Деон Мейер - Смерть на рассвете
— Поганый трусливый коса, — сказал Затопек ван Герден, вставая и открывая дверь плечом.
52
В первый раз он задушил жертву красной лентой случайно, просто потому, что она подвернулась ему под руку, ею были перевязаны волосы проститутки. Он снял ее в Си-Пойнте, посадил в свой «фольксваген-комби», отвез на Сигнальную гору, велел сделать себе минет, а потом задушил. После убийства отволок труп на середину дороги и бросил там. Красная лента стала его «автографом», знаком того, что он презирает ее и ей подобных. А после того, как СМИ раструбили о красной ленте, убийца купил целый рулон в магазине Сакса в Гудвуде и следующие шестнадцать жертв либо душил, либо украшал лентами, отрезая по метру от рулона. На тринадцатой жертве он перестал душить лентами и душил руками, а лентой обвязывал шею. Он как будто передавал нам с Нагелом привет. Красная лента как символ его превосходства. Наслаждение оттого, что он в центре внимания.
Совершив третье убийство, он послал письмо в редакцию «Кейп таймс»: ведь они первые окрестили его «убийцей с красной лентой». В письме он нацарапал печатными буквами: «Я ни убийца. Я полач». После этого он действительно стал для меня палачом. Я никого так не ненавидел, как «убийцу с красной лентой», потому что он удерживал Нагела в Кейптауне, а мне не давал видеться с Нонни.
Охота за «убийцей с красной лентой» давалась нам с Нагелом с большим трудом. На нас очень давило начальство, ходом дела живо интересовались СМИ. Под конец давление стало просто невыносимым… Тогда-то Нагел вдруг неожиданно заговорил о своей жене.
До «убийцы с красной лентой» мы с Нагелом общались в целом вполне дружелюбно, мы никогда не переходили определенных границ, сохраняя уважение друг к другу. Дело же «убийцы с красной лентой» стало предметом настоящего соперничества. Как будто Нагел решил доказать, что он больше достоин любви своей жены. Мы с ним были как бараны, которые сталкиваются рогами, чтобы доказать свое превосходство перед спариванием с самкой. Нагел постоянно издевался надо мной, принижая мои достижения в единственной области, в которой я его превосходил. Он подвергал сомнению или отвергал все мои предположения, основанные на психологии, на анализе профиля преступника. Когда появилась первая жертва, я предсказал, что он убьет снова; все признаки были налицо.
— Чушь собачья! — возражал Нагел.
А потом делился с журналистами моими предположениями, выдавая их за свои:
— Мы имеем дело с серийным убийцей; с самого первого эпизода я в этом не сомневался.
Список жертв рос, средства массовой информации нагнетали панику, начальство все сильнее давило на нас. И наша с Нагелом дружба, и наши с ним профессиональные отношения зашатались, дали трещину. Он перешел на личности, стал оскорблять, унижать меня. В одном я сильно отличался от Нагела. Я так и не привык хладнокровно осматривать место преступления. Нагел никак не сочувствовал мне, когда я демонстрировал все признаки потрясения и душевного расстройства. Он лишь презрительно хмурился, когда меня рвало при виде очередного изувеченного трупа или когда я, бледный, с трясущимися руками, старался удержать рвоту. Нагел гордился собственной невозмутимостью, способностью отстраняться от жутких подробностей, выработанной за долгие годы службы. Но под конец он отбросил всякое притворство.
— Кишка у тебя тонка. Ты не настоящий полицейский, — презрительно ронял он, и его слова резали меня, как ножом. И только совесть, моя больная совесть да сознание того, что Нонни все-таки любит меня, а не его, не давали мне переступить последнюю черту. Я уступал, даже когда совершенно точно знал, что он ошибается и что «убийцу с красной лентой» нужно ловить не так.
Я совершенно уверен в том, что мы поймали бы убийцу гораздо раньше, если бы не наши постоянные стычки. Нагел доказывал свое превосходство, и потому мы упускали один удобный случай за другим.
И наконец он установил личность преступника по отпечаткам протекторов и ворсинке от ковра.
— Не какая-нибудь психология, дерьмо собачье, — сказал он в тот последний вечер, когда мы ехали арестовывать убийцу.
А ведь тот последний вечер так хорошо начинался!
53
— Встретимся через десять минут в кафе «Парадизо» на Клоф-стрит, — сказал мужчина.
— Как я вас узнаю?
— На мне коричневая кожаная куртка. — Он отключился.
Хоуп положила трубку.
— Большое спасибо, — сказала она китаянке и выбежала из кафе.
Нуга О'Грейди тихо выругался и побежал за ней.
— Вы слышали о толстяках, способных быстро бегать? — спросил он, задыхаясь.
— Да, — ответила Хоуп.
