Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...
Одри слегка отстранилась. Интересно, подумала она, в нем говорит ревность или просто мужское любопытство? Она вспомнила искаженное от ярости лицо Антуана, когда тот выкрикнул имя своего бывшего школьного приятеля, и остановилась на первом варианте ответа. Она с сожалением подумала, что тень Антуана только что сломала те защитные барьеры, возведенные ими самими, которые отгораживали их от реальности несколько часов. И слегка рассердилась на Николя за то, что тот не сказал ничего более подходящего, пусть даже банального, например: «Это было чудесно…»
— Но ты мне тоже ничего не рассказал…
— О чем?
— О том, что было у тебя с Клеанс Рошфор… помнишь, мы договорились на вечеринке? «Баш на баш».
Теперь он отстранился и слегка приподнялся, отчего ее голова, лежавшая на его предплечье, скатилась на подушку. От неожиданности Одри задела рукой пепельницу и едва ее не опрокинула.
— Клеанс… — задумчиво выдохнул он вместе с клубом дыма.
— Да. Ты так и не вернул мне долг.
Он кивнул и снова подложил руку ей под голову.
— Это продолжалось довольно долго… Между Клеанс, Антуаном и мной. И другими тоже. С некоторыми из них ты встречалась на вечеринке. Я их знаю с шестого класса, но они познакомились друг с другом гораздо раньше. Может быть, еще до школы… У меня был особый случай: моя мать устроилась на работу в «Сент-Экзюпери», и только поэтому меня туда зачислили.
Одри не стала говорить ему о подобных «бонусах» для нынешних учащихся, спонсором которых якобы стала фирма «Гектикон».
— Мы были из разных слоев общества. Клеанс принадлежит к одной из самых знатных и богатых бургундских семей, отец Антуана был известный предприниматель. И другие — Джереми, Дометилль… — Николя на миг замолчал, и Одри поняла, что он хотел назвать и другие фамилии, но все же решил этого не делать, — были из той же публики: «сын таких-то», «дочь такого-то»…
Первое время мне сложно было среди них освоиться. У меня не было друзей, я чувствовал себя не в своей тарелке. А потом случайно познакомился с Клеанс. Именно случайно, потому что мы учились в разных классах — я был на год старше. В медпункте, представь себе.
Одри закрыла глаза, слегка убаюканная его негромким голосом.
— Конечно, я знал, кто она. Ее все знали. Ее нельзя было не заметить… Да ты и сама недавно в этом убедилась — она даже сейчас красива. И ее манера держаться… — Николя снова умолк. — Но все же сейчас она именно женщина, — добавил он после короткой паузы, и Одри поняла, что он имеет в виду: в лице Клеанс Рошфор не оставалось ни малейшего следа свежести, благодаря которой некоторые женщины и после сорока выглядят молодо, несмотря даже на морщины. Но красота Клеанс была холодной, лишенной малейшей живости.
— Мы вместе стояли в очереди и разговорились — так все и началось, — продолжил рассказ Николя. — После этого многое изменилось: меня признали своим… не сразу, конечно, но в конце концов я этого удостоился. Стал одним из избранных — то есть избранников Клеанс Рошфор. Самой красивой, самой богатой…
Со временем я понял, что у всех учеников «Сент-Экзюпери» есть нечто общее. Точнее, у некоторых из них… Такие вещи, о которых я даже не подозревал… Но это ведь одно из свойств тумана, не так ли? Он соединяет между собой людей, которые в других обстоятельствах едва ли даже здоровались бы друг с другом…
Одри поняла, что последние фразы Николя произносил не столько для нее, сколько для себя.
— И что именно общего?
Он вздохнул.
— У всех нас детство было… не таким, как у большинства детей. Но это личные истории, довольно запутанные…
Она поняла, что он не хочет откровенничать на эту тему, и решила не настаивать.
— Итак, я вошел в круг избранных. Нечто вроде… тайного общества.
От удивления Одри даже открыла глаза.
— Тайное общество?
Николя слегка усмехнулся, но Одри поняла, что это не самое легкое из его воспоминаний.
— Ну да, что-то вроде тех сообществ, какие бывают в американских университетах. Мы встречались, болтали о разном…
— Так что же здесь тайного?
— Ну, во-первых, мы пили и курили… а во-вторых, баловались магией.
— Магией?
— Да… если можно это так назвать. Местные жители всегда были к этому склонны…
Он помолчал, потом заговорил снова:
— В общем, это был бурный период. И, как я уже говорил, я был влюблен в Клеанс. Мы все были в нее безумно влюблены. В то время мы играли в очень захватывающие и, как я теперь понимаю, весьма опасные игры.
