Ник Гоуинг - Петля
— Значит, это Наташа! — злобно закричал Марченко. — Эта блядешка предала меня, не так ли? — Из окна Марченко высмотрел Полякова, приближавшегося к моргу, и встретил его на лестничной площадке. — Эта телка раскрыла мой план послать тебя обратно в Узбекистан, чтобы прикончить Раджабова, так, что ли? — Марченко стоял на лестнице, как на трибуне, и Поляков удивился, слушая его откровенные обвинения и откровенное хамство. Поляков видел, что половина сотрудников морга остановилась и наблюдала, как Марченко бушевал над их головами. Но Поляков продолжал идти, пробираясь между носилок с трупами, все еще стоявшими в проходе. Марченко находился на десять ступенек выше, откуда он и вещал.
— Я не могу вам ответить, — спокойно произнес Поляков. Он оставался абсолютно невозмутимым, надеясь тем самым унять Марченко.
Это помогло. Генерал засопел, повернулся и пошел наверх, шагая через две ступеньки.
— Если ты не выдашь эту суку мне, я сам ее достану, — прокричал Марченко.
Поляков не мог простить Наташе предательство. Но и не выдал бы ее. Он не хотел бросать ее на растерзание марченковской своре, по крайней мере, сейчас. У него были собственные планы в отношении любовницы. Он расплатится с ней по-своему и в надлежащее время.
Находившиеся в каморках на Бегах наемники становились опасно возбужденными. Под надзором Барсука они без конца надраивали автоматы, проходили ежедневную тренировку на снегу, повторяли без конца упражнения и затем снова оттачивали приемы. И еще они собрали такое количество угля и дров, что его могло хватить до поздней весны.
Это были здоровые загорелые ребята с незатейливыми мозгами, огромным самомнением, с жаждой деятельности. Назревали трудные времена. Всех охватило нетерпение, когда даже мелкие ссоры превращались в шумные разбирательства, которые разрушили дисциплину в прежней кадровой Советской Армии. В бандитской же гвардии Марченко не было даже официальной офицерской структуры, чтобы хоть как-то соблюдать порядок. Лишь обещанное хорошее жалованье и умелый подход к людям Барсука позволяли сохранять остатки дисциплины и минимально поддерживать так называемый моральный дух.
Барсук громыхнул алюминиевой миской по столу, чтобы призвать к вниманию.
— Товарищи! Вы помните те времена, когда повсюду в аптеках продавались презервативы?
— Нет, — прокричали молодые наемники в один голос, оторвавшись от автоматов, в которые вставляли новые обоймы.
Барсук выбрал одного из тех, кто не кричал «нет», ткнул в него пальцем и усмехнулся.
— А вот этот человек помнит!
Ребята покатились от хохота, и Барсук постарался воспользоваться их настроением.
— Хорошо, товарищи, у меня есть для вас новость. Презервативы не положены таким людям, как вы или я. Мы люди низшего сорта и в счет не идем. Да, товарищи! Гондоны сейчас можно купить только в специальных магазинах. Их продают лишь бывшим членам коммунистической партии по предъявлению членского билета. Вы еще помните о коммунистической партии, товарищи?
— Долой! — закричали в один голос ребята.
— А почему презервативы можно купить теперь только в специальных магазинах? — продолжал свою болтовню Барсук.
— Не знаем, скажи нам, — единодушно откликнулись парни.
— Их продают в специальных магазинах для того лишь, чтобы коммунисты не производили подобных себе. Чтобы таким образом перестройка одержала верх.
Боевики разразились смехом вперемешку с матерной руганью. Они получили хоть какое-то развлечение.
Но, несмотря на свой бодрый вид и пошлые глупые шуточки, Барсук нервничал. Как долго сможет он удерживать этих наемников в загоне, как диких жеребцов? Много ли пройдет времени, прежде чем они возьмут власть, инициативу и оружие в свои не поддающиеся контролю руки?
Барсук скрипел зубами и, видимо, на что-то надеялся. Это было единственное, что он мог сделать, не имея инструкций Марченко или Полякова.
— Поляков!
Окрик Марченко прогромыхал по коридору морга, где полковник пристроился подремать возле комнаты охраны.
— Зайди ко мне.
Ни тон, ни голос Марченко не свидетельствовали о примирении. Поляков наблюдал за реакцией охранников, расположившихся вокруг на ящиках и скамьях. Даже они неодобрительно стали относиться ко все усиливающейся грубости своего командира.
Поляков нехотя сбросил рваное одеяло и устало потащился к генералу.
— У меня есть новая информация о хивинском отряде, — резко произнес Марченко, едва Олег Иванович вошел. — Раджабов разработал план, как покончить со мной и «Братством».
