Деон Мейер - Смерть на рассвете
54
В тот вечер в начале шестого мне позвонила Нонни Нагел:
— Он идет на совещание по поводу «убийцы с красной лентой», сказал, что до двенадцати не вернется. Заезжай за мной в восемь часов. Пойдем в ресторан.
Мы с Нонни никогда никуда не выходили. Проводили время либо в доме у Нагела, либо у меня, но никогда нигде не бывали вместе, потому что боялись, что нас кто-нибудь увидит. Наша любовь, наша близость пряталась за высокими стенами и заборами. Перед тем мы не виделись уже три недели, ее голос звенел от волнения, она говорила игриво и вместе с тем бесшабашно. Сначала я хотел отказаться — не стоит испытывать судьбу, но так истосковался по ней, так надеялся, что и она тоже. Я надеялся, что она, наконец, готова бросить мужа.
— Куда? — спросил я, когда она села ко мне в машину в двух кварталах от их дома.
— Я покажу.
Я хотел спросить, почему, почему именно сегодня вечером, почему мы сегодня куда-то едем, что будет, когда мы вернемся, что будет, если Нагел к тому времени окажется дома, но я молча ехал вперед. Она положила руку мне на бедро, и на лице ее играла затаенная улыбка, сводившая меня с ума.
Мы приехали в дансинг в Бельвиле, чуть в стороне от Дурбан-роуд. Там был не ночной клуб, а именно дансинг, место, где танцуют. Народу полно, музыка гремит, свет пригашен. В воздухе была разлита атмосфера праздника. Нонни выглядела замечательно: в простом белом платье без рукавов, белых сандалиях. Когда мы вошли, она взяла меня под руку, мы поплыли по полу, и она запрокинула голову и рассмеялась — от всей души, радостно, бесшабашно. Динамики гремели басами…
Я не считаю себя хорошим танцором. В детстве мама учила меня танцевать дома, в гостиной, но и она не была крупным специалистом по танцам. Я мог кое-как переминаться с ноги на ногу, чтобы не опростоволоситься.
В тот вечер, когда я был с Нонни, музыка унесла меня прочь. Мы протанцевали целый час подряд, танец за танцем; звучала поп-музыка семидесятых, шестидесятых, восьмидесятых. Рок на африкаансе. Мы все танцевали, покрывшись испариной. Моя рубашка и ее платье прилипли к телу, ее глаза блестели, она смеялась, она лучилась радостью, которую видели все.
А потом ей захотелось пива, и мы протолкались сквозь толпу к стойке, выпили по кружке ледяного пива, и она заказала еще; мы с трудом нашли свободный столик и вторую порцию пили уже медленнее, глядя на других танцоров. К нам подошел тощий парнишка в черных брюках, белой рубашке и черном жилете; он пригласил Нонни на танец, она вопросительно посмотрела на меня, и я кивнул. Она встала и пошла танцевать с ним, а я наблюдал за ней, и мне было легко. Голова кружилась от любви и нежности. Я смотрел, как ловко она скользит по полу, и вспоминал стихи ван Вейка Лау «Час темной жажды». Я снова услышал голос Бетты Вандраг, которая произносила эти печальные и красивые слова:
В одиннадцать твое телоПробудило во мне жажду и голод…
А потом Нонни вернулась и снова потащила меня танцевать. В десять она посмотрела на часы и сказала:
— Поехали!
Приехав ко мне, мы едва успели закрыть дверь и тут же начали раздеваться. Мы с трудом добрались до большой двуспальной кровати. Мы очень спешили. Нам не терпелось. Как мы любили друг друга! Бетта Вандраг оказалась права: любовь с Единственной — нечто совсем другое. Божественное…
В час я запуталсяВ силках твоих волос,Я утонул в тебе, как в море…Твое дыхание похоже на рыданье.
В начале двенадцатого мы лежали друг у друга в объятиях и, как всегда, шептались. Мы всегда разговаривали шепотом, словно стремились сохранить тайну нашей близости. Мы говорили обо всем и ни о чем. Как вдруг послышались глухие удары в дверь: бум, бум, бум. Мы оцепенели. Потом я опомнился, быстро натянул трусы.
— Не открывай, — тихо попросила она. Потом взмолилась: — Пожалуйста!
Я слышал ее голос, идя по темному коридору. Грохот продолжался: бум, бум, бум… Открыв, я увидел Нагела, его глаза полыхали огнем.
— Одевайся. Мы нашли «убийцу с красной лентой»!
Мы с Нагелом стояли лицом к лицу, и я понял: он знает, что его жена там, у меня. Нас обоих пронзала ненависть, глубокая, черная ненависть. Нагел долго смотрел на меня в упор, а потом отвернулся.
— Я жду тебя в машине.
