дошла до страницы, где посредине были какие-то буквы поверх печатного текста. Она подняла лампу и еще раз рассмотрела угловатый почерк: «Ильва и Йо». Буквы были размазаны — видимо, написаны углем. Она тут же вспомнила тело сестры в часовне Центральной больницы. Бледная восковая кожа, руки в морщинках, большой и указательный пальцы правой руки черные от грязи. Так вот, значит, как все произошло: именно здесь сидела Майлин в тот день, перед тем как ее убили. Она достала прогоревший уголек из камина… Лисс перевернула страницу. Там сестра написала остальное: «Ильва Рихтер и Йоханнес Вильям Вогт-Н.».

Сильным ударом Лисс разбила горлышко бутылки об угол раковины. Она пожертвовала одной футболкой, натянула ее на кружку и процедила вино. В бордовом пятне остались крошечные осколки стекла. Она опустошила первый бокал одним глотком. Второй отнесла к камину, достала блокнот.

Значит, Вильяма на самом деле зовут Йоханнес Вильям?

Ильва и Йо.

Она помнила, что имя Ильвы упоминалось в записи на диске. В интервью с восьмым пациентом.

Значит, Йо в твоих записях — это Вильям?

Тогда получается, Вильям был твоим пациентом. Почему он об этом никогда не упоминал?

Ильва Рихтер.

Это имя что-то ей говорило, она не могла вспомнить что. Она что-то где-то о ней прочла? Или это знакомая Майлин?

Почему ты написала ее имя в книге, которую взяла с собой? Почему тебе пришлось писать углем и прятать книгу на полке? Почему имя автора этой книги — были твои последние слова там, в фабричном цехе? Почему ты умчалась с дачи, не положив новых дров в камин? Почему ты поехала на встречу с Бергером, Майлин? Ты же понимала, что это опасно. Ты не я, ты всегда думаешь, куда отправляешься.

Она сидела и смотрела на духа, который боролся за жизнь в углях.

Вильям был твоим пациентом до того, как вы сошлись?

Искать помощи. Встретиться со страстью. Но ты собиралась за него замуж.

Спросить Вильяма.

Он был восьмым пациентом? Ты об этом хотела сообщить в «Табу» в тот вечер? Йо и Куртка.