Охота на Бугимена - Ричард Чизмар
Полиция считает, что это не все.
7
В понедельник, второго декабря две тысячи девятнадцатого года, сижу у себя дома, в кабинете за рабочим столом, распечатываю сделанные за день страницы, и вдруг звонит мобильный. На экране телефона надпись: «Полиция Мэриленда». Уже любопытно. Отвечаю:
– Да?
– Это Ричард Чизмар? – раздается женский голос.
– Он самый. А с кем я разговариваю?
– Вас беспокоит лейтенант Макклернан, полиция Мэриленда.
– Я вас знаю, последнее время часто вижу.
Она смеется в ответ, хотя и безрадостно.
– Да, я и сама себе уже надоела.
– Я вовсе не это имел в виду…
– Слушайте, – она берет быка за рога, – у меня для вас есть необычное предложение.
– Какое же?
– Насколько я знаю, вы пишете новую книгу о деле Джошуа Галлахера.
– Это вопрос? – Я не понимаю, к чему она клонит.
– Нет.
Жду комментариев, но собеседница молчит.
– Мне предложили контракт, нужно переработать оригинал и добавить послесловие.
– Вам крупно повезло. – Слышу искреннюю радость в ее голосе. – Надеюсь, вы еще не подписали этот контракт?
– А что такое?
– Думаю, его сумма только что значительно выросла.
– Да в чем дело-то?
– Джошуа Галлахер хочет с вами поговорить, и говорить он желает только с вами.
8
Основные правила просты: мне ничего нельзя проносить в комнату для свиданий. Ни бумаги с ручкой, ни записывающей аппаратуры. Полиция сама сделает аудио– и видеозапись, и у меня будет к ним полный доступ. В дополнение к моему собственному списку вопросов полицейские снабдят меня интересующими их вопросами. Права на публикацию интервью – мои. Видеоматериалы тем не менее находятся в исключительной собственности полиции штата Мэриленд. В течение всего интервью на руках и ногах Джошуа Галлахера остаются спецсредства ограничения подвижности. В комнате неотлучно находится вооруженный охранник. На интервью мне отводится ровно один час.
9
Дата проведения интервью: четверг, 5 декабря 2019 года.
Время начала: 13.30.
Место проведения: тюрьма штата Мэриленд, Балтимор.
Джошуа Галлахер совсем не похож на уверенного в себе атлетичного подростка, с которым я когда-то ходил в школу. Годы его не пожалели: небрит, страдает лишним весом. Лицо спокойно, и выражение на нем не меняется, когда охранник усаживает Джошуа за стол напротив. От него пахнет потом и стиральным порошком. По лицу не скажешь, рад он или не рад меня видеть. Правый глаз нервно подергивается; нервозность выдает и постукивание ногой по полу, отчего цепочка, соединяющая лодыжки, позвякивает. Джошуа совсем не похож на человека, сознавшегося в убийстве семи молодых женщин.
РИЧАРД ЧИЗМАР: Почему ты выбрал меня, Джош?
ДЖОШУА ГАЛЛАХЕР: Причин несколько [откашливается]. Я с интересом следил за твоей карьерой. Ты молодец. Я даже брал в прокате фильм, к которому ты писал сценарий – «Придорожная забегаловка-2». А еще я не забыл, что ты пришел на похороны сестры.
ЧИЗМАР: Полгорода пришло на Наташины похороны.
ГАЛЛАХЕР: Ты все время там был, ты стал частью всего происходящего.
ЧИЗМАР: Когда именно я стал частью происходящего?
ГАЛЛАХЕР: Когда ты и твоя подружка-репортерша опросили полгорода. Когда ты начал записывать все об убийствах в блокнотик.
ЧИЗМАР: Вижу, книгу ты прочел.
ГАЛЛАХЕР: Конечно, прочел.
ЧИЗМАР: Полагаю, именно ты названивал мне домой и молчал в трубку в неделю публикации книги?
ГАЛЛАХЕР: Хотелось слышать твой голос.
ЧИЗМАР: Родителям домой тоже ты звонил? Все те разы?
ГАЛЛАХЕР: [кивает] Да.
