Башня из слоновой кости - Паола Барбато
Франческо занял ее место, убрал кислородную маску и попытался открыть девочке рот – челюсти были сжаты. Губы девочки были темными и холодными, под глазами начали проступать черные синяки. Франческо начал вдувать воздух, следуя ритму массажа сердца, который делал Джузеппе. Вдалеке послышалась сирена. Арианна выбежала, чтобы встретить вторую бригаду.
Когда ее торопливые шаги застучали по лестнице, раздался новый звук. Сначала Франческо показалось, что это свист или шипение, но потом он понял, что это кричит женщина – мать, жена, – которая вопреки его указаниям поднялась наверх. Это был непрерывный, высокий, раздражающий звук. Франческо хотел что-то сказать, но был слишком занят, пытаясь спасти девочку. Звук становился все более отчетливым, превращаясь в заунывную мантру, затем – в повторяющиеся слова, одни и те же.
– Я ошиблась, я ошиблась с дозой, я ошиблась…
2
Мара неторопливо спускалась по лестнице. В голове у нее одновременно крутились три мысли, и терять нить ни одной из них было нельзя.
Во-первых, в квартире этажом выше убит мужчина. Но она не собиралась вызывать полицию или звонить Валерии. Пусть кто-то другой поднимет тревогу, сообщит о смерти элегантного господина, уведомит тех, кому следует, – это не ее дело, и винить себя она не станет. Спешить некуда: он мертв уже несколько часов, ушел тихо, не издав ни звука. Дигоксин в первую очередь поражает легкие – даже если бы он хотел закричать, не смог бы. Ни «скорая», ни врач, ни спасатели – никто бы не помог, даже если явись они в тот миг, когда он только что принял
проглотил?
выпил?
вдохнул?
яд. Ему уже ничем не поможешь.
Во-вторых, сейчас в этом ветхом доме были только она и он – и это уже слишком много. Ей нужно исчезнуть: она наследила в квартире мужчины, и у нее нет времени вытирать свои следы или пытаться что-то предпринять – что угодно. Каждая секунда на счету, другого выхода нет. Она готовилась к этому дню пять лет, надеясь, что он никогда не наступит, что никогда полицейские не постучат в ее дверь, что ее оставят в покое – гнить в своей Башне.
и все же я не готова
Не настолько, насколько надеялась. Она всегда допускала, что однажды может потерять контроль, что личная тюрьма, где она заперла себя в окружении своих грехов, ее не удержит и что-то в ней пробудится. Поэтому она разработала план: изучила пути отступления, маршрут, определила первое убежище. В секторе А, ряд один, уровень три, ячейка два хранился минимальный набор для побега. Никаких документов. Телефон, новый, еще в упаковке, пауэрбанк, два билета на метро, блокнот с записями и ручка, двадцать евро мелочью, пять тысяч евро наличными, которые ей понадобятся, чтобы пересечь границу и двигаться на восток, где ее родной язык очень пригодится, маленький электрошокер – неудобный, но всегда заряженный, многофункциональный нож, темно-каштановая краска для волос, две пары одноразовых перчаток, черная шапка-бини, солнцезащитные очки, энергетические батончики, большая бутылка воды. В зависимости от времени года она добавляла или убирала термобелье и брюки из тонкой синтетики. Сейчас, в начале осени, дополнительная одежда была на месте. Все помещалось в сумку через плечо – достаточно взять ее и уйти. Это подводило к третьему пункту.
В-третьих (что было причиной во-вторых, но и следствием во-первых), этот мертвый человек здесь из-за нее. Жертва отравления дигитоксином не окажется случайно в квартире, если этажом ниже живет женщина, осужденная за отравление трех человек тем же дигитоксином.
может, это другой яд?
но запах
Таких совпадений не бывает. Здание муниципальное, принадлежит региону – всего четыре квартиры и несколько заброшенных помещений. Одна квартира пустовала, другая использовалась время от времени какой-то фирмой, третья служила временным или запасным жильем, а в четвертой уже пять лет жила она, замурованная заживо. Случайности здесь исключены. К тому же протечку явно устроили, чтобы заставить ее подняться по лестнице.
Она остановилась перед своей дверью, сосредоточившись только на этой мысли.
уверена?
уверена
Значит, через пять минут она будет далеко. Мара взялась за дверную ручку, но, прежде чем нажать, замерла. Она приняла кое-что за данность, а этот факт вовсе не был столь очевидным. Элегантный господин мертв уже несколько часов? Без сомнения. Он умер достаточно давно, чтобы струйка воды из его душевой насадки заполнила ванную, просочилась через потолок и начала капать в ее квартиру. Сколько прошло времени? Два часа? Три? Пятно она заметила около полудня. Отнимаем три часа – получается десять утра. Его убили в десять утра?
И она ничего не услышала?
не может быть
Она прожила в этом пустом доме пять лет. Улица за окнами узкая, машины и пешеходы появляются редко – Мара хорошо изучила все звуки дома и окрестностей. Если бы кто-то вошел в подъезд, поднялся по лестнице, встретился с мужчиной наверху, отравил его, устроил засор в сливе, стер следы, оставил дверь его квартиры приоткрытой, а потом…
ушел?
остался?
Она приняла за данность, что в доме только она и труп.
а если нет?
Мара затаила дыхание. Оборачиваться было не нужно, она и так знала: за спиной, в десяти шагах, – дверь гостевой квартиры. На двери глазок. Если кто-то сдвинул внутреннюю заслонку и смотрит – она бы не услышала. Зрение у нее отличное, а слух не особенно чуткий. Наконец она вошла в сектор А и заперла за собой дверь на два оборота, оставив ключ в замке. Мара посмотрела на вторую коробку слева, на третьем уровне переднего ряда. На вид как все остальные, но только эта коробка открывалась спереди. Одно движение – и в руках будет сумка. Однако Мара осталась стоять в прихожей, между сектором А и сектором Б, глядя на окно сектора F, на три дырочки в шторе. Она не шевелилась, потому что только так могла сосредоточиться и вспомнить все до мелочей. Она собрала все мысли. Отключила их. И в тишине вспомнила.
* * *
Когда внутри башни еще можно было передвигаться, Маре предстояло решить, откуда смотреть на улицу. Кухня и обе спальни выходили во внутренний дворик дома, а гостиная и ванная – на улицу. Окно в ванной было слишком далеко от угла, выходящего на главную улицу, из него мало что было видно, если только не открыть створку и не высунуться наружу. Но окно Мара приоткрывала лишь на несколько сантиметров, чтобы проветрить растения, и никогда бы не высунулась. Одно из двух окон гостиной должно было навсегда
