Тэми Хоаг - Забыть всё
— За исключением того момента, когда он сказал, что его отец убил его мать, — заметил Мендес.
— Фрэнк пустил нас в дом. Ничего необычного мы не обнаружили.
— Иначе он бы и не согласился, — усмехнулся Мендес.
— Это уловка, — согласился Диксон. — Но ты прекрасно знаешь, что я не стану задерживать его и предъявлять обвинения. У нас нет никаких доказательств совершения преступления. Нам не за что задерживать его.
Мендес схватился руками за голову и заходил по кругу.
— Чертова куча-мала.
Винс приблизился к палате Карли Викерс с тем же благоговейным почтением, с каким приличествовало приходить в церковь. Джейн Томас сидела около постели девушки и держала ее за руку, в которой между пальцами переплелась золотая цепочка с кулоном.
— Ей повезло, что у нее есть вы, — тихо сказал он.
— Не знаю, как она пройдет через все это, — призналась Джейн. — Ей и так многое пришлось пережить до того, как она попала к нам в центр.
— Она хочет жить. Иначе бы ее здесь не было. У нее обязательно получится преодолеть и это, а вы ей поможете.
Слезы блеснули в ее зеленых глазах, когда она подняла голову и посмотрела на него так, словно он знал все ответы.
— Почему все должно быть так трудно?
— Я не знаю. Я знаю только то, что должен сделать, а именно — найти чудовище, которое сотворило с ней такое. Вы мне поможете?
Джейн Томас помогла ему зафиксировать раны, которые вырезал на теле Карли Викерс ее мучитель, и Винс ушел, пообещав, что сделает все, чтобы призвать сумасшедшего к ответу.
Выходя из палаты и покидая отделение интенсивной терапии, он думал о том, о чем она спросила его: почему все должно быть так трудно?
Глава семьдесят третья
Когда Энн увидела, что Томми стоит около пиццерии, она приложила все усилия, чтобы не расплыться в улыбке. Он оделся, наверное, в самую лучшую одежду, которая у него была: строгие серые брюки, рубашку, застегнутую на все пуговицы, и темно-синий свитер под расстегнутой курткой «Доджерс». Если бы он надел галстук, то стал бы похож на миниатюрного ученика старших классов частной школы. И только синяк под глазом, который поставил ему Дэннис Фарман, портил всю картину.
— Ты очень хорошо выглядишь, Томми.
— Спасибо. Вы тоже, мисс Наварре, — сказал он с очень серьезным выражением лица.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Слова иссякли. Он вздохнул, стараясь не суетиться.
Энн посмотрела на его отца, привлекательного и спокойного, и приятная улыбка появилась на его лице.
— Доктор Крейн, благодарю вас, что вы сделали эту встречу возможной.
— Нет проблем, — ответил он. — Я ценю ваше стремление расставить все точки над i. Может, войдем? Этому запаху пиццы невозможно сопротивляться.
Они вошли в ресторан и нашли свободный столик. В этот субботний вечер пиццерия была забита посетителями — студентами колледжа, семьями, стайками подростков. В специально отгороженной комнатке пищали и завывали видеоигры. Томми с широко распахнутыми глазами впитывал окружающую атмосферу.
— Мы нечасто бываем здесь, да, Томми? — сказал Питер Крейн.
Тот кивнул.
— Мать Томми — член комиссии, — объяснил Крейн. — Здоровая еда двадцать четыре часа в сутки.
— Как дантист вы должны разделять такой взгляд, — сказала Энн.
— Я не думаю, что кусочек пиццы может причинить вред. Мы с Томми иногда позволяем себе радости, правда, приятель?
Проглотивший язык Томми снова кивнул.
— С чем ты хочешь пиццу, Томми? — спросила Энн.
— С сыром.
— Я тоже. А пепперони?
Застенчивая улыбка показалась в углу его рта, и он снова кивнул.
— А брюссельскую капусту положить?
— Нет! — воскликнул он, замотав головой с такой силой, что все его тело закачалось из стороны в сторону.
Подошла официантка и приняла их заказ на пиццу без брюссельской капусты. Когда она ушла, Энн посмотрела на Томми, сидевшего напротив нее с серьезным лицом.
— Томми, после того как мы виделись вчера с твоей мамой, я хотела бы убедиться, что ты все понял правильно, — начала она. — Когда я задавала тебе вопросы, я вовсе не имела в виду, что твой папа может иметь какое-то отношение к тому, что произошло, или что я так считаю. Ты понимаешь?
— Вроде бы, — ответил мальчик.
