Стивен Кинг - Возрождение
— Бога ради, зачем?
Он взглянул на меня с изумленным презрением.
— Так ты все-таки глуп? Как назвать дверь, которая закрыта для всего человечества?
— Может, сами мне скажете?
Он вздохнул, словно убедившись, что я безнадежен.
— Поезжай, Джейми.
— А если я не поеду?
— То я пойду пешком, а когда ноги откажут — поползу.
Он, конечно же, блефовал. Без меня он не смог бы продолжить. Но тогда я этого не знал, так что поехал дальше.
Хижины, в которой мы с Астрид занимались любовью, больше не было. На том месте, где она когда-то стояла, покосившаяся, покрытая граффити, теперь был аккуратненький коттедж, белый с зеленой отделкой. Квадратный газон перед ним порос яркими летними цветами, которым предстояло быть сорванными грозой. Восточнее коттеджа асфальтированная дорога переходила в гравийную, памятную мне по поездкам на Скайтоп с Астрид. Она заканчивалась тем самым громадным гранитным куполом, из которого вздымался к черному небу железный шест.
На крыльце стояла Дженни в цветастой блузке и белых нейлоновых брюках санитарки, скрестив руки на груди и обхватив ладонями локти, будто ей было холодно. На шее у нее висел стетоскоп. Я остановил гольф-кар у самых ступенек и обошел его, чтобы помочь Джейкобсу выбраться. Дженни присоединилась ко мне.
— Слава Богу, вы здесь!
Ей приходилось кричать, чтобы слова не заглушал ветер, гнувший сосны и ели.
— Я уж думала, не приедете!
Ударила молния, и когда за ней последовал раскат грома, она вздрогнула.
— В дом! — заорал я на нее. — Быстро!
Ветер стал ледяным, и моя вспотевшая кожа, как термометр, зарегистрировала изменение температуры. До грозы оставались считанные минуты.
Мы завели Джейкобса на крыльцо, поддерживая с обеих сторон. Ветер развевал жалкие остатки его волос. Он по-прежнему держал трость и крепко прижимал к груди шкатулку красного дерева. Я услышал какой-то шорох, обернулся к Скайтопу и увидел, как ветер гонит по склону и сбрасывает с обрыва обломки гранита, отколотые предыдущими грозами.
Когда мы зашли внутрь, Дженни никак не могла закрыть за нами дверь. Мне это удалось, хотя и стоило больших усилий. После этого вой ветра немного утих. Я слышал, как поскрипывает деревянный скелет коттеджа, но он казался достаточно прочным. Вряд ли его могло сдуть ветром, а железный прут притянет все молнии, бьющие поблизости. По крайней мере я на это надеялся.
— В кухне есть полбутылки виски. — Джейкобс запыхался, но в остальном был спокоен. — Если только вы его не прикончили, мисс Ноултон.
Дженни покачала головой. Она побледнела, расширенные глаза блестели — не от слез, а от страха. Она подпрыгивала от каждого удара грома.
— Налей мне чуть-чуть, — велел мне Джейкобс. — На один палец. И себе и мисс Ноултон тоже. Выпьем за успех нашего предприятия.
— Я не хочу пить и не хочу никаких тостов, — сказала Дженни. — Я хочу одного: чтобы все это закончилось. Как я могла в это ввязаться?
— Иди, Джейми, — сказал Джейкобс. — Три порции. И поживей. Время не ждет.
Бутылка стояла на столе у раковины. Я взял три стакана и плеснул в каждый понемногу. Пил я очень редко, опасаясь, что алкоголь приведет меня обратно к наркотикам, но в этот раз он был мне необходим.
Когда я вернулся в гостиную, Дженни там не было. В окнах сверкали голубые вспышки молний; лампы то гасли, то снова ярко вспыхивали.
— Ей пришлось отлучиться к нашей пациентке, — сказал Джейкобс. — Я выпью ее порцию. Если, конечно, ты не захочешь.
— Вы отослали меня в кухню, чтобы с ней поговорить, Чарли?
— Чепуха.
Здоровая половина его лица улыбалась; другая оставалась серьезной и настороженной. «Ты знаешь, что я лгу, — словно бы говорила эта половина, — но теперь уже поздно. Так ведь?»
Я подал ему стакан, а тот, что предназначался Дженни, поставил на столик у дивана с художественно разбросанными журналами. Мне пришло в голову, что, возможно, я впервые вошел в Астрид на том самом месте, где теперь стоял столик. «Не двигайся, милый, — сказала она, а потом: — Это чудесно».
Джейкобс поднял стакан:
— Выпьем за…
Я опрокинул свой раньше, чем он успел закончить.
Он взглянул на меня с упреком и выпил содержимое стакана, за исключением одной капли, стекшей из парализованного уголка рта.
— Я вызываю у тебя омерзение, да? Мне очень жаль. Ты и не представляешь, насколько.
