Я их всех убил - Дениссон Флориан
Максим прошел через помещение бригады, и никто не заметил его присутствия. Иногда ему казалось, что он превратился в неприкаянную душу, эктоплазму, взыскующую покоя на небесах. Конечно, он был не слишком говорлив и не слишком приветлив, но вполне трезво оценивал собственную натуру и знал, что может быть верным и преданным другом, если решит, что человек достоин его доверия. Он не участвовал по-настоящему в общественной жизни казармы, поскольку выбрал, пусть и за счет существенного сокращения своих доходов, проживание «у штатских», в отдалении от нервного узла бригады в Анси. Нельзя не признать, что корпоративный дух превращал жандармов в совершенно особую категорию среди сил охраны порядка, но, с его точки зрения, излишне тесное соседство и практически несуществующая личная жизнь не делали его как копа лучше – скорее наоборот. Ему необходимы были покой, одиночество, возможность разобраться с самим собой.
Только Эмме удавалось пробиться сквозь крепкий панцирь Максима Монсо, и он часто укорял себя за то, что иногда забывает: не считая Анри Саже, только она была его единственным другом.
Максим прошел мимо стола молодой женщины, и та послала ему улыбку.
– Что еще ты вытворил? – спросила она почти насмешливо.
– Я только хотел посмотреть вблизи, как выглядит наш подозреваемый, – пробормотал он.
– Говорю ж тебе, он торчок. Через полчаса, не больше, его начнет бить колотун и он станет умолять нас о дозе, – уверенно предсказала она.
– Его уже бьет колотун…
– А это «холодильник» действует. Подожди немного и сам увидишь!
Он поднял глаза и посмотрел на рабочий стол молодой женщины: отложенные в сторону досье, журнальчики с разными кроссвордами, фотография ее брата-близнеца, стакан, набитый ручками с изгрызенными колпачками, и экран ее компьютера, чье голубоватое свечение бросало необычный отсвет на ее золотистую шевелюру. Одна деталь привлекла его внимание. Она это заметила:
– На что ты так пялишься?
Зрачки бывшего напарника расширились, капли холодного пота уже стекали по спине. От адреналина, который распространялся по всему телу со скоростью участившегося сердцебиения, кружилась голова. Он боролся, стараясь не потерять сознание и не дать поглотить себя вихрю мерзких воспоминаний, которые похоронил в самой глубине сознания. Через минуту он нашел наконец силы выдавить несколько слов:
– Эмма, где это нашли?
– В кармане подозреваемого. У него было только это и автобусный билетик.
Максим застыл, словно загипнотизированный черным логотипом на белом фоне, отпечатанным на визитной карточке. Ему была слишком хорошо знакома эта отвратительная буква в обрамлении дьявольского треугольника: это был символ самых мрачных часов его жизни.
Было ли это простым совпадением или адресованным именно ему посланием, которое доставил странный субъект, твердящий свою извращенную мантру?
Молодая женщина, решив, что у коллеги, возможно, сейчас начнется паническая атака, крепко вцепилась в его плечо.
– Максим, ты в порядке?
Вместо ответа он покачал головой и схватил прозрачный пластиковый кармашек, в котором лежала визитка.
Не успела Эмма его остановить, он был уже далеко, перед дверью кабинета лейтенанта Ассии Ларше.
Пластиковый кармашек чуть не выскользнул из взмокшей руки; Максим сделал глубокий вдох и трижды постучал по деревянной панели.
– Войдите! – громко откликнулась Ассия.
Медленным, но решительным жестом Максим открыл дверь и оказался лицом к лицу с той, чьего взгляда избегал все утро.
Идеально гладкое, смуглое лицо Ассии хранило непроницаемое выражение, однако он заметил легкое подергивание век. Плохой знак.
Он нарушил молчание, начав спокойным голосом:
– Думаю, меня следует приписать к одной из групп, ведущих расследование.
Она, казалось, переварила эти его слова, потом уселась за письменный стол.
– Закрой дверь, если не возражаешь, – бросила она, небрежно махнув в сторону входа.
Он затворил дверь и подошел ближе. Ассия не давала ему разрешения сесть, так что он просто положил улику перед ней.
