Красота красная - Аранца Портабалес
Ана закрыла отчет о вскрытии и положила папку рядом со снимками, которые тщательно отсортировала. Ей хотелось показать Санти свое желание работать над этим делом. Уверить его, что может быть полезной.
Ана нуждалась в том, чтобы он принял ее во внимание. Чтобы перестал думать о ней как о тетке, вынужденной вызывать техников по ремонту кондиционеров.
Факты
Встретив босса у дверей полицейского участка, Санти постарался скрыть недовольство и кивнул в знак приветствия. Дело не в том, что они с начальством плохо ладили, просто практически никак не пересекались. Босс ограничивался делом. Звонил и спрашивал: «Как дела, Абад? У нас уже что-то есть, Абад?» И Абад прекрасно с этим справлялся. Эти двое знали, чего ожидать друг от друга.
– С добрым утром, Санти. Сегодня подъедут родители девочки, верно?
– Ну да.
– Посмотрим, добьешься ли ты от них чего-то полезного. Я уже дважды общался со СМИ. Надо бы продвинуться в расследовании.
– Ну, вы можете сказать правду: что бы мы ни нашли, судья постановил хранить тайну следствия.
Комиссар нахмурился.
– С тобой будет Лоис или Хави?
– Ана Баррозу.
– С чего бы?
– Женская точка зрения в небольшом количестве нам не повредит. Она довольно активная, к тому же живет в районе места преступления. Это может оказаться полезным.
Они подошли к двери кабинета Санти.
– Доложи мне, как только закончишь.
– Конечно, босс, – пообещал Санти и шагнул в свой кабинет.
Фотографии по-прежнему лежали на столе, но Санти заметил, что теперь они сложены в четыре небольшие стопки, рассортированные по тематике. В дверь постучали. Тихо буркнув: «Войдите», он одним движением разбросал фотографии. Вошла Ана.
– Привет, Санти. Ребята по ремонту кондиционеров уже побывали здесь. Им понадобилось заказать какую-то деталь. Полагаю, придется терпеть до завтра. – Она посмотрела на хаос на столе. – Что случилось? Могу поклясться, тебе нравится, чтобы все было аккуратно разложено.
– Просто хотел тебя немного позлить. Что ты узнала из этих снимков?
– Ничего такого, чего ты сам еще не понял.
Санти мысленно отметил, что она собрала волосы в пучок. Вообще, он не назвал бы Ану красавицей: угловатые черты лица, небольшие и близко посаженные глаза. Разве что она обладала спортивной фигурой, из тех, что являются результатом многих часов в тренажерном зале. Впрочем, среди молодых полицейских это было обычным явлением. Большую часть дня Ана хмурилась, что придавало ей настороженный вид и делало еще менее привлекательной. Казалось, она всегда в напряжении. Хотя Ана считала, что это нормально, если учесть, что работать ей приходилось в мужском коллективе.
– Жаль, – откликнулся Санти. – Родители девочки уже подъехали?
– Только что.
– Проводи их во вторую комнату.
– Могу я задать тебе один вопрос?
– Ты уже задаешь.
– Черт, Санти, не сбивай меня с мысли. Речь идет об этой фотографии. – Ана взяла снимок с места преступления. На нем Ксиана Ален лежала лицом вниз, очень прямо, параллельно изножью кровати.
– И что с ним не так?
– Ты говорил, что в комнату вошел отец, а здесь все так, так…
– Настолько удачное расположение, что выглядит искусственным. Я понял. Добравшись до дома, наши ребята увидели сцену, о которой я тебе рассказывал. Тео Ален находился в комнате и обнимал дочь. Все остальные столпились у двери, уставясь внутрь так, словно рассматривают картину в музее. Позаботившись об отце, наши коллеги попросили его оставить тело в том виде, в котором он его нашел. Присмотрись: на платье Ксианы сзади два пятна крови. Думаю, до того, как отец вошел в комнату, тело девушки было идеальным белым островом в этом море крови.
– Зачем столько крови?
– Не могу сказать…
– Я хочу сказать, что вся эта кровь свидетельствует о серьезном умысле. Возможно, убийца оставлял сообщение…
– И я хочу сказать то, что имею в виду, – перебил ее Санти. – Мы находимся на той стадии расследования, на которой не стоит строить догадки. Не желаю спекулировать фактами, пока они окончательно не прояснятся.
Санти собирался еще раз поговорить с каждым из людей, находившихся в доме, наедине. Первые дни расследования были напряженными, со всей этой кровью, проблемой безопасности в жилом комплексе, анализом социальных связей Ксианы Ален. А когда выяснилось, что только один из шестерых присутствовавших мог совершить преступление, Лия Сомоса попыталась покончить с собой, совершив непредсказуемый поступок, который, по сути, стал признанием.
– Согласись, что фотография получается как будто нарочитой. Несмотря на кровь, это не похоже на место преступления, – настаивала Ана.
– Похоже, что убийца подготовил театральную декорацию, картину из тех, что выставляются в музеях. Настоящее произведение искусства.
Ана сделала удивленный жест.
– Очевидно, ты не сомневаешься, что это дело рук семейного художника, – заметила она.
– Либо так, либо убийца приложил немало усилий, чтобы заставить нас в это поверить.
Танцующие скульптуры
Однажды, когда мне было десять, я без спроса вошла в мамину студию. Это произошло в воскресенье после обеда. Папа читал на диване в гостиной. Тетя Амалия с мамой пили кофе на кухне. Сара в библиотеке репетировала танец к выпускному концерту.
До сих пор не могу слушать музыку «Щелкунчика», не вспоминая тот майский вечер. Тогда я впервые не участвовала в том же праздничном мероприятии, что и Сара. В том году мама наконец-то перестала заставлять меня посещать уроки балета. А еще я впервые добилась того, чтобы меня отвели на рисование.
Вряд ли моя мать когда-нибудь считала, что мое искусство дотягивает до уровня ее творений.
Я и сейчас в это не верю.
Сегодня, когда все ее работы каталогизированы и выставляются во многих национальных и международных музеях, я знаю, что была неправа. Тогда я этого не знала. В то время мамино искусство представлялось неразрешимой тайной, скрывавшейся за дверью студии, где она работала.
Итак, в тот вечер, в воскресенье в конце мая, я решила взять со шкафа у входа ключи от сарая, служившего студией, и зайти внутрь, чтобы узнать, что моя мать прячет за этой дверью.
Мама к тому времени покончила с тем, что исследователи позже назовут ее красным периодом. Тем не менее время от времени этот цвет все еще проскальзывал в ее работах. И там, на кипе алых шелков, стояли пять гипсовых скульптур. Белых. Лысых. Безликих. Без конечностей. Бюсты венчались сферами, подобно детским игрушкам-неваляшкам, которые всегда стоят вертикально и покачиваются при касании к ним человеческой руки. Я не удержалась и одну за другой приводила их все в движение. Помню, как фигуры раскачивались в том направлении, которое выбрала я. Колебательные движения ускорялись или замедлялись
