Торкиль Дамхауг - Смерть от воды

Т.: Он был известен?

(Пауза.)

П.: Куртка мне читал одну вещь. Стихотворение на английском. Он его переводил. О финикийце, который лежит на дне моря. Красивый молодой человек, мускулистый и сильный. А теперь от него остались только косточки. «Death by water» называлось. Потом мы вместе читали.

Т.: Вы говорили с ним несколько раз?

П.: Он все время появлялся. Был рядом, как раз когда он мне был нужен. Вы мне не верите? Думаете, я придумал?

Т.: Верю.

П.: Я был в очень подавленном состоянии. Решил исчезнуть. Пошел на берег в темноте. Разделся и собирался отправиться в море. Плыть, пока больше не смогу… И тут он вышел из тени. Сидел в кресле и смотрел на море. Будто ждал меня. «Хэй, Джо», — сказал он, — он так всегда говорил, когда меня видел. Я ничего ему не сказал, а он уже знал, что я собирался сделать. Он заставил меня подумать о другом. Отвел в свой номер. Мы сидели и говорили почти всю ночь.

(Пауза.)

Т.: Случилось еще что-нибудь?

П.: Еще что?

Т.: В прошлый раз вы намекали, что между вами и этим человеком что-то…

П. (злобно): Не то, что вы думаете. Куртка меня спас. Я бы не сидел в этом кресле сейчас, если бы не он. А вы пытаетесь заставить меня сказать, что он мной воспользовался.

Т.: Я хочу, чтобы вы рассказали своими словами, не моими.

(Пауза.)

П.: Я замерз. В номере у него я принял душ. Потом он меня высушил. Положил в кровать… Лег рядом. Согрел.

Т.: Вы воспринимали это как заботу?

П.: Даже больше. Когда я вернулся в Норвегию…

(Пауза.)

Т.: Вы снова встретились в Норвегии.

П.: Однажды он появился, той же осенью. Перед школой. Мы поехали на долгую прогулку. Остановились и спустились к берегу. Я ему нравился. Все, что я говорил и делал, было хорошо.

Т.: А потом?

П.: Я снова с ним встретился. Поехал к нему домой, провел там выходные. И так не раз, кстати.

Т.: А ваши родители, они знали?

П.: Это было между Курткой и мной. Мы заключили пакт. Он был священный. Наши дела не касались остальных. Он во всем мне помогал.

Т.: Помогал в чем?

(Пауза.)

П.: Например, показал, как поступить с Ильвой, если я снова ее встречу.

Т.: Ильва? Девочка, с которой вы познакомились на Крите?

П.: Об этом я больше не могу говорить.

Лисс дочитала интервью, которое, видимо, было выдержкой из сеанса терапии. Такое подробное, наверное записанное сперва на пленку и расшифрованное. Она открыла второй документ. Он назывался «По ходу дела» и содержал комментарии к целой серии разговоров. Она промотала вперед. Под заголовком «Пациент № 8» было написано: «Терапия закончилась после четвертой консультации. Разумеется, невозможно использовать в исследовании. Удалить интервью или сохранить?»

Зазвонил мобильник. Лисс увидела, что это Йомар. Она обещала позвонить до шести, теперь было уже половина седьмого.

— Я заказал столик, — сказал он загадочно, — и не скажу где.

Она была еще в мире, где обитали мысли Майлин. Пока она читала документ, она слышала голос сестры, как она задает вопросы пациенту. Майлин беспокоилась о нем и хотела помочь, но не давила.

— Нам надо быть там в восемь.

— О’кей, — ответила Лисс и собралась с мыслями. — Вечернее платье нужно?

Она услышала его смех в трубке.

— Конечно, они хвастаются звездой от «Мишлена», но внешний вид их не волнует. — Он добавил: — Как ты знаешь, у меня есть куртка, которую ты можешь одолжить. Она такая большая, что под нее можно ничего не надевать.

Лисс достала диск из компьютера, положила обратно в коробку, открыла блокнот.

Восьмого пациента звали Йо.

Она задумалась, потом продолжила:

Далстрём говорил, что в твоем исследовании было семь пациентов, но в черновике, который я нашла в кабинете, ты упоминала восемь молодых людей. Кажется, Далстрём говорил, что пациенты, которые сами совершили насилие, не могли участвовать?

Майлин могла сохранить этот диск в надежном месте, если боялась, что информация просочится.

Почему ты послала его мне? Что ты хочешь, чтобы я сделала, Майлин?