— Не омерзение — страх. Меня пугает любой человек, который заигрывает с силами, неподвластными его пониманию.
Он взял стакан, который предназначался Дженни. Стекло увеличило парализованную половину его лица, как лупа.
— Я мог бы возразить, но стоит ли? Гроза почти дошла до нас, а к тому времени, как небо снова прояснится, мы будем квиты. Имей мужество признаться хотя бы, что тебе любопытно. Любопытство сыграло большую роль в том, что ты здесь. Ты хочешь знать. Как и я, как и Принн в свое время. Против воли здесь находится только бедная Дженни. Она расплачивается по долгу любви. И это придает ей благородство, на которое мы не можем претендовать.
Дверь позади него открылась. Я уловил запахи болезни — моча, лосьон, средство для дезинфекции. Дженни закрыла за собой дверь, увидела стакан в руке Джейкобса и выхватила его. Она проглотила виски с гримасой, от которой у нее на шее вздулись мышцы.
Джейкобс склонился над своей тростью, пристально глядя на сиделку.
— Могу ли я заключить…
— Да.
Загрохотал гром. Она вскрикнула и выпустила стакан из рук. Он покатился по ковру.
— Возвращайтесь к ней, — сказал Джейкобс. — Мы с Джейми очень скоро к вам присоединимся.
Дженни молча вернулась в комнату больной. Джейкобс повернулся ко мне.
— Слушай меня очень внимательно. Когда мы войдем, слева от тебя будет бюро. В верхнем ящике — револьвер. Его добыл для меня Сэм, охранник. Вряд ли тебе придется пустить его в ход, но если придется, Джейми… не раздумывай.
— С какой стати я…
— Мы говорили о некой двери. Эта дверь ведет в смерть. Рано или поздно каждый из нас сжимается, и от него остается только разум и дух. И в таком виде мы проходим в нее, оставляя тела позади, как сброшенные перчатки. Иногда смерть естественна и милосердна; она кладет конец страданиям. Но слишком часто она является как убийца, бесчувственный, жестокий, лишенный сострадания. Мои жена и сын, чьи жизни унес бессмысленный случай, — тому пример. Как и твоя сестра. Три человека из миллионов. Большую часть жизни я выступал против тех, кто пытается объяснить эту глупость и бессмысленность болтовней о вере и детскими сказками про небеса. Эта чушь никогда меня не утешала, и я уверен, что тебя тоже. И все же… что-то там есть.
«Да, — подумал я, услышав, как близкий раскат грома сотряс стекла в окнах. — Что-то есть там, за дверью, и что-то случится. Что-то ужасное. Если я его не предотвращу».
— В ходе своих экспериментов я видел намеки на это «что-то». Я замечал его тень в каждом случае исцеления с помощью тайного электричества. Я знаю о нем по побочным эффектам — некоторые из них тебе известны. Это знаки некой неведомой сути за пределами нашей жизни. Все рано или поздно задумываются о том, что лежит за стеной смерти. Сегодня, Джейми, мы увидим это своими глазами. Я хочу знать, что случилось с моими женой и сыном. Я хочу знать, что готовит нам вселенная после того, как заканчивается эта жизнь, и я намерен это выяснить.
— Нам не положено этого видеть.
От шока я почти лишился голоса и не был уверен, что он расслышит мои слова сквозь вой ветра, но он услышал.
— Неужели ты не думаешь о своей сестре Клер каждый день? Не гадаешь, существует ли она где-то до сих пор?
Я ничего не сказал, но он кивнул, словно услышал ответ.
— Конечно же, да, и скоро мы узнаем ответ. Его даст нам Мэри Фэй.
— Но как? — Мои губы онемели, и причина была не в алкоголе. — Как она даст ответ, если вы ее исцелите?
Он взглянул на меня, будто не веря в такую бестолковость.
— Я не могу ее вылечить. Эти восемь болезней, о которых я говорил, были выбраны потому, что их невозможно исцелить тайным электричеством.
Свист ветра усилился до воя, и первые капли дождя ударили по восточному фасаду с такой мощью, будто кто-то швырялся пригоршнями гальки.
— Мисс Ноултон отключила Мэри Фэй от искусственного вентилятора легких, пока мы сюда ехали. Мэри умерла почти пятнадцать минут назад. Ее кровь остывает. Компьютер, находящийся внутри ее черепа, поврежденный болезнью, но все же достойный восхищения, выключился.
— Вы думаете… вы в самом деле думаете…
Закончить мне не удалось. Я был потрясен.
— Да. У меня ушли годы изысканий и экспериментов, чтобы достигнуть этой точки, но — да. Используя молнии как путь к тайному электричеству, а тайное электричество — как канал к potestas magnum universum, я намереваюсь вернуть Мэри Фэй к какому-то подобию жизни. Я собираюсь узнать правду о том, что находится по ту сторону двери, ведущей к Царству смерти. Узнать из уст того, кто там побывал.
