Пионерская клятва на крови - Эльвира Владимировна Смелик
Эпилог
Озеро походило на огромное зеркало, отражавшее перевернутый мир. И ни складочки на идеально ровной поверхности, и даже ни намека на дымку. Воздух был прозрачным и терпким, пропитанным насыщенными и немного душными ароматами спелой августовской зелени, нагретой солнцем земли, наполненным радостным звоном невидимых кузнечиков и цикадок.
Какое-то время неподвижно стоявший на берегу мужчина, наконец-то шевельнулся, развернулся к водной поверхности спиной и двинулся вверх по берегу едва различимой в высокой траве тропинкой.
Его вели не столько воспоминания, сколько интуиция и ощущения. Потому что в памяти от давних событий осталось далеко не всё. Только первая неделя запомнилась четко, а дальше… дальше он уже не мог определить точно, где была реальность, где выверты перегруженного, отравленного токсинами впечатлительного сознания.
Это уже много лет не давало покоя. Даже стало путеводной звездой, за таинственным светом которой он шел и шел, целенаправленно, упрямо, иногда вопреки здравому смыслу. Но ведь здравый смысл тоже не идеальное подспорье. Чтобы оказаться впереди и выше других, нужно уметь раздвигать привычные рамки, пересекать грани.
Пройдя несколько метров, мужчина наконец увидел первые постройки – одноэтажные деревянные домики с верандами, такие типичные для советских пионерских лагерей. Издалека они выглядели вполне прилично, но стоило приблизиться, сразу становилось ясно: никто в них давно не жил и вообще за ними не присматривал.
Облупившаяся краска, разбитые стекла, треснувшие ступеньки, сквозь которые прорастала трава и даже молоденькие деревца, расшатанные, покосившиеся двери или просто пустые проемы. Но внутрь мужчина заходить не стал, зашагал дальше.
Ограда, похоже, осталась целой и по-прежнему окружала лагерь со всех сторон, кроме той, что проходила по берегу озера, хотя густая поросль местами скрывала целые секции. А над главными воротами наверняка до сих пор красовалось изображение первого космического спутника и буквы, кажется, синие, составлявшие название. Ну да, оно самое – «Спутник».
Царившая вокруг атмосфера одновременно и удручала, и будоражила воображение, невольно заставляла задуматься – а как тут было раньше? В шестидесятые, в семидесятые или, например, в восьмидесятые. Когда на лето сюда приезжали дети, когда территория и домики наполнялись голосами, суетой и оживлением.
Линейки, костры, песни под гитару, «Зарница», дискотеки, сигналы горна, пионерские галстуки и красный флаг, развевающийся на высокой мачте. Но теперь всё это ушло в былое, и, вероятно, навсегда.
Сколько же их сейчас – заброшенных, никому не нужных пионерских лагерей в лесах, по берегам рек и озер, которые полуистлевшими призраками возникали перед взором забредшего туда путешественника? Не сосчитать. Но не каждый из них хранил в своем прошлом жуткую загадочную историю. А вот у «Спутника» такая имелась.
Четверо погибших, взбесившиеся, неуправляемые дети, массовые беспорядки. И кое-что еще, о чем мало кто знал, помимо нескольких, – самое невероятное из всего и самое туманное.
В звонкий стрекот кузнечиков внезапно ворвалась трель мобильного телефона. Мужчина достал его, нажал на кнопку соединения, поднес к уху.
– Да, слушаю.
– Добрый день, Павел Петрович! – поприветствовал невидимый собеседник и сразу доложил многозначительно и даже чуть гордо: – Готовы результаты по озеру Чудному. Вы оказались правы. Были там выбросы в том августе. Достаточно мощные и интенсивные. И как раз в том самом месте, где расположен пионерский лагерь. А значит, и другие аномальные явления тоже были. – Затем воодушевленