Уильям Лэшнер - Меченый
– Страх? – спросила Моника.
– Я никогда не могла от него избавиться, – ответила Лена.
Он всегда был с ней, огромный, сильный, тянущийся к ней, бьющий, хватающий, причиняющий боль. Трогающий ее. Трогающий там, где не должен был прикасаться. Заставляющий делать кошмарные вещи. Она не понимала, была слишком мала, чтобы понять, но даже тогда знала, что все это слишком ужасно, чтобы рассказать кому-нибудь, что он делал с ней сам и заставлял делать ее.
– Кто это был? – спросил я. – Это был Тедди? Тедди Правитц?
– Кто это?
– Теодор.
– Почему вы о нем так думаете и почему называете Тедди Правитцем?
– Тогда его так звали.
– Я этого не помню. Но нет, конечно, нет. Он никогда не прикасался ко мне. Он слушал. Теодор был единственным, кто меня слушал. Он был хороший, угощал конфетами, делал подарки и слушал. Я всем рассказывала, но никто мне не верил, никто. Я рассказывала маме, нашему священнику. Никто.
– А что же Ронни? – сказала Моника.
– Нет. Он тоже думал, что я все сочиняю. А Теодор мне верил. Он спас меня. Увез меня с собой.
– Кто знал, что Теодор взял вас с собой? – спросил я. – Кому Теодор рассказал?
– Никому. Ни маме, ни папе, ни своим друзьям. Никто не знал. Это была тайна. Теодор сказал, что если бы кто-нибудь узнал, то меня сразу вернули бы домой, и ничего бы не случилось, и я снова оказалась бы в его власти на всю оставшуюся жизнь. А если даже и поверили, то забрали бы из дома, его посадили в тюрьму, и семья была бы разлучена. Я не хотела, чтобы он попал в тюрьму, я только хотела, чтобы все прекратилось.
– Тебя обижал отец? – спросила Моника.
– Разве ты не знаешь, Моника? Разве ты не знаешь?
– Нет, не знаю, – ответила она.
– И слава Богу. Значит, это прекратилось еще до твоего рождения. Или это было только со мной, как я всегда предполагала. Больше всего меня пугало, что такое же может случиться с кем-нибудь еще. Но Теодор сказал, что единственный способ остановить это и защитить меня, защитить всех, не дать разлучить семью, – это сбежать. Что все прекратится, если он увезет меня, увезет в безопасное место.
– Кто это был, Шанталь? – спросила Моника. – Кто прикасался к тебе? Кто тебя обижал?
– Ты действительно не знаешь?
– Не знаю. Кто?
– Значит, это прекратилось. Для всех. Какое облегчение! Значит, я все правильно сделала. Я правильно сделала, что сбежала. Сделала правильно для всех.
– Кто это был?
– Мой брат, – сказала она. – Наш брат. Это был Ричард.
– Ричард?
– И никто не остановил его. Возможно, это была ревность. Возможно, он с этим родился, но никто его не остановил. Я хотела убить его, убить себя, пока не появился Теодор.
– Не понимаю, – сказала Моника. – Ричард?
– Он был намного больше меня, такой сильный и такой злой. Я не могла остановить его, просто не могла.
– О, бедняжка! – сказала Моника, Придвигаясь на диване ближе к Лене. – Бедняжка.
Она протянула руки к сестре, обняла ее, крепко прижала. Обе женщины расплакались. Свет тускнеет, камера отъезжает, музыка звучит громче.
Глава 57
– Вы долго жмете на кнопку звонка, это очень раздражает, – послышался голос Лу в громкоговорителе за закрытыми воротами поместья Перселла. – У меня уже разболелась голова. Чего надо?
– Посмотреть новый фильм, поговорить с хозяином.
– Он вас приглашал?
– Конечно, приглашал. Сказал приходить, когда захочу. Сегодня вечером будут хорошенькие женщины?
– На просмотр всегда приходят красивые женщины. Думаете, вам сегодня повезет, Виктор Карл?
– Почему бы нет?
– Я слишком плохо говорю по-английски, чтобы объяснить, почему вам не повезет.
– Хватит скромничать, Лу; по-моему, вы могли бы перещеголять самого Шекспира, будь у вас желание.
– Ну ладно, вы умнее, чем кажетесь, что, наверное, не так уж важно. Я впущу вас, но только не съешьте все мои канапе. Они только для приглашенных гостей.
– Идет, – сказал я.
Секундой позже ворота медленно отворились.
Петляющая неухоженная подъездная дорога, кучка припаркованных машин, швейцар в красной ливрее у переднего входа.
– Помнете бок, наплевать, – сказал я, протягивая ключи слуге. – Она взята напрокат.
