Павел Астахов - Продюсер
— Здравствуй, дорогой Кирилл! Как поживаешь?
— Плохо… — плаксиво затянул Фарфоров.
— Ой-ой! Что ж такое, Кирилл Брунович? Кто обидел народного любимца?
Павлов всегда слегка подтрунивал над звездами эстрады и сцены. Если к ним относиться серьезно, то придется самому стать частью шоу-бизнеса. А подобные разговоры будут выглядеть или слишком пафосно, или чересчур пошло. Поэтому Артем выбрал именно такой легкий саркастический стиль. Умных собеседников этот стиль тоже устраивал, а с глупыми Павлов долго не церемонился.
Фарфоров относился к умным и сообразительным, но слишком самовлюбленным. Это порой и становилось его главной проблемой, как в случае с ссорой между ним и покойным продюсером Иосифом Шлицем. Если бы не глупая самонадеянность певца и истерика, которую он устроил в клубе «Гоголефф», не пришлось бы и прятаться за границей.
Кира тяжко вздохнул:
— Артем, я хочу официально тебя нанять!
— Ух ты?! На-а-аня-а-ать? — протянул адвокат.
— Ну, да. Нанять… или там… как правильно? Контракт подписать… заключить… ну я не знаю! Ты сам все знаешь, Тема! Ты же адвокат, а не я.
— То-то и оно, Кирюша. Ладно, говори, что такое случилось?
— Я устал бегать от этого палача! — выкрикнул певец.
— Какого еще палача? Ты о ком?
— Ну, этот… из Генеральной прокуратуры. Агутин, кажется?
— А-а-а? Муж Варум? — продолжал прикидываться Павлов.
У него было несколько свободных минут до назначенной в офисе встречи, и Артем не отказывал себе в удовольствии слегка поподтрунивать над звездным Фарфоровым. А тот уже не на шутку расстроился. Видимо, нервы не выдерживали.
— Если бы! Никакой он не муж Маньки! Он… он… сука он! Вот кто. И муж суки!
— Ну, ну, Кирилл. Спокойнее! Нас же люди слушают. Выражайся прилично.
— Как?
— Здрасьте! Ты в школе, что ли, не учился? Как выражаться, тебя учить…
— Не-е-е-ет! Я не об этом. Я не понял, какие люди нас слушают.
Артем не мог сдержать смешок, а потому откашлялся и серьезно пояснил бестолковому певуну:
— Видишь ли, Кириллка, если ты звонишь из-за границы, да еще в офис адвокату, то должен понимать, что в разговоре примут участие молчаливые, но о-о-о-очень серьезные люди. Продолжать объяснять? Или сам догадался?
— А-аа-а? Понял. Но ты меня совсем запутал, Павлов! Я же тебе говорю, меня достал этот следак. Ты мне должен помочь. Он же меня в тюрьму… в наручники… под суд… а я не могу! Не могу! Не хочу я в тюрьму! Я же звезда! А он, наоборот, не звезда, а… — Фарфоров перешел к своим любимым рифмам, но Павлов тут же его перехватил:
— …а выпал из гнезда. Ты это хотел сказать? Чем же я тебе могу помочь?
— Можешь, можешь, Тема! Я хочу вернуться в Россию. Мне надо к моим зрителям, поклонницам…
— И поклонникам, — серьезно добавил Павлов, отчего Фарфоров застонал:
— Да! Да! И к поклонникам! Придумай что-то, адвокат Павлов! Умоляю тебя. Я тут сдохну от тоски. От этих вонючих устриц, лобстеров, шампанского…
— Сочувствую тебе, Кирилл. Хорошо, поможем узнику совести избавиться от буржуазных изысков и вечного кайфа.
— Так ты поможешь? — не верил своим ушам певец.
— Помогу. Но, прежде всего, у меня для тебя две новости. — Павлов сделал паузу, предоставляя Фарфорову возможность пофантазировать.
Но с воображением у народного любимца в данный момент было неважно, и он снова застонал:
— Ну, какие еще новости? Плохая и очень плохая? Или плохая и хорошая? — с надеждой переспросил расстроенный Фафа.
Павлов хмыкнул:
— Вижу, что вы, товарищ народный артист, действительно в шоке. А звезде шок противопоказан. А что касается новостей, то их правда две. Одна хорошая, а другая тоже хорошая.
— Говори!!!
— Первая — дело Шлица прекращено.
— Как?! Значит, я больше не обвиняюсь в убийстве?!
— Точно. А теперь слушай вторую. В Америке обнаружилось завещание Иосифа Давыдовича. По нему все имущество завещано сыну.
— И что же здесь хорошего?
Фарфорова, честно говоря, устраивала и первая хорошая новость. Но чисто машинально он продолжал спорить.
— А то, что в завещании и про тебя сказано, Кирилл, — терпеливо разъяснил Павлов, — есть в наследстве один предмет, который Ося завещал вам, Кирилл Брунович.
— Предмет? Какой предмет? Книгу, что ли? Темочка, не тяни, дорогой!
— Ну у тебя и фантазия! Книгу?! Бери выше! Звукозаписывающую студию в центре. Особняк в три этажа. Ну? Как тебе такой «предмет»?