— Ты знаешь, детективы должны задавать много вопросов, когда они расследуют преступление, — сказала Энн. — Они задают вопросы многим людям. Но это не обязательно означает, что каждого, с кем говорят, они считают преступником. Им необходимо задавать много вопросов, чтобы получить ясное представление о том, где люди были, когда произошло преступление. Они хотят разобраться, кто не мог совершить преступление, а кто мог. Детектив Леоне попросил меня узнать у тебя, был ли твой папа дома в тот вечер. И ты мне сказал, что был. Это все, что они хотели знать.
Томми нахмурился.
— А почему тогда они не спросили самого папу?
— Они спросили меня, — сказал Питер Крейн. — Но не все говорят им правду. Им нужно получить подтверждение от других людей, например, от тебя или от мамы.
— Мой папа никогда бы никого не убил, — сказал Томми. — Он хороший человек. Он никогда не кричит, даже на маму. И даже если его и не было бы дома, это не значит, что он кого-то убил.
— Нет, конечно, — согласилась Энн, несмотря на то что нашла такую формулировку странной. «Даже если его и не было бы дома…»
— Мой папа помогает людям, — продолжал Томми. — Вот чем он занимается. Даже когда не обязан.
— Это замечательно, — сказала Энн. — Твой папа — прекрасный пример для тебя.
— Мама говорит, он столп нашего общества, — сказал мальчик, не совсем понимая, что это значит, но уж наверное что-то, чем нужно восхищаться.
— Уверена, что так оно и есть. И я уверена, что ты станешь таким же, как он, когда вырастешь, — сказала Энн. — Тебе столько пришлось пережить на этой неделе, но ты храбро все преодолел. Я очень горжусь тобой и Вэнди.
При упоминании подруги Томми погрустнел.
— Дэннис Фарман напал на Вэнди и Коди сегодня в парке.
— Да, я знаю, — кивнула Энн, желая, чтобы они обошлись без этого разговора. Она решила, что до понедельника найдет способ разъяснить своим ученикам все, что случилось с Вэнди и Коди, и что будет с Дэннисом. Хотя с трудом находила объяснение даже для себя. Как же объяснить это сумасшествие своим десятилетним ученикам, чтобы они поняли?
— Вэнди звонила и все мне рассказала, — сказан Томми. — Она сказала, у Дэнниса был огромный нож, и он пытался вырезать Коди сердце!
— У него был нож, — произнесла Энн. — И он поранил Коди, но Коди поправится. Как и Вэнди, — добавила она на тот случай, если Вэнди решила воспользоваться ситуацией и приукрасить события.
— Мама говорит, Дэннис — воплощение зла, и его надо запереть в клетку, как животное.
— Дэннис сделал много плохого, — согласилась Энн. — У него большие проблемы, Томми. С той же легкостью, с какой мы сердимся на него, мы должны пожалеть его.
— Но почему? — спросил Томми с жестоким неподдельным изумлением, свойственным детям.
— Сынок, мы не знаем, что заставляет других людей совершать плохие поступки, — сказал его отец. — Мы не можем придумывать для них оправдания, но должны понимать, что наверняка существует несколько непростых причин, по которым Дэннис ведет себя именно так.
Томми скривился.
— Я просто не хочу, чтобы он был поблизости, вот и все. Если бы он был взрослым и попытался вырезать кому-нибудь сердце, его ведь посадили бы в тюрьму, да?
— Да, — ответила Энн. — И Дэннису придется ответить за то, что он сделал. Но в то же время я надеюсь, что кто-нибудь поможет ему понять, почему он сделал это.
— Потому что у него не в порядке с головой, — произнес Томми тоном, не допускающим возражений, когда официантка принесла им напитки.
Теперь, когда был определен корень проблемы, Томми потерял всякий интерес к теме разговора. Он сделал большой глоток пепси и посмотрел на отца.
— Пап, а можно я пойду поиграю в Пакмана, пока не принесут пиццу? Пожалуйста!
— Конечно, — сказал отец, выуживая четвертаки из кармана. — Извинись и выйди из-за стола.
— Простите, пожалуйста, мисс Наварре.
— Развлекайся, — сказала Энн, глядя, как Томми бросается к аркадным машинам. — У вас очень неординарный ребенок, доктор Крейн.
— Он хороший мальчик. Я сегодня особенно благодарю свою счастливую звезду, после того как услышал, что сделал сын Фармана. Трудно представить, что у ребенка может быть столько ярости внутри.
— Думаю, у Дэнниса было не лучшее детство, — сказала Энн. — Мы действительно не знаем, что творится в чужих семьях.
— Да, — согласился Крейн. — У каждой семьи свои секреты, и эти секреты они могут скрывать очень тщательно. И как они влияют на каждого члена семьи, никто не знает.