Я ожидал увидеть в просторной гостиной толпу завсегдатаев светских тусовок, но она была почти пуста – целующаяся парочка, расположившаяся на полу в углу, изумленный и озадаченный мужчина у окна с выпивкой в руке. Поднос с бутербродами на полуразваленном кофейном столике и Брайс на диване, подобравшая ноги и листающая журнал.
– А где вечеринка? – спросил я.
Брайс подняла глаза и улыбнулась. Почему-то ее улыбка вдруг скрасила мне день. У меня появилось странное ощущение, что это улыбается Шанталь, настоящая Шанталь.
– Не знала, что вы приедете, – сказала она.
– Я тоже.
– Вы привезли маму?
– Она решила остаться и поговорить с Моникой.
– Наверное, это хорошо, – сказала Брайс слегка разочарованным тоном.
– Скорее всего Моника у вас заночует.
– Как в гостинице?
– Примерно так. Мама когда-нибудь упоминала имя Шанталь?
– Никогда. Сегодня она сказала, что придут люди и будут называть ее Шанталь, но потом она все объяснит.
– И у тебя не возникло вопросов по этому поводу?
– Мама – актриса, она всегда играет какую-нибудь роль.
– Она играет их для дяди Теодора?
– Если не слишком занята в офисе.
– Понятно. А где все?
– В просмотровом зале. Внизу, как раз напротив бильярдной. Теодор показывает свой самый новый фильм.
– Почему ты не там?
– Мне не разрешают. Теодор очень строгий.
Я шагнул к ней, наклонился, чтобы видеть ее глаза.
– Что значит строгий?
– Он заботится обо мне, оберегает меня. Не знаю. Он очень добр ко мне, но только чересчур требователен. Любит, чтобы я была рядом, но ничего мне не разрешает. Никаких мальчиков, никаких ошибок в речи. Он как суровый дедушка или что-то вроде того, понимаете? Ну не знаю. Во многих вещах он старомоден.
– Ладно, – сказал я выпрямляясь. – Хорошо.
– Когда вы с Моникой уезжаете?
– Завтра.
– Не опоздайте на самолет.
– Не волнуйся. Где просмотровый зал?
Она кивнула в сторону лестницы. Я сунул в рот канапе и пошел на звуки, доносящиеся снизу. Неприятные, первобытные звуки.
Это была просторная комната с разнообразными креслами и кушетками, расставленными перед огромным экраном. Видеопроектор был прикреплен к потолку, а звук вырывался из подвешенных вдоль стен колонок. Кресла и кушетки в основном были заняты, в воздухе плавал табачный дым, картинка была яркая, диалоги громкие и предельно ясные.
Потому что нет ничего яснее, чем «О, малышка, да, так мне нравится, давай еще раз, а потом еще и еще!»
Хотя работа сделала меня циником, а прожитые годы притупили остроту восприятия, я порой цепляюсь за надежду, что не все так грязно в этом мире, как кажется. И всякий раз, когда надеюсь на это, попадаю в дерьмо.
Новейшее кинотворение Теодора было откровенным порно. Не той фривольностью, которую ханжи в нашей стране называют чернухой, а настоящей жесткой порнографией, которую не увидишь даже на ночном телеканале во второсортной гостинице. Я был настолько шокирован, что поперхнулся и зашелся кашлем. Большинство присутствующих обернулись и раздраженно уставились на меня.
Один из взглядов исходил от самого Теодора Перселла с неизменной толстой сигарой во рту. Он сидел на кушетке подле высокой красотки с тяжелой челюстью. Она что-то шептала ему на ухо. Положив одну руку на его плечо, другую – на колено. Изменение положения собеседника не повлияло на ее элегантную позу.
Перселл что-то сказал ей, и женщина оглянулась на меня. Перселл с трудом поднялся. Не говоря ни слова, прошел мимо меня и гордо прошествовал в бильярдную.
Когда я вошел следом, он закрыл дверь. Комната была светлой, тихой, если не считать стонов, доносившихся из просмотрового зала. Кончик сигары тлел. Бильярдный шар одиноко и красноречиво лежал на длинном зеленом сукне. Из окна был виден мрачный бассейн, странно поблескивающий в темноте. Я почти готов был увидеть там тело, плавающее лицом вниз, но потом вспомнил, что оно обычно появляется в третьем акте.
– Э-э-э… не ожидал увидеть тебя здесь, малыш, – сказал Теодор Перселл.
– Подумал, что мне нужно отметиться на просмотре вашей новой картины, – ответил я. – Не знал, что по такому поводу теперь устраивают чудесное семейное развлечение. Давно занимаетесь порнушкой?
– Не очень. Съемки порно напоминают блицкриг: мотор – начали, мотор – кончили, а в результате – мешок баксов. В этом городе есть правило: несколько провалов, и ты считаешься проигравшим, но я снова делаю ставку, готовлюсь вернуться в игру. Я получил сценарий, который не смог не принять. Лучший сценарий из прочитанных мной. Не порно, а совершенно законный.
