Джон Гришэм - Время прощать

— Зачем вам это? — спросил Джейк.

— Тоскую по работе. И я еще не настолько стар, чтобы днями напролет сидеть на крыльце. Вы меня поддержите?

Единственным ответом могло быть «да», и Джейк без запинки произнес:

— Конечно, вы же знаете, что поддержу. Но как?

— Морально, Джейк, по крайней мере для начала. Как вы знаете, чтобы восстановиться в правах, я должен сдать экзамен. Немалый подвиг для такого старого хрыча, как я.

— Когда-то вы его сдали, сдадите и теперь, — отозвался Джейк с подобающей уверенностью.

На самом деле он сильно сомневался, что Люсьен выдержит процедуру, начиная с полугодового периода нудной самостоятельной зубрежки и заканчивая отказом от своей вечной браги.

— Значит, вы на борту?

— На борту-то я на борту, Люсьен, но что будет после того, как вы восстановитесь в правах? Заберете контору обратно? Захотите, чтобы я стал у вас мальчиком на побегушках? Мы вернемся к тому, с чего начинали восемь-девять лет назад?

— Не знаю, Джейк, но мы как-нибудь все уладим.

Джейк пожал плечами:

— Да, я с вами и помогу всем, чем сумею.

Второй раз за утро Джейк в собственном офисе протягивал руку помощи начинающему юристу. Кто следующий?

— Спасибо, Джейк.

— Раз уж вы здесь, несколько вопросов внутреннего распорядка. Рокси уволилась, Порция временно будет исполнять обязанности секретаря. У нее аллергия на сигарный дым, поэтому, пожалуйста, выходите курить на улицу. И держите руки подальше от нее. Она шесть лет прослужила в армии, понимаете? Навыки рукопашного боя плюс карате… И она не мечтает о том, чтобы мерзкий белый старик лапал ее. Только троньте, она выбьет вам зубы, а затем подаст на меня иск за сексуальные домогательства. Усвоили?

— Она так сказала? Клянусь, я ничего такого не делал.

— Это лишь предостережение, Люсьен, договорились? Не прикасайтесь к ней, не отпускайте в ее присутствии грязных шуток, сомнительных комментариев, даже не ругайтесь. И не вздумайте пить и курить рядом с ней. Ей нравится профессия юриста, и она хочет им стать. Обращайтесь с ней как с профессионалом.

— Я думал, мы с ней прекрасно ладим.

— Возможно, но я ведь вас знаю. Ведите себя прилично.

— Постараюсь.

— Не постарайтесь, а сделайте как я говорю. А теперь прошу извинить, мне надо вернуться к работе.

Выходя, Люсьен пробормотал достаточно громко, чтобы Джейк услышал:

— У нее отличная задница.

— Прекратите, Люсьен.

Обычно в пятницу после полудня невозможно было найти судью в здании суда или адвоката в его конторе. Все они линяли кто куда, выходные начинались рано. Ловилось много рыбы. Выпивалось много пива. Множество дел откладывалось до понедельника. А уж в сумрачную промозглую январскую погоду по пятницам во второй половине дня и юристы, и не юристы тихо закрывали свои заведения, и площадь пустела.

Прибыв в четыре часа дня, Джейк застал судью Этли на переднем крыльце. Он сидел в кресле-качалке, закутанный стеганым одеялом. Ветра не было, и облако сигарного дыма неподвижно висело над ступеньками. На табличке над почтовым ящиком значилось название усадьбы «Мейпл ран».[17] Это был внушительный старый, помещичий дом с георгианскими колоннами, но уже «подержанный», с разболтанными ставнями — таких в Клэнтоне и вообще в округе Форд имелось множество. Отсюда виднелась крыша Хокат-хауса, расположенного неподалеку.

Рубен Этли зарабатывал восемьдесят тысяч долларов в год как судья, но на поместье тратил самую малость из этой суммы. Его жена умерла много лет назад, и по заросшим клумбам, продавленной плетеной мебели на крыльце, прохудившимся занавескам на окнах верхнего этажа можно было понять, что дому недостает заботливой женской руки.

Судья жил один. Домработница, много лет прослужившая в доме, тоже умерла, и он не потрудился найти новую. Каждое воскресное утро Джейк встречался с ним в церкви и наблюдал, как год от года ветшал его внешний вид: костюмы становились все менее чистыми, рубашки все хуже накрахмаленными, узел на галстуке все менее тугим, и зачастую ему явно требовалось постричься. Было видно, что проверить, как он выглядит, выходя из дома, некому.

