Скотт Туроу - Презумпция невиновности
– Ваша честь, вы сами заявили, что если защита будет настаивать на своей версии, будто дело сфабриковано, то нам будет предоставляться относительная свобода действий.
– Я поставил бы под сомнение профессиональную проницательность мистера Стерна, если бы предположил, что он выдвинул эту версию без достаточных на то оснований. Да, я говорил об относительной свободе действий, но я тогда не знал, что главное вещественное доказательство, главная улика, которую последним видел мистер Мольто, исчезнет. Я тогда не знал, что мистер Мольто и патологоанатом исказят результаты вскрытия и анализов. Я все еще размышляю над тем, как мне быть с мистером Мольто, но одно знаю твердо: давать показания он не будет, и точка. Какой еще вопрос вы хотели бы затронуть?
Нико молчит, опустив голову. Потом выпрямляется и поправляет пиджак.
– Судья, мы хотим вызвать нового свидетеля.
– Кого именно?
– Доктора Майлза Робинсона, психиатра, у которого консультируется мистер Сабич. Он фигурировал в первоначальном списке наших свидетелей. Вчера вечером я информировал мистера о нашем решении.
Я весь напрягаюсь. Стерн успокаивающе кладет свою руку на мою.
– Что за чертовщина? – шепчу я.
– Об этом я и хотел поговорить с тобой до начала заседания, – спокойно говорит Стерн. – Я беседовал с доктором Робинсоном и, кажется, понял, чего ждет от него обвинение.
– И в чем проблема? – спрашивает Ларрен. – Мистер Стерн возражает против вызова свидетеля из-за того, что вы не предупредили его заранее?
– Нет, ваша честь, – встает Стерн. – Я возражаю против показаний этого свидетеля, но по другим причинам.
– Изложите эти причины, мистер Стерн.
– Ваша честь, просвещенная публика рассматривает психотерапию как отрасль медицинской науки. Однако немало и таких, кто относится к ней с предубеждением и в консультации с психиатром усматривает признак душевного нездоровья. Это бросает тень на моего клиента. Второе, более существенное соображение. Я полагаю, что мистер Мольто – а вести допрос доктора Робинсона будет именно он, не так ли? – неминуемо затронет вопросы, относящиеся к области врачебной этики.
– Понимаю, – говорит Ларрен. – Вы предпочитаете отозвать свидетеля?
Сэнди наклоняется ко мне, хочет что-то сказать, но передумывает.
– Ваша честь, возможно, кое-кто сочтет мои замечания оскорбительными, поэтому я заранее прошу прощения. Однако они не только уместны, но и необходимы для защиты интересов моего клиента. Судья Литл, мотивы, по которым обвинение приглашает данного свидетеля, сомнительны. Оно, очевидно, ожидает, что в ходе допроса выявятся сведения, относящиеся к области врачебной тайны. Обвинение, вероятно, приглашает доктора Робинсона с расчетом на то, что защита будет возражать, а суд поддержит возражение, и тогда будет кого винить за свои неудачи.
Нико в ярости стучит кулаком по судейскому столу:
– Я отрицаю доводы защиты! Неслыханно! Такие заявления граничат с клеветой!
Он наливает себе стакан воды, озлобленно смотрит на Стерна. Ларрен долго молчит, а заговорив, никак не комментирует слова защитника.
– Мистер дель Ла-Гуарди, уточните, на каком основании вы настаиваете на показаниях доктора Робинсона?
Нико и Мольто быстро совещаются.
– Ваша честь, из этих показаний будет видно, что мистер Сабич был на приеме у доктора Робинсона всего несколько раз. Поэтому мы считаем, что подсудимый наносил визиты доктору не ради получения медицинской консультации и, следовательно, их беседы не подпадают под категорию врачебной тайны.
Я долго молчал, но сейчас не выдерживаю и словно себе говорю вслух:
– Какая чепуха!
Судья, вероятно, слышит меня. Во всяком случае, смотрит в мою сторону.
– Я вот что хочу сказать, – начинает Ларрен. – Процесс протекает не слишком удачно для обвинения. Это любому болвану понятно, а болванов в этом деле нет. Но если вы, мистер дель Ла-Гуарди, надеетесь, что я позволю вам нарушить врачебную тайну, то я вам не советую этого делать. Сэр, я не намерен препятствовать даче показаний доктора Робинсона, как, впрочем, я не хочу и комментировать высказывание мистера Стерна. Я не знаю, прав он или нет. Если вы хотите допросить этого свидетеля в присутствии присяжных, милости просим. Но должен сказать, что вы дошли до крайности. Поведение одного из прокуроров достойно сожаления. Если же он попытается вытянуть из свидетеля сведения, нарушающие врачебную тайну, то обвинение попадет в сложное положение. Кстати, вы беседовали с доктором Робинсоном относительно круга вопросов, которые будут ему заданы?
– Доктор Робинсон отказался встретиться с нами.
– И правильно сделал… Итак, поступайте как вам угодно, мистер дель Ла-Гуарди. Но взвесьте еще раз возможные последствия. Воображаю, что подумают присяжные.
Нико просит пять минут для принятия окончательного решения. Они с Мольто отходят в дальний угол зала. По покрасневшему лицу и оживленной жестикуляции вижу, что Нико, как никогда, красноречив, и не удивляюсь, когда он объявляет судье, что решено все же вызвать доктора Робинсона.
Присяжные занимают свои места. Майлз Робинсон подходит к свидетельской кафедре. На вид ему около шестидесяти пяти. Подтянут, держит себя с завидным достоинством. Коротко подстриженные седые волосы. Кожа у него светлее, чем у меня, хотя он негр – вернее, цветной, как сказали бы в прежние времена. Я познакомился с ним несколько лет назад, когда он выступал свидетелем по делу о человеке, которого угрозами довели до сумасшествия. Робинсон – ведущий специалист по случаям потери памяти, профессор медицинского факультета в нашем университете, руководитель отделения психиатрии. Когда на меня обрушилось несчастье, я подумал, что лучшего специалиста мне не найти.
– Вы знаете Расти Сабича? – спрашивает Мольто после того, как Робинсон назвал свое полное имя, профессию, номер лицензии на частную практику и адрес, по которому принимает пациентов.
Доктор Робинсон обращается к судье:
– Я должен отвечать на этот вопрос, ваша честь?
Ларрен подается вперед и говорит доброжелательным тоном:
– Доктор Робинсон, если будет задан вопрос, на который вам не следует отвечать, мистер Стерн, представляющий интересы мистера Сабича, заявит протест. В противном случае вы обязаны отвечать на поставленные вопросы. Не волнуйтесь, мистер Стерн – высококвалифицированный адвокат.
– Мы беседовали с ним, – говорит Робинсон.
– Тем лучше… Будьте добры, зачитайте вопрос, – просит он стенографистку.
Та выполняет указание.
– Да, – говорит Робинсон.
– Зачем вы встречались?
– Он пришел ко мне проконсультироваться.
– Сколько сеансов вы с ним провели?
– Я вчера справился в своем журнале – пять раз.
– Когда это было?
– В конце февраля – начале апреля текущего года. Последний сеанс состоялся третьего апреля.
– Третьего апреля? – переспрашивает Мольто. Он смотрит на присяжных, желая привлечь их внимание к тому факту, что я побывал у психиатра через два дня после того, как было совершено преступление.
– Да, третьего, сэр, – повторяет Робинсон.
– Мистер Сабич когда-либо разговаривал с вами о Каролине Полимус?
Врачебная этика запрещает разглашать содержание бесед между медиком и пациентом. Мольто пока что не спрашивал, что я говорил Робинсону. Но последний вопрос заставляет Стерна подняться.
– Протестую, – говорит он.
– Протест принят, – немедленно отзывается судья. Сложив руки на груди, он хмуро смотрит на Мольто. Ясно, что он разделяет мнение Стерна о мотивах обвинения и пошел на компромисс, дав согласие на дачу показаний Робинсоном. Ларрен Литл поддержит протест защиты, если будет задан некорректный вопрос.
– Ваша честь, могу я узнать, на чем основано ваше решение? – спрашивает Мольто, вызывающе глядя на судью.
Господи, как же эти двое ненавидят друг друга! Потребовались бы археологические раскопки, чтобы докопаться до истоков этой вражды. Частично она возникла из-за Каролины. Мольто слишком примитивное существо, чтобы не приревновать соперника. Интересно, все ли ему известно об отношениях Ларрена и Каролины? Я мучился этим вопросом половину прошедшей ночи. И что думает Ларрен – знает Мольто о его нечестности или нет? Впрочем, разве тогда кто-нибудь в Северном филиале знал что-нибудь о своих коллегах? Липкая паутина… Как бы то ни было, распря между этими двумя людьми не имеет уже никакого отношения к моему делу.
– Мистер Мольто, вам известно, чем я руководствовался, мы обсудили все это: врачебная тайна, запрет на разглашение содержания бесед между доктором и пациентом и так далее. И если вы еще раз в присутствии присяжных усомнитесь в правильности моих решений, я вообще лишу вас слова. А пока продолжайте.