— Так вот, я к ним не отношусь.
«Кто тебя послал?» — спросил Бестер Бритс у Гэри, и тот ответил: «Орион». Бестер Бритс не хотел слушать, потому что голова лопалась от воспоминаний. Он думал, думал, думал. Наконец пролистал телефонный справочник и провел пальцем по нужной странице: «Орион моторс», «Орион принтерз», «Орион телеком корпорейшн», «Орион — решение вопросов», «Орион — изделия из шерсти». Все названия были набраны жирным шрифтом, кроме двух: «Орион принтерз» и «Орион — решение вопросов».
«Орион… р-р-р-ш-ш-ш…»
Деятельность всех фирм очевидна, судя по названию, кроме «Ориона — решения вопросов». «Орион… р-р-р-ш-ш-ш…» Только название и номер телефона, 462–555. Ни адреса, ни факса, ничего. Оставили прежнее название — неужели они настолько ничего не боятся? Бестер Бритс набрал номер «Ориона — решения вопросов».
— Оставьте ваше имя и номер телефона. Мы вам перезвоним.
Не слишком-то дружелюбный прием. Он набрал другой номер.
— Сержант Соснар.
— Сосна, это Бестер Бритс.
— Полковник!
— Мне нужно узнать адрес по номеру телефона. Но по обычным каналам я действовать не хочу.
— Полковник, дайте мне пять минут.
Бритс с облегчением откинулся на спинку кресла. Все-таки у высокого звания есть свои преимущества.
Насчет патронов он ошибался: как только они вбежали в квартиру, раздались выстрелы. Ван Герден упал на пол. Пули свистели совсем рядом. Он выстрелил из Z-88 наугад — три раза, почти не целясь. От страха адреналин зашкаливал. На него сыпались куски штукатурки, дерево, пыль, щепки. Оглушительный грохот. Один раз прогремел револьвер Крошки, и все стихло. Ван Герден скорчился на полу, за спинкой кресла. Сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках, руки дрожали.
— Насчет того, что их много, он солгал, — сказал Крошка.
Ван Герден встал, отряхнулся от пыли, увидел труп: макушка снесена выстрелом из крупнокалиберного пистолета. Завывание сирен слышалось все отчетливее.
— У нас нет времени, — сказал он. — Надо убраться отсюда, пока не приехала полиция.
Обшаривая карманы убитого, он подумал: пятый труп за сегодняшний день! При виде крови и сгустков мозга к горлу подкатила тошнота. В карманах у убитого ничего не оказалось. Ван Герден оглядел спартанскую обстановку: на пластмассовом кухонном столе — пустые коробки из-под пиццы, на журнальном столике — пустые пивные банки, в раковине — пустые кофейные кружки, на полу — коробки с патронами. Одна вскрыта.
— Спасибо за картину, я сам выберу, какую взять.
Мпайипели пошел в спальню, а ван Герден остался на кухне. Открыл все шкафчики, выдвинул ящики стола.
Ничего.
— Взгляните-ка! — позвал его Крошка из спальни.
Он пошел туда: в углу пирамида штурмовых винтовок R-1 и R-5, на кровати одежда, на полу рации. Крошка подошел к шкафу, к дверце которого был приколот лист бумаги формата А4. Распечатку делали на матричном принтере.
«ГРАФИК ДЕЖУРСТВ
00.00–06.00: Дегенар и Стенкамп;
6.00–12.00: Схлебюс и Плейер;
12.00–18.00: Вебер и Потгитер;
18.00–00.00: Голдман и Никсон».
Сирены надрывались уже у самого дома. Ван Герден отлично представлял себе действия полиции. Они поднимутся по пожарной лестнице, двое перекроют лифты на первом этаже. Он не знал, сколько их будет, не хотел с ними разговаривать. Сейчас не время. Сорвал график с дверцы шкафа.
— Пошли! — позвал он. — Надо уходить!
Крошка пошел за ним следом; ван Герден бросил последний взгляд на разгромленную квартиру и на лежащий посреди комнаты труп. Они вышли на лестницу. Ван Герден нажал кнопку лифта, и дверцы тут же открылись. Они вошли в кабину, нажали кнопку «П» — парковка. Когда дверцы захлопнулись и кабина двинулась вниз, он задержал дыхание. Только бы не перехватили на первом этаже!
— Пистолет, — тихо напомнил Крошка.
— Что?
— Можешь его убрать.
Ван Герден смущенно улыбнулся. Кабина проехала первый этаж, снаружи мелькнул свет. Они спустились ниже, на парковку. Взгляд упал на записку, приклеенную к двери кабины изнутри: «Квартира с двумя спальнями сдается в этом доме. Обращаться в агентство по недвижимости „Сазерн Истейт“, Мейн-роуд, 283».
