остаться закрытым коробками – рано или поздно придется опустить жалюзи, чтобы солнце не повредило картон. Оставалось окно ближе к двери, рядом с которым она собиралась поставить книжный шкаф. В таком случае вдоль этой части стены коробки не уместились бы в два ряда, а значит, угол идеально подошел бы для стола и стула, которые можно было бы аккуратно поставить перед окном, образуя проход из сектора F к кухне. Из этого окна она видела начало своей улицы, дом напротив и часть дороги. Прямо под ним находилась кладовка с жестяной дверью и заслонкой, выходящей наружу. Мара подумала, что заслонка могла бы заменить почтовый ящик, избавив ее от необходимости выходить. Вернувшись с одной из первых ночных прогулок за покупками, она поставила под заслонку тележку из супермаркета. Получилось удобно: водителю фургона можно было давать указания через окно, не высовываясь и не показываясь полностью. Так она годами получала посылки. Для наблюдения за улицей, прикурив сигарету – одну из немногих, что себе позволяла, – она проделала в белой шторе, закрывавшей окно, три отверстия. Одно – внизу справа, чтобы видеть улицу до самого поворота; второе – по центру, вверху, чтобы следить за теми, кто подходил к подъезду; и третье – слева, на средней высоте, чтобы видеть начало улицы. За пять лет, глядя сквозь эти три дырочки, оставаясь невидимой, Мара составила схему привычек всех соседей, включая расписания передвижения и их связи. Глядя из окна на кухне, много не узнаешь: внутренний дворик, общий с соседним домом, давно был заброшен, и туда редко кто выходил, разве что покурить или развесить белье. О соседях по двору она знала ровно столько, сколько нужно, и предпочитала тех, кто жил через улицу: вышибала из Ганы, охранявший черный ход клуба напротив, всегда с приколотой к синему пиджаку булавкой с флагом; девушка, что жила этажом выше, окна которой смотрели прямо на квартиру Мары и которая никогда не жаловалась на громкую музыку, потому что возвращалась с работы на рассвете и днем все время спала или вычесывала кошку; посудомойщик из ресторана, тайком выбрасывавший мусор в чужие баки; пожилой мужчина, который появлялся из-за поворота, проходил мимо и никогда не возвращался – возможно, двигался по кругу. Мара наблюдала за всеми и отмечала их передвижения. И вовсе не из любопытства: она просто следила за окрестностями, из которых внешний мир мог вторгнуться в ее маленький мирок. Она долго боялась, что ее узнают, увидев, как она выходит ночью за покупками, но этого не случилось. Даже после того, как двое пожилых жильцов с верхнего этажа съехали, она не ослабила бдительности, опасаясь новых соседей, но и тут ей повезло – все оставалось без изменений. Элегантный мужчина из квартиры наверху тоже занял место в рутине ее наблюдений, не вызвав беспокойства. Он приходил и уходил – логично было предположить, что у него в городе любовница, но его никто не навещал, по крайней мере, в этой квартире. Он лишь входил и выходил, всегда элегантно одетый, в солнцезащитных очках, шляпе, с аккуратными усами. Проводил вне дома долгие часы, возвращался только переночевать или переодеться. Так было и накануне. Мара заметила его через левое отверстие, когда сидела за компьютером. Время ужина давно прошло. Она услышала, как он вошел, поднялся по лестнице, щелкнул замок, и дверь закрылась. Который был час? Десять? Наверное. В течение следующего часа она слышала, как он двигался, пару раз спустил воду в туалете, потом все стихло. Она легла спать в три и проснулась в шесть. Она годами спала мало, урывками: в «Структуре» ее заставляли соблюдать больничный режим, рано гасили свет, и она часами смотрела в потолок, а стоило уснуть, начинался обход. Так и установился ее «полифазный» – многоразовый, короткий – сон. Она предпочла бы спать днем, но врачи были против, и она спала мало, когда получалось, иногда после еды, и привыкла. Той ночью, в шесть утра, на улице никого не было. Она приготовила кофе в секторе B, не включая свет. Бросила взгляд на соседей по внутреннему дворику, на первые загоравшиеся лампы, на ранних пташек, уходящих на работу. Потом села за компьютер и занялась делом.
Сверху не доносилось ни звука. Позже, утром, она сварила еще чашку кофе, ждала, когда доставят заказанный картридж для принтера. На улице было тихо. Никто не входил, никто не выходил, в этом она была уверена, потому что, если не спала, всегда отчетливо слышала щелчок подъездной двери. Она услышала бы его из любого сектора, даже из ванной. Больше с рабочего места она не вставала, пока не начала готовить обед. В 14:27 – в этом она была уверена, потому что как раз сохранила файл и время зафиксировалось. Итак, сосед сверху вернулся в десять вечера, до одиннадцати нормально передвигался по квартире, не шумел до трех утра и не издавал звуков с шести до 14:27. Когда же они вошли, другие люди? Глубокой ночью, пока она спала и старались не шуметь? Возможно. С трех до шести у них было достаточно времени, чтобы отравить его, все убрать
жертву рвало
дигитоксин всегда вызывает рвоту, но в ванной ничем таким не пахло
и устроить потоп. Потом они ушли, и теперь…
что теперь?
Следят за домом снаружи? Ждут, пока она найдет тело? И так более восьми часов? И что дальше? Как они поймут, что все случилось и она попалась в ловушку?
три часа
чтобы войти, убить человека, устроить ловушку, убрать все следы, уйти…
достаточно?
Если предположить, что они вошли, как только она легла спать, и вышли за несколько минут до того, как она проснулась, то как они выбрали время? Знали ее привычки? Слишком много случайностей. Они действовали быстро, но, похоже, не допустили ошибок. Скорее всего, их было двое, если не трое, но она их не заметила.
Она кружила вокруг этой мысли, не желая сосредоточиться на ней напрямую, ведь все уже произошло – она видела тело. Но спланировать и довести до конца такую операцию можно лишь двумя способами. Первый: они координировали свои действия с ней посекундно, используя ее как единственную точку отсчета.
но откуда они знали, что я делаю?
Второй: в определенный час, решив, что она спит, они вошли, все сделали, но потом не вышли. Потому что подъездная дверь больше не открывалась.
они внутри
они все еще в доме
* * *
Наверху мертвец.
Двое, а может, трое прячутся в квартирах, которые должны быть пустыми, ждут ее.