— А почему вы должны верить этой информации? И почему я должен верить вам? — ответил Поляков с необычной для него дерзостью.
— Потому что это надежная информация, Олег Иванович. Мои товарищи в хивинском отряде были правы относительно золота, выкраденного из подвалов раджабовской дачи. Они знали точно, поскольку пользовались сведениями источника, близкого к Раджабову. Именно эти хивинские осведомители прислали мне новые сообщения. — К Марченко, казалось, вернулось самообладание. Он пристально смотрел на Полякова, а тот вспоминал Сукрата.
— Ну, в таком случае информации следует верить, Виктор Петрович, — подтвердил Поляков. — Что же еще они сообщили вам?
Марченко заглянул в свои записки.
— Завтра в девять ноль-ноль… вооруженное нападение на место, где «Братство» хранит золото и твердую валюту… Это все, что мне стало известно. Мало, что ли?
Будучи свидетелем той свирепости, с какой происходило вооруженное нападение банды на раджабовскую шайку, Поляков осознавал, насколько серьезными могли быть масштабы такого налета. А месть Раджабова за разорение его дачи в Хиве и за то, что Марченко захватил их золото, не могла не быть особо жестокой.
— Так где же находится тайник «Братства» с золотом и долларами, о котором вы упоминали, Виктор Петрович?
У Марченко задрожала челюсть. Поляков уже получил подтверждение своих подозрений. Генерал не вернул узбекские ценности в государственные хранилища.
— Он в Архангельском. Под землей в саду на моей даче. Ты и Барсук должны подготовить наших новых боевиков и снабдить их оружием с танковой базы во Владимире. У нас нет времени эвакуировать большие количества золота из бункера, поскольку люди Раджабова уже начали сосредоточиваться в архангельском лесу.
Поляков почувствовал, как напряглись мускулы. Это была война. Самая настоящая война. Вооруженные этнические столкновения в Грузии, Армении или Нагорном Карабахе — это одно. Но мысль о жестокой огневой схватке так близко от Москвы казалась нереальной даже после неудавшегося августовского переворота.
— Вы действительно хотите пойти столь далеко, Виктор Петрович? — осторожно спросил Поляков.
Тот утвердительно кивнул, и Поляков понял, что спорить бесполезно.
— Возьмем пятьдесят человек и бронетранспортер. Противотанковые ракеты, минометы, гранаты, взрывчатку, радиоаппаратуру. Надеюсь, хватит? — Полякову нужно было согласие Марченко.
— Хватит! — ответил Марченко.
Обсуждать было больше нечего. Поляков поднялся со стула, щелкнул каблуками. Он вновь уверовал в своего начальника.
Но Поляков доверился напрасно. Вопрос о мести входил в планы Марченко, а не Раджабова. Снова генерал солгал.
Глава 43
Солнце висело как горящий шар прямо над силуэтом покрытых снегом Ленинских гор.
Поляков не испытывал особого оптимизма. Он понимал, что совершенно нереально расположить боевиков вокруг дачи до наступления темноты. А это означало, что золото может захватить Раджабов как раз в это промежуточное время. Полковник взял свободную «скорую» и приказал Мише как можно быстрее доставить его на место.
На Беговой улице неуклюжее и осыпающееся здание разрушающегося ипподрома возвышалось в морозном воздухе как окоченевший монумент. Скользящая по льду «скорая» делала все возможное, чтобы удержаться на обледенелой колее, окружавшей внешний круг скаковой полосы. Но поездка к баракам боевиков на ипподроме заняла значительно больше времени, чем рассчитывал Поляков. Внутри, в сыром спертом воздухе кирпичных лачуг, он застал наемников, коротающих время за игрой в карты, прослушивающих надоевшие магнитофонные записи и жующих горбушки черствого хлеба. Всеобщее недовольство прямо-таки давило.
— У меня к вам дело, товарищ. Срочно… — Полковник выпалил это, вызвав Барсука наружу. — Предстоит работа! — Он увидел, как просияло лицо у Барсука, словно у ребенка, ожидающего подарок. — Работа серьезная. Сегодня ночью. Многие из этих ребят не вернутся. Это будет, похоже, наихудший вариант партизанской войны — грязной, кровавой, жестокой.
В девять часов наемники ехали на северо-запад от московской кольцевой дороги в чернильно-темные леса Архангельского. Бронетранспортер Барсука — впереди. За ним вплотную следовал тщательно охраняемый «КамАЗ». Замыкали колонну два захваченных у кого-то автобуса, набитых до предела боевиками и их имуществом. Милиция вдоль Ленинградского и Волоколамского шоссе посиживала в своих будках и лениво наблюдала за движущейся колонной. Стражей порядка ничто не обеспокоило, потому что вообще никто ни о чем не беспокоился с некоторых пор.