Судья не слыл любителем выпить, но почти каждый день к вечеру, особенно по пятницам, позволял себе стаканчик виски. Не спрашивая, он щедро налил Джейку тоже и поставил на столик между ними. Обсуждение дел с судьей на крыльце его дома подразумевало и этот непременный стаканчик. Судья откинулся на спинку любимого кресла-качалки и сделал большой глоток.

— Ходят слухи, Люсьен зачастил к вам в контору в последнее время.

— Это его контора, — ответил Джейк.

Оба смотрели на лужайку перед домом, уныло-коричневую посреди мертвящей зимы.

«Но если виски не подействует быстро, — подумал Джейк, не утепленный одеялом, — придется попросить перейти в дом».

— Чем он занимается? — спросил судья Этли.

Они с Люсьеном были старыми знакомцами, и в истории их отношений имелись разные главы.

— Я попросил его просмотреть записи, которые касаются владений Сета Хаббарда, в поземельных книгах, и сделать еще кое-какие изыскания — рутинная юридическая работа.

Джейк никому, особенно судье Этли, не открыл бы информацию, полученную утром от Люсьена. Если бы прошел слух, что Люсьен Уилбэнкс собирается вернуться, большинство местных судей подали бы в отставку.

— Будьте с ним осторожны. — Судья Этли в очередной раз выдал совет, которого у него не просили.

— Он безопасен, — ответил Джейк.

— Он не бывает безопасным, — возразил судья, взбалтывая кусочки льда в стакане — холод снаружи был ему нипочем. — Что слышно о поисках Энсила?

Джейк, напротив, постарался выцедить неразбавленный виски из-под кубиков льда. От холода у него сводило зубы.

— Немного, — ответил он. — Наши люди отыскали его бывшую жену в Гэвлстоне. Она нехотя призналась, что вышла замуж за человека по имени Энсил Хаббард тридцать пять лет назад. Они прожили вместе три года, родили двоих детей, после чего он сбежал из города. С годами задолжал ей целое состояние по алиментам, но она махнула на это рукой. Похоже, уже лет пятнадцать как он сменил имя и ушел в подполье. Мы продолжаем копать.

— Эти ваши люди, они из округа Колумбия?

— Да, сэр, из фирмы, где работают бывшие сотрудники ФБР, специализирующиеся на розыске пропавших. Не знаю, насколько они хороши, но точно знаю, что до́роги. У меня тут счет, который надо оплатить.

— Продолжайте работать в этом направлении. Для суда Энсил жив, пока не доказано обратное.

— Свидетельства о смерти просматривают во всех пятидесяти штатах и в десятке зарубежных стран. Это требует времени.

— Как продвигается предварительная дача показаний?

— Быстро. Странное это дело, судья: все причастные к нему адвокаты заинтересованы, чтобы процесс начался как можно скорее. Много ли таких дел было в вашей практике?

— Пожалуй, ни одного.

— Во всех участвующих юридических фирмах это дело считается приоритетным, так что в известной мере все действуют заодно.

— И никто не пытается затягивать время?

— Никто. На прошлой неделе мы опросили одиннадцать свидетелей за три дня — это всё прихожане, видевшие мистера Хаббарда в церкви утром в день его смерти. Ничего особо интересного или необычного. Все сходятся во мнении, что он вел себя как всегда, никто не заметил ничего странного или эксцентричного в его поведении. К настоящему моменту мы опросили также пятерых сотрудников его конторы, которые встречались с ним накануне того дня, когда он написал завещание.

— Я читал их показания, — вставил судья. — Продолжайте.

— Все активно занимаются поисками экспертов. Я тоже нашел своего почерковеда и…

— Почерковеда? Они ставят под сомнение, что это рука Сета Хаббарда?

— Пока нет.

— А у вас есть сомнения?

— Нет, реальных — нет.

— Тогда принесите мне это завещание до начала процесса, я хочу взглянуть. Возможно, нам удастся снять этот пункт заранее. Моя цель загодя сгладить все шероховатости и сделать процесс насколько возможно предсказуемым.

Судья Этли даже написал книгу о «сглаживании шероховатостей» в судебных делах. Он ненавидел попусту тратить время, как терпеть не мог многоречивых адвокатов-пустозвонов. Давно, сразу по окончании юрфака, Джейк стал свидетелем, как судья Этли поставил на место плохо подготовившегося адвоката, который пытался наводить тень на плетень с помощью неубедительных доводов. Когда тот в третий раз повторил одно и то же, судья холодно перебил его вопросом: «Вы принимаете меня за слабоумного или за глухого?» Потрясенный и благоразумно воздержавшийся от ответа адвокат лишь посмотрел на него, не веря своим ушам. «Мой слуховой аппарат прекрасно работает, и я не идиот, — продолжил судья. — Если вы повторитесь еще раз, я вынесу решение в пользу противной стороны. А теперь продолжайте, сэр».