ЧИЗМАР: Зачем?
ГАЛЛАХЕР: Сам не знаю. Думаю, они тоже стали частью всего происходящего.
ЧИЗМАР: Маму это до смерти пугало.
ГАЛЛАХЕР: Жаль. Она хороший человек. Но, думаю, смысл был именно в этом: я хотел тебя напугать.
ЧИЗМАР: Ты хотел, чтобы я бросил расследование?
ГАЛЛАХЕР: Вряд ли. Не знаю, чего я на самом деле хотел.
ЧИЗМАР: Ты за мной следил?
ГАЛЛАХЕР: Когда?
ЧИЗМАР: Тогда, в восемьдесят восьмом. По всему Эджвуду.
ГАЛЛАХЕР: [кивает] Иногда. И потом тоже.
ЧИЗМАР: После того, как вышла книга?
ГАЛЛАХЕР: [кивает]
ЧИЗМАР: Где?
ГАЛЛАХЕР: Какая разница?
ЧИЗМАР: Для меня это важно.
ГАЛЛАХЕР: У тебя разве нет других вопросов?
ЧИЗМАР: [молчит] Анна Гарфилд… Все ведь с нее началось, да?
ГАЛЛАХЕР: [глубокий выдох] И да и нет.
ЧИЗМАР: Может, объяснишь?
ГАЛЛАХЕР: Попробую [долгая пауза; постукивание ноги по полу ускоряется]. У меня внутри что-то сломано. Так всегда было, сколько себя помню. С головой что-то не то. Все… не так, как надо.
ЧИЗМАР: Продолжай.
ГАЛЛАХЕР: Как бы лучше объяснить… Я много об этом в книжках читал, понимаю, что звучит как клише, но…
ЧИЗМАР: В книжках?
ГАЛЛАХЕР: В книжках о серийных убийцах.
ЧИЗМАР: Ты узнал из этих книг что-нибудь о себе?
ГАЛЛАХЕР: [пауза] Что я такой не один.
ЧИЗМАР: Наташа была первой? Или до нее были другие?
ГАЛЛАХЕР: [качает головой] Я хотел, много думал об этом. Пару раз почти дошел.
ЧИЗМАР: Что тебя остановило?
ГАЛЛАХЕР: Страх. Я боялся пересечь черту. Боялся, что поймают. Боялся, что понравится. Поэтому довольствовался кое-чем другим.
ЧИЗМАР: Животными?
ГАЛЛАХЕР: [кивает]
ЧИЗМАР: В каком возрасте ты взялся мучить животных?
ГАЛЛАХЕР: Мне было восемь или девять.
ЧИЗМАР: И каких зверей ты мучил?
ГАЛЛАХЕР: Самых разных. Рыбок. Лягушек. Кроликов. Потом добрался до кошек и собак. А однажды даже лошадь – ночью, в поле. Это было незабываемо.
ЧИЗМАР: Ты понимал, что это плохо?
ГАЛЛАХЕР: Да.
ЧИЗМАР: И что же, ты думал, с тобой не так?
ГАЛЛАХЕР: Что не так, я не знал… Знал лишь, что нечто во мне… что-то гнусное… оно требовало… И я никому не мог рассказать. Я старался удержать это «нечто» под замком, взаперти, однако мне не всегда хватало сил.
ЧИЗМАР: Тебе нравилось мучить животных?
ГАЛЛАХЕР: Поначалу нет… Но со временем получаться стало лучше и легче.
ЧИЗМАР: Может, такие желания вызваны какими-то происшествиями в детстве? С чего все началось? Что тебя надломило?
ГАЛЛАХЕР: Хочешь узнать, что в моей жизни было сексуальное или физическое насилие? Что меня били родители и запирали в чулане на целый день? Что я упал, и травма головы перепаяла мне мозги? [качает головой] Нет. Ничего подобного.
ЧИЗМАР: Каково твое первое воспоминание об этом «гнусном» внутри?
ГАЛЛАХЕР: [долгая пауза] Мне было семь, я пошел на день рождения к другу. Его старшая сестра качалась на качелях на заднем дворе. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Помню, стою я с бумажной тарелочкой и тортиком на