— Шутишь? — осторожно и очень напряженно переспросил певец.
— Нет. Не шучу. Серьезно. Меня Виктория просила тебе лично это сказать, только вот ты меня чуток опередил. Позвонил первый. Так что, Кирилл, собирай чемоданы и прыгай в самолет. Да поскорее.
— Артемушка, родной! Я тебя расцелую!
— Но-но! Это уже слишком, Фира! Здесь тебя другие ждут, чтобы расцеловать и… ну, и так далее… Так что давай, выдвигайся.
— И все равно. Вернусь и зацелую! Лечу, дорогой мой адвокат. Как только рейс узнаю, сразу наберу. Только ты мобильный не выключай, как сегодня утром, и не переадресовывай. Пока!
Счастливый певец даже не дождался ответа и, похоже, уже мчался в ближайший аэропорт Лазурный Берег.
Звезда
Восторженные таблоиды, боевые листки желтого жанра и прочие передовики скандально-гламурного печатного фронта наперебой обсуждали неожиданную развязку «Дела Шлица». Причем обсуждалось не столько само убийство, о котором уже все было сказано, сколько спор вокруг наследства и, главное, неожиданное решение: передать недвижимость Фарфорову.
Нетерпеливая звезда Фарфорова взошла во весь свой жар и свет. Газеты пестрели сообщениями о внезапном богатстве, свалившемся на голову «Зайки Кирилла». Не сдержанный в своей саморекламе певец растрезвонил по всему свету, что стал наследником Шлица. При этом неизменно добавлял: «Единственным!» С поправкой на то, что сын Иосифа был несовершеннолетним и не мог вступить полностью в наследные права, так и выходило.
Надо сказать, Кирилл всегда отличался особой способностью рекламировать любое свое приобретение. Приобретал же он много и часто: и когда стремительно поднимался по эстрадной лестнице, завоевывая концертные залы и стадионы, город за городом, страну за страной, и когда он неожиданно женился на Примадонне отечественной эстрады, а затем так же внезапно расстался с ней. Даже во время провокационного скандала, устроенного противниками Киры, когда столь же нахальная, сколь и настойчивая журналистка допекла его настырными и глупыми вопросами, Кира вышел с приобретением.
Да, нервный срыв привел Фарфорова на скамью подсудимых и обошелся ему штрафом и условным лишением свободы на полтора года. Подобные просчеты публика не прощала многим прежним кумирам. После такого гораздо более яркие американские, французские, итальянские и российские звезды закатывались навсегда. Однако и здесь Фарфоров только выиграл, триумфально вернувшись спустя год на большую эстраду с новым талантливым и эффектным турне по стране. Теперь публика еще более жаждала увидеть возвращение «уголовника Фарфорова». И он не обманул своих верных поклонников.
Последние годы не все шло гладко; Фарфоров не слишком удачно занялся продюсерским ремеслом и постепенно даже впал в апатию. Но судьба, столь часто благоволившая певцу, снова преподнесла подарок: сперва в виде уголовного преследования со стороны следователя Агушина, а затем полного оправдания, снятия обвинений и награды в виде баснословного наследства Шлица.
Довольно глупо с его стороны было бы промолчать в такой ситуации. И он не молчал. Больше суток он вещал всевозможным журналам, газетам и телеканалам про свою Фортуну и дружбу с покойным продюсером Шлицем. Раскрыв рот после беседы с Артемом Павловым, Кирилл Фарфоров уже его не закрывал: ни на Лазурном Берегу, ни в самолете до Москвы, ни тем более в свете множества встречающих его в Домодедово фотовспышек.
— Да, друзья мои! — махал он рукой журналистам. — Кирилл Фарфоров всегда возвращается победителем! Всегда! Скажите это всем!
А там, на стоянке перед аэропортом, уже стоял его роскошный белый лимузин, возле которого визжали от восторга бог весть как узнавшие о прилете Кирилла преданные поклонники и поклонницы.
— Ки-рилл! — скандировали они.
— Ки-рилл!!
— Ки-рилл!!!
— Я здесь, любимые мои! — слал воздушные поцелуи Киря, проходя паспортный контроль.
— Я здесь, обожаемые мои! — чуть не плакал он от умиления, параллельно руководя получением своего немалого багажа.
— Я здесь…
Продюсер № 1
Понятно, что светская тусовка и народные массы после услышанной, прочитанной и даже увиденной по центральным ТВ-каналам новости пребывали в легком смятении. Одним из первых об этой новости узнал Корней Львович Фрост. Прочитав в утреннем выпуске его же собственной газеты «СССР — самые свежие сплетни родины» ту же самую новость, он вдребезги разбил стоявший на столе хрустальный глобус с надписью «Number ONE Producer of the World», что соответствовало названию его основного телеканала. Осколки былого величия разлетелись по кабинету, оставив вмятину на ореховой стене напротив стола. На звон и грохот в кабинет заглянула встревоженная секретарша, но поспешила спрятаться за дверь от замахнувшегося статуэткой «ТЭФИ» теперь уже в ее сторону разъяренного босса.
