Я их всех убил - Дениссон Флориан
– Сначала следует проверить, что веб-камера работает, – пояснил он, смягчив тон.
– Ну да, работает! Давай, начинаем, – нетерпеливо отозвалась она.
Борис перестал возиться с компьютером, и его лицо стало серьезным.
– Эмма, это важно. Если случится накладка с записью, ты прекрасно знаешь, что допрос потеряет всякую юридическую силу. Со мной такое уже было, баста, я не желаю повторения.
Молодая женщина на секунду задумалась и кивнула. Павловски понял, что она с ним согласна, и вернулся к своему занятию.
Через несколько секунд, закончив тестирование, он кивнул – мол, продолжай.
Молодая женщина вздохнула и повторила:
– Имена, которые ты написал, – это твои жертвы, верно?
Незнакомец глядел в пустоту, и его глаза бегали, словно внутри них мельтешили крошечные электрические разряды. Стоило раздаться чуть более громкому звуку, как он вздрагивал и поворачивался, точно боялся, что на него нападут сзади.
– Ты был один, когда совершил… это? – продолжила она.
Бормотание, снова эта проклятущая фраза, на которой он зациклился.
– Каким образом ты это сделал? Как ты их убил?
На все вопросы ответ оставался неизменным: «Я их всех убил».
Через несколько минут Борис нацарапал несколько слов на отрывном листке и протянул его Эмме.
«Мы из него ничего не вытянем. Вернем в „холодильник“?»
Она прочла записку и медленно опустила веки в знак согласия.
Неожиданно их подозреваемый вроде бы заинтересовался тем, что же затеяли копы, и опустил взгляд на бумагу.
Вдруг он откинул голову назад, черты лица исказились в гримасе ужаса. Он попытался поднять руку, чтобы закрыть объектив веб-камеры, но ему помешали наручники.
– Вы ведь заодно с Капитаном? – закричал он. – Так?! Вы с ним заодно! Скажите ему, что я их всех убил! Всех!
Глаза мужчины закатились, все тело свело судорогами. Эмма кинулась к нему, и ей пришлось навалиться всем весом, чтобы удержать его на стуле.
Павловски начал легко похлопывать незнакомца по щекам, чтобы привести в чувство.
Через несколько секунд странный тип наконец успокоился, и жандармы отправили его обратно в камеру. Там он улегся на пол в самом центре и снова свернулся в позе зародыша. И даже не попросил одеяла – защититься от холода. Он так и остался лежать с закрытыми глазами, дрожа как осиновый лист.
Вернувшись в рабочее помещение, где кипела бурная деятельность, Эмма и Борис подошли к Ахмеду и его следственной группе.
– Ну что? – спросил Буабид.
– Ничего, тип точно смахивает на торчка в разгар ломки, – ответила молодая женщина, заплетая свои длинные рыжие волосы в косу, что получилось у нее на удивление быстро. – А у вас?
– Тоже небогато. Мы как раз проверили все реабилитационные центры, больницы и приюты: ни фига. В центральной базе отпечатков тоже нет: он там не зарегистрирован. Через час пошлем капрала поговорить с водителем автобуса, в котором он ехал, но для быстроты уже с ним созвонились: мужика он помнит, а вот где тот сел – нет.
Младший лейтенант Павловски, появившийся в жандармерии всего два месяца назад, стоял чуть в стороне, сложив руки на груди.
– Может, камеры что-то зафиксировали? – бросил он своим почти механическим голосом.
– В автобусе? – с улыбкой откликнулся Буабид. – К сожалению, не в этом. Зато, – продолжил он, повернувшись к экрану своего компьютера, – я послал запросы в социальные службы, в бюро по выдаче пособий, в телефонную компанию и электросбыт: результаты должны скоро поступить.
– Хорошо, – заключила Эмма, – держи нас в курсе.
Пока они расходились по местам, она помахала Максиму, который в ответ лишь холодно и отстраненно наклонил голову.
Тогда она направилась к столу Бориса и начала лихорадочно рыться в ящиках под изумленным взглядом коллеги. Найдя наконец то, что искала, она большими шагами двинулась через комнату.