55
Меченый Вентер, единственный, который остался. «…А потом нам разрешили поспать… Мы очень устали, но вдруг Меченый достал гитару. По-настоящему его зовут Майкл Вентер. Он очень маленького роста, папа, и у него на шее родимое пятно, вот его и прозвали Меченый. Он из Хумансдорпа. Его отец — рихтовщик, специалист по покраске автомобилей. Он написал песню о родном городе. Она очень грустная».
Неужели за всем стоит он — сельский парень, который играет на гитаре?
Ван Герден набрал номер на мобильнике.
— Отдел убийств и ограблений. Мэйвис Петерсен.
— Мэйвис, это Затопек ван Герден. Тони О'Грейди только что застрелили в кафе «Парадизо» на Клоф-стрит. Срочно найдите Яуберта. И де Виту тоже скажите.
— Боже правый! — вскричала Мэйвис.
— Мэйвис…
— Слышу, капитан. Я все передам.
— Спасибо. — Он отключился. Кажется, все силы ада вырвались на свободу. Но прежде всего… — Нам надо раздобыть карту Кейптауна, — сказал он Крошке Мпайипели.
— Посмотри в бардачке.
Ван Герден открыл бардачок, достал атлас, нашел Солан-стрит в указателе, отыскал нужное место на карте.
— Совсем рядом.
— А может, сначала захватим адвоката?
— И Джеймса Верготтини.
Наконец-то вскроется вся афера, ящик Пандоры, банка с червями. Наконец-то у них живой свидетель.
Мпайипели резко развернулся и понесся к углу Клоф-стрит, где должна была ждать Хоуп. Перед кафе «Парадизо» стояла карета скорой помощи и белый полицейский «опель» с синим проблесковым маячком. Заметив чуть дальше БМВ Хоуп, они подъехали к нему. Возле машины никого не было.
— Дерьмо! — сказал ван Герден.
— Тебе бы писателем стать, — посоветовал Мпайипели. — У тебя такой богатый словарный запас.
Ван Герден ничего не ответил. Он был совершенно опустошен. Недосып. Адреналин. Постоянная борьба. У Крошки снова зазвонил мобильник. Он ответил, помолчал. Медленно положил телефон на колени.
— Звонил Орландо. Билли Сентябрь умер.
— Это уже слишком, — сказал ван Герден. — Это уже слишком.
— Кое-кто за все заплатит, — сказал Мпайипели. — Уж теперь-то кто-то обязательно за все заплатит!
Они поехали на Солан-стрит. Склады, заводские цеха, авторемонтные мастерские, текстильная фабрика, мастерская по ремонту скутеров. Дом 78 стоял на углу — старый, полуразвалившийся, серо-голубой одноэтажный дом, длинный и низкий, без каких-либо вывесок и опознавательных знаков. Узкие оконца забраны металлическими решетками. За углом они развернулись, проехали мимо дома еще раз. Парадная дверь выходила на Солан-стрит, чуть дальше находился въезд для машин: большие двойные ворота. На маленькой медной табличке рядом с парадной дверью едва читаемые буквы: «Орион — решение вопросов».
— Видеокамеры. — Крошка ткнул пальцем, но ван Герден ничего не увидел.
— Где?
— Под козырьком крыши.
Ван Герден всмотрелся, заметил крошечную камеру видеонаблюдения. Потом еще одну.
— Хорошо страхуются, — заметил он.
— Чем они занимаются?
— Убийствами и ограблениями.
— Зарабатывают этим на хлеб?
— Не знаю.
— Им известно, что мы здесь. Камеры нас засекли.
— Знаю.
— У тебя есть план?
— Да.
— Как там, в квартире?
— Да.
Крошка Мпайипели покачал головой, но ничего не сказал. Он припарковал «мерседес» в квартале от дома 78.
— В полицию ты обращаться не можешь, потому что тебе надо найти доллары.
— Да.
— Давай я позвоню Орландо. Пусть пришлет подкрепление.
— Я не собираюсь ждать подкрепления.
— Боже, какой же ты глупый белый!
Ван Герден сунул руку в карман куртки.
— Вот их график. — Он развернул лист бумаги, который был прикреплен к дверце шкафа в той квартире. — Восемь фамилий. Схлебюс мертв; по-моему, четверо, которые вчера были в доме моей матери, тоже в этом списке, потому что Потгитер навел нас на агентство эскорт-услуг и на квартиру. Получается пятеро, плюс тот, что остался в квартире. Шестеро мертвы или выведены из строя. И Вентер. Как по-твоему, сумеем мы справиться с тремя парнями?
— Хочешь войти через парадную дверь? Они нас сразу засекут. В чем же стратегическое преимущество?
— Крошка, если Орландо пришлет сюда взвод своих головорезов, это привлечет внимание полиции так быстро, что они примчатся через несколько минут.
— Верно.
— Позвони Орландо, но попроси дать нам полчаса. Нет. Час.
