Линда Фэйрстайн - Костяной склеп
— Своему начальнику я сказала, что мне нужно срочно выехать в Гренландию, проведать заболевшего родственника, — сказала Клем. — Местного телефона я не оставила. Сказала, что связь с ними буду поддерживать по электронной почте.
— А что будет отвечать секретарь в случае, если кто-то о вас спросит?
— Такая роскошь не для меня. Вместо секретаря о моем отсутствии доложит автоответчик. Я просто надиктовала новый текст сообщения.
— Кому-нибудь известно, где вы остановились в Нью-Йорке?
— Откуда? Я сама об этом не имела понятия, пока вы не подвезли меня к отелю.
— Тогда приступим к работе? — предложила я. — Мне надо ненадолго зайти к окружному прокурору. Узнаю его мнение, как лучше поступить с моей группой поддержки на площади.
Роуз Малоун я застала расшнуровывающей кроссовки. На работе она переобувалась в туфли на высоком каблуке, выгодно подчеркивающие длину ее великолепных ног.
— Тебе стоило продефилировать так перед толпой моих обожателей, — улыбнулась я. — Босс когда будет?
— Вчера он выступал с речью на церемонии вручения дипломов в Стэнфорде. Сегодня вылетает обратно, так что его вообще не будет на работе. — Она выпрямилась и, наклонившись ко мне через стол, прошептала: — Маккинни уже прибегал к нему по поводу демонстрантов. Вроде он уже приказал командиру бригады Пятого округа выставить у центрального входа полицейский кордон и отодвинуть крикунов подальше от здания. Собственно, этим и будут исчерпаны «меры безопасности» со стороны полиции. По крайней мере, эти типы хоть не будут маячить перед носом судей и членов большого жюри.
— Роуз, по-твоему, у них есть какие-то выходы на людей из апелляционного суда? Свидетелей нет, невменяемых нет, предмета спора как такового тоже нет.
— Твоя жизнь без таких моментов была бы гораздо скучнее. Согласись, это тебя бодрит.
— Да, мне нравится, когда мне бросают вызов, мне нравятся нестандартные расследования, мне нравятся люди, с которыми работаю. Но эти? — Я указала пальцем на тротуар под окнами кабинета. — С этими разве можно бороться? Если наш великий начальник потребует меня на ковер, скажи ему, что я выполню все, что он сочтет нужным. А еще скажи, что к концу недели мы должны получить кое-какие результаты по делу об убийстве Грутен.
К моему возвращению Клем в кабинете была уже не одна. Компанию ей составил Майк.
— Внизу собрались желающие тебя выпороть, — сообщил он. — Я уж было подошел к ним на приличное расстояние, чтобы парочкой выстрелов рассеять толпу, но подумал, а вдруг мне подфартит и я подстрелю кого-нибудь из этих буйных.
— Я попросила Клем подправить первое письмо…
— Видел-видел. Хэнк Брок тут уже был, подкрутил время на твоем компьютере. Просил передать, что оно будет таким, словно Клем сейчас в Лондоне. То, что нужно, да?
— Отлично, — кивнула я. — Тогда я поднимусь в зал суда. Возможно, там уже собрался кворум большого жюри. — Мне очень хотелось поскорее разделаться с этим. — Надо бы подписать пару ордеров для осмотра Музея естествознания. Итак, нам нужен детальный план здания и список помещений, которые могут быть использованы как частные хранилища.
— Первая рыбка клюнула, — объявила Клем. Подняв голову, я увидела, что она раскрыла только что поступившее сообщение.
Она зачитала его вслух:
— «Когда вы приезжаете и где думаете остановиться? Может, встретимся в кафе? Катрина была очень милой девушкой. А полиция, похоже, может запороть все расследование. Нам с вами имеет смысл прежде кое-что обсудить».
— Кто автор?
— Женщина, которая работает на Пьера Тибодо. Ева Дрекслер.
33
— Продолжайте с ней переписку, — попросил Майк. — Выяснилось, что именно она воспользовалась пропуском Катрины, чтобы попасть на то январское собрание в Британском музее. При следующей встрече мы с Куп ее обязательно расспросим об этом.
Мне вспомнилось, что Рут Герст окрестила Дрекслер Язвой.
— Как, по-вашему, этот приказ Тибодо она исполнила из собачьей ему преданности или же из тех соображений, что для нее это чудная возможность утешить вдовца и между делом занять в его сердце место Пенелопы?
— И в продолжение твоей мысли, что, если она решила, будто Катрина к нему слишком близко подступила? Знаешь, уж если Ева действительно способна сама поднять крышку саркофага, то я готов проглотить свою полицейскую дубинку. Хотя вообще-то у нее мог быть сообщник…
— Человек, упавший с крыши? — предположила я.