Снова пауза. Одри кусала себе губы, чтобы удержаться от вопросов. Но Николя, как и любой хороший писатель, был хорошим рассказчиком. По мере того как он говорил, загадок становилось все больше, и Одри все сильнее горела нетерпением узнать отгадки. Что за опасные игры? Для чего?
— Клеанс была столь же красивой, сколь и взбалмошной. Она встречалась со мной, потом с Арно, потом опять со мной, потом с другими… Она нас всех свела с ума. Некоторое время она встречалась с Антуаном, но недолго — в те времена никто бы не мог подумать, что именно за него она выйдет замуж. Мне кажется, каждый из нас втайне говорил себе: на самом деле в глубине души она любит только меня… и вернется ко мне, когда все это закончится…
Он снова усмехнулся, на сей раз с какой-то грустной нежностью.
— Так или иначе, она вернулась не ко мне. Да и ни к кому. После лицея она уехала учиться в другой город. Остальных тоже разбросало… Несколько лет спустя я узнал, что она вышла замуж за Антуана. Почему, я, видимо, так никогда и не узнаю. Но даже сейчас я не уверен, что она любила его больше остальных… Может быть, разорение родителей заставило Антуана решительнее других двигаться к цели — жениться на Клеанс и разделить с ней ее богатство, ее статус?..
Они пригласили меня на свадьбу. Но я не приехал. Лавилль-Сен-Жур уже казался мне таким далеким… Я начал писать свой первый роман, окунулся в лихорадку парижской жизни — все это казалось мне гораздо интереснее, чем возвращение в туман…
И с тех пор мы не встречались — до совсем недавнего времени, когда я встретил Антуана, несколько недель назад…
Молчание.
Одри чувствовала, что эта история слово начертана пунктирными штрихами: в ней было множество пробелов. Почему он так долго не приезжал в Лавилль? Почему ни единым словом не обмолвился о своем детстве? И об «опасных играх»? Что это было — сексуальные эксперименты с оттенком извращения? Игры молодой девушки, очень красивой, очень богатой, более взрослой, чем ее партнеры, которой нравилось использовать свою власть над ними, не считаясь с их чувствами?
— Ты ведь не все мне рассказал? — проговорила она, по-прежнему не поднимая головы от его плеча.
— А надо было?
— Так, значит, Антуан к тебе ревнует из-за Клеанс? — спросила она вместо ответа. — Он думает, что она больше хотела за тебя выйти замуж?
— С чего ты взяла?
Одри покусала губы.
— Он устроил мне сцену. Из-за тебя.
Она почувствовала, как тело Николя напряглось.
— Выходит, ты с ним встречалась?
— Да, я была его любовницей, — вздохнула Одри с сожалением. — Маленький неверный шаг… и большая глупость.
— Из-за того, что он твой начальник?
— Из-за того, что он неподходящий для меня человек. Из-за того, что он женат. Из-за того, что я к нему ничего не испытываю. — Помолчав в нерешительности, она произнесла: — И из-за того, что он, мне кажется, занимается какими-то темными делами.
Николя ничего не сказал, но Одри почувствовала, как его сердце застучало быстрее.
— С этим покончено, — добавила она. — Когда я ему об этом сказала, он и устроил мне сцену.
Одри ждала какой-нибудь реакции, но напрасно. Она колебалась: стоит ли сказать о том, что Антуан недавно следил за ней, там, на парковке рядом с домом? Наконец она решила, что не стоит. Антуан обладал какой-то темной, пагубной аурой. Затем она почувствовала, как Николя осторожно гладит ее по волосам, и это ее немного успокоило.
— Твой новый роман будет о тех временах? — спросила она. — Поэтому ты и приехал сюда за вдохновением? Вспомнить молодость?
— Да… о молодости там кое-что будет, — ответил он и тихо добавил: — И не только.
— И когда я смогу его прочитать? Мне уже не терпится… — улыбаясь, сказала Одри.
Николя тоже улыбнулся.
— О, ты его прочтешь раньше всех. Хотя по мере того, как я его пишу, мне все больше кажется, что это будет не так уж увлекательно…
— Я понимаю, что ты не хочешь делиться подробностями, но… скажи мне хотя бы название.
После недолгого молчания Николя произнес:
— Однажды случится ужасное…
— Ты о чем?
— Это заголовок. «Однажды случится ужасное». Фраза из прошлого, застрявшая в памяти: «Однажды случится нечто ужасное, и…
— …и с тех пор уже ничто не будет так, как прежде», — закончила Одри.