– У меня есть веские основания полагать, что я смогу получить сведения о нашем задержанном.
– Так передай их Павловски или Буабиду, – ответила она, не отводя своих черных глаз от его взгляда.
– Мне знаком этот логотип, я знаю, с кем может быть связан наш парень. У нас четыре потенциальные жертвы, действовать надо быстро. Позволь мне присоединиться к расследованию.
– И речи быть не может, – возразила она, не теряя хладнокровия. – Если тебе известны детали, способные продвинуть поиск, твой долг поделиться ими. Ты в курсе, чем рискуешь, если этого не сделаешь? Сегодня твой первый день в бригаде, постарайся его не испортить.
– Я должен участвовать в расследовании!
Его тон стал тверже, что не ускользнуло от Ассии, и лицо ее посуровело.
– Ты заявляешься этаким бодрячком и смеешь просить меня об одолжении? Максим, ты вернулся после нервного срыва, и я отказываюсь подключать тебя к столь важному делу, еще слишком рано. Если факты подтвердятся, то это крайне серьезно, у нас нет права на ошибку.
Он стиснул зубы, на лице резко обозначились скулы. Он медленно закрыл глаза и с трудом сглотнул.
– Это логотип секты, – снова заговорил он как можно спокойнее. – Секты, которая очень хорошо мне известна.
– Тогда отправляйся к Леруа или Павловски и расскажи им все, что знаешь: больше я ничего посоветовать тебе не могу.
Разговор прервался, зависнув в наэлектризованной тишине. Максим сжал пластиковый пакетик, потом, судорожно втянув воздух, произнес:
– Я прожил в этой секте десять лет, – к счастью, в четырнадцать меня оттуда вытащили. Там все меня знают. Подключи меня к следствию, это жизненно важно.
Если начальницу хоть немного взволновало упоминание о его прошлом, явно очень болезненном, то она ничем это не выдала. Ее тонкие черты лица остались словно высеченными из мрамора – темного мрамора.
– И почему ты считаешь, будто ты в этом деле компетентнее любого другого? – не сдавалась она.
– Они не станут говорить ни с кем… кроме меня.
Ассия Ларше несколько секунд раздумывала, потом вздохнула.
– В таком случае ты станешь работать с Павловски, – с явной неохотой сказала она, – и поступишь под его начало. Леруа присоединится к группе Буабида. А сейчас немедленно отправляйся к Борису и изложи все, что тебе известно.
Максим был не в силах выдавить благодарность – он не испытывал никакой радости оттого, что присоединился к расследованию. Напротив, это назначение открывало ящик Пандоры. Ему придется снова погрузиться в туманный мрак и столкнуться со старыми демонами. И рядом даже не будет Эммы, которая знала его лучше всех в бригаде и приносила успокоение одним своим присутствием. Неужели он сам запустил программу сошествия в ад?
5
В бригаде бурлила жизнь, а несмолкающий гул, похожий на дальний рокот океанских волн, еще спокойных перед бурей, иногда прерывался протестами в адрес тех, кто оставил открытой дверь центрального входа. Снаружи поднялся ветер, а столбик термометра пополз вниз к отметке минус пять. Было непривычно холодно, попросили включить отопление зданий казармы, но запросу предстояло пройти по всем административным излучинам, и, к несчастью, сработает он с большим запозданием, когда лето уже постучится в ворота города. Де Алмейда и Гора обсуждали смену полюсов Земли: наверняка они прочли несколько статей на сомнительных сайтах и в любом случае ничего в этом не понимали. Они довольствовались тем, что заглатывали предложенное им хлебово, и часто попадали впросак.
Когда в приотворенную дверь влетел порыв холодного воздуха, ближайшие к ней жандармы уже готовы были возмутиться, но осеклись, узнав Ассию Ларше.
В правой руке она держала досье, массивные часы на левом запястье подчеркивали ее хрупкость.
– У аджюдана Монсо имеется кое-что новое по текущему делу, – объявила она присутствующим. – Группы перестраиваются: Павловски и Монсо в группе А, Буабид и Леруа – группа Б, общая поддержка – Гора и де Алмейда в группе В.