Снова она перечитала записку, прикрепленную к коробке: «Надеюсь на тебя, Лисс».

Ты должна была встретится с Бергером перед «Табу». Ты узнала, что он совершил насилие. Имеет ли диск к этому отношение? Куртка — прозвище Бергера?

Говорила ли ты с ним об отце?

Надо бы кому-нибудь показать этот диск. Но сохранит ли Дженнифер тайну, или она обязана передавать все полиции? Лисс представила себе, как врач отдает диск инспектору, которого она видела в тот день в Полицейском управлении… «Надеюсь на тебя, Лисс». Майлин надеялась на нее. И зачем полиции знать о ее пациентах, если они завершили расследование?

Она положила диск обратно в конверт, отнесла в свою комнату, сунула под матрас. Решила поговорить об этом с Далстрёмом. Поехать к нему домой еще раз, может — прямо завтра. Он бы знал, что делать с этим диском, правильно ли отдать его полиции. К тому же у нее был еще повод его навестить. Уже говорила с ним об этом мысленно.

Она побрела обратно в комнату Майлин. Достала блузку с кружевами, которую ни за что сама не купила бы. Кружева шли Майлин, но не ей. Но в этот вечер она хотела надеть именно эту блузку. И белье, которое Майлин, наверное, хранила для особого случая, потому что ценник не был срезан. Черное, блестящее и прозрачное. Она надела его и посмотрелась в зеркало рядом с кроватью. На лифчике крючки были спереди, его было легко застегнуть и расстегнуть, но, конечно, он оказался ей велик, и она бросила его на пол.

Уже давно она не испытывала этого удовольствия, смотрясь на себя в зеркало в одних стрингах. Знать, что другой увидит ее такую через несколько часов… Голос Бергера: «Я знаю, что случилось, Лисс». Слова опрокинулись в ней, и ей пришлось сесть. Через день после похорон звонила Дженнифер. Лисс спросила ее, правду ли пишут в газетах, что Майлин убил Бергер. И не только ее, а еще Йонни Харриса, который что-то видел в тот день. Дженнифер не могла выдать, что они выяснили, но Лисс поняла, что у полиции есть доказательства.

Она не могла избавиться от мыслей о последнем визите к Бергеру, его запахе, когда он к ней прижался. В блокноте она написала:

Я найду твою могилу. Каждую ночь буду приезжать туда, переворачивать надгробие и вытаптывать всю траву.

2

Лисс стояла одетая и накрашенная и собиралась спуститься, когда получила СМС. Посреди лестницы она замерла — имя отправительницы ничего хорошего не предвещало, и, только прочитав текст сообщения, она снова смогла дышать.

Юдит ван Равенс соболезновала. Она следила за ситуацией из газет и много думала о Лисс, сочувствовала ей, как утверждала она, хотя Лисс ей совершенно не верила. Хорошо, что убийство раскрыто, писала она. Она собирается вернуться в Голландию и хочет избавиться от фотографий, которые до сих пор хранила. На всякий случай она отправляет их Лисс, пусть сама решает, удалить их или передать дальше. Если будет необходимо, Юдит ван Равенс все еще готова дать показания полиции, хотя ее сведения теперь не имеют значения для дела.

Лисс передумала в последний момент, когда уже собиралась нажать на «удалить». Это были последние фотографии Майлин. И хотя они будут напоминать об их заказчике, все равно надо их сохранить.

Она открыла ММС, застыв у зеркала в коридоре; пока загружались фотографии, расчесала еще влажные волосы. Она не причесывалась несколько дней, и каждый раз, когда щетка застревала в волосах, она тянула так, что у корней волос становилось больно.

На экране телефона появилась фигура Майлин, по дороге из офиса на улице Вельхавена. Лисс прокрутила до крупного плана на трамвайной остановке. Сестра стояла и смотрела куда-то над крышами, будто искала, откуда падает свет. Лисс уже видела однажды эти фотографии, на мобильном Зако… Она вдруг что-то вспомнила. Не то чтобы вспомнила, это было скорее движение в голове, а не мысль. Она отмотала назад, нашла Майлин в дверях. Позади нее на фотографии маячила чья-то фигура. На следующем фото он же стоял рядом с Майлин на тротуаре. Рука Лисс опустилась. Она увидела собственные глаза в зеркале, зрачки настолько расширились, что она могла бы сквозь них провалиться…

Йомар позвонил еще раз. Она все еще сидела на полу в коридоре. Очнулась от звонка.

— Что-то случилось?