– Держи, – сказала она, громко хлопнув кубиком Рубика по столу бывшего напарника. – Может, хоть теперь перестанешь дуться?
Порыв воздуха, сопровождавший ее приближение, принес с собой сладковатый аромат ее духов с нотками ванили. Обоняние Максима немедленно сигнализировало о наличии нового запаха: он понял, что она сменила дезодорант.
Максим протянул руку, схватил головоломку и поднял глаза на Эмму.
– Вы продвигаетесь? – нейтральным тоном спросил он.
– Вообще-то, у меня все нормально, спасибо, что спросил. А как ты после этих двух месяцев? Чем занимался, съездил в отпуск?
Она и капитан Саже были единственными, не считая самого Максима, кто знал истинную причину его отстранения. Это так называемое нервное истощение было, в сущности, реальным срывом по полной программе. За общепринятым эвфемизмом «психическое выгорание» стояло давление общества, которое подминало и обгладывало души. Жандармы, как и все сотрудники сил охраны порядка, экстренных служб и служб спасения, находились в эпицентре этого коловращения. Именно они, угодив в «глаз бури», принимали на себя самые хлесткие удары наиболее низменных проявлений современной жизни. Требовалась немалая стойкость, чтобы выдержать этот наплыв все нарастающей жестокости людей, неспособных даже на минимальное сочувствие. Глубокая безнадежность пронизывала человечество, как агрессивный рак.
В отпуск Максим так и не поехал – хотя не отказался бы, – но дело было не только в этом, и Эмма с присущим ей цинизмом задела его за живое. Понятно, что она пыталась добиться от него какой-то реакции, но он сам не понимал, что творится в его душе.
– И как тебе новенький? – Максим резко сменил тему.
– Павловски? Отличный, суперправильный, иногда с перебором, но только это от него и требуется, так что меня устраивает.
– И как продвигается дело?
– Ага, наконец-то добрался до сути! – гаркнула она. – От души отлегло: я-то боялась, что ты станешь расспрашивать, как дела у меня! – Она подмигнула. – Этот тип просто гроб с музыкой… или, вернее, испорченная пластинка! Он без остановки твердит: «Я их всех убил», а мы представления не имеем, кто он такой. В жизни ничего подобного не видела! Четыре потенциальные жертвы, виновный сдался сам и во всем признался, но больше ничего не желает сказать.
– Как он держался во время допроса? Его лицо, взгляд…
– О нет, Макс! Только не надо этих «синергоштучек»! Говорю же, у нас ничего нет. По мне, так он просто нарик с навязчивыми галлюцинациями. Сам понимаешь, после столь серьезного признания у прокурорских выбора не было, кроме как поставить всех на уши; но, честно говоря, от силы через несколько часов нам придется закрыть дело.
В группе Ахмеда Буабида наметилось оживление. Он зычно окликнул Эмму, прервав их разговор с Максимом.
– Аджюдан Леруа! – Если речь шла о чем-то серьезном, в жандармерии Анси в соответствии с традицией переходили на официальный тон. – Пришел ответ на наши запросы, и нам прислали адрес одного человека из списка!
Лейтенант Ассия Ларше дала добро, и группа А, то есть Эмма и Борис Павловски, отправилась в Верье-дю-Лак, одну из самых благополучных и богатых коммун департамента.
Хлынул ледяной дождь, мощные струи заливали окрестные дома и бились в ветровое стекло их машины. Павловски приходилось постоянно протирать стекло тряпкой, чтобы сидевшая за рулем Эмма могла хоть что-то разглядеть.
Минут через двадцать они остановились перед большим зданием, нависающим над озером. Ненастье не красило эти места, но в нормальную погоду величественный вид, открывающийся на огромное водное пространство внизу и горные вершины на том берегу, наверняка приводил в восторг.
Компания, обслуживавшая электросеть, сообщила о наличии абонемента на имя Колина Вассарда. Квартира была небольшая, но, глянув на цены недвижимости в деревушке Верье-дю-Лак, шикарном предместье Анси, Эмма сразу подумала, что разыскиваемый ими мужчина наверняка на бедность не жаловался.