— Бермудес.
— Вспомни, ведь именно она первой приехала к нему в больницу, верно?
— Да, хотя это можно рассматривать и как ее обязанность.
— Кстати, ведь Тибодо нам признался, что он на самом деле никуда в пятницу не выезжал. Так что он бы и сам это мог сделать. Вдруг Ева использовала в качестве грубой физической силы его самого?
— О чем вы? Кто и откуда упал? — Клем непонимающе смотрела на нас.
Рассказав о происшествии, случившемся в пятницу в Метрополитен, я спросила, не слышала ли она прежде имя Бермудеса. Потом зашла в кабинет Лауры и взяла у нее папку с новыми пресс-релизами на криминальные темы, которые служба общественной информации каждое утро размножала и рассылала главам всех отделов. После трехдневных выходных папка оказалась довольно увесистой. В ней были собраны статьи обо всех случаях поножовщины, огнестрельных нападениях и сексуальных преступлениях, произошедших с утра пятницы.
Я просмотрела материалы, имевшие отношение к расследованию дела Грутен и потому скрепленные в одну подшивку. Воскресная «Дэйли ньюс» рядом с некрологом о Пабло Бермудесе поместила небольшую, на три абзаца, статью, где цитировался Тибодо, выражавший сожаление по поводу трагического происшествия.
— Вы его когда-нибудь видели? — спросила я Клем, показывая фотографию разбившегося рабочего, на которой он был снят вместе с женой во время отпуска в Сан-Хуане за несколько недель до своей смерти.
— Лицо как будто знакомое. — Клем взяла статью и внимательно вгляделась в снимок. — Рабочие из Метрополитен частенько появлялись у нас в подвале. Они доставляли и уносили экспонаты. Те из них, кто пообщительнее, подходили к нам, интересовались выставкой. Некоторые даже просили разрешения прийти с детьми, чтобы показать им сам процесс подготовки.
— Вы считаете, Катрина была с кем-нибудь из них знакома?
— Даже не представляю. Хотя она, в принципе, не из тех людей, которые свободно общаются с незнакомцами. Но после изнасилования Катрина не могла оставаться в подвале одна. Всегда старалась находиться с кем-то из коллег. В тех помещениях к вечеру становится довольно жутко.
«Да уж, мне тоже так показалось», — подумала я про себя.
— Как мне ответить Еве?
— Вы с ней поддерживали какие-нибудь отношения, когда работали в Музее естествознания? — спросила я.
— Не столько отношения, сколько рабочие контакты. Да, мы с ней встречались на нескольких заседаниях, я должна была отсылать ей копии своей корреспонденции по совместной выставке, но ничего личного.
— В таком случае ее можно просто поблагодарить за письмо. Сообщите ей, что ваши планы еще окончательно не определились. Кстати, может быть, ей стоит написать, что вы уже в Гренландии, если она вдруг захочет связаться с вами в Лондоне. — Я подмигнула Майку. — Похоже, она боится упоминать имена «кистоунских копов».[101] Думаю, тебе нужно бросать валять дурака и наконец серьезно заняться этим делом.
Клем вернулась к компьютеру и набрала ответ Еве Дрекслер.
— Еще одно сообщение. Ба, да оно от Зимма! Он хочет, чтобы я отвела ему один из вечеров. Очень предусмотрительно с его стороны не звать меня в музей. Может плохо сказаться на его репутации.
«Странно, — подумалось мне. — Кажется, Зимм должен был вскоре перейти на новую работу в Чикаго, так чего бы ему переживать за свою репутацию?»
Зачитав письмо вслух, Клем распечатала его.
— По мнению полиции, Катрина была отравлена, пишет Зимм. За каждым из них лично следит Мамдуба. Сотрудникам музея запрещено разговаривать с полицией в его отсутствие. Доступ в запасники и хранилища ограничен. Никакого хождения по лабораториям и подсобным помещениям. Соболезнует мне, так как знает, что мы с Катриной были очень близки. Ну и все в таком духе.
Все-таки странная вещь эта электронная почта, если судить по нашим расследованиям, где так или иначе всплывал Интернет. Незнакомые люди легко завязывали контакты путем простого обмена сообщениями. Иногда же благодаря этому безличному посреднику они доверяли друг другу такое, чего бы ни за что не высказали тому же собеседнику, к примеру, по телефону или при личной встрече. В общении по сети многие барьеры, свойственные традиционному общению, куда-то исчезают, и именно на это обстоятельство я очень рассчитывала сегодня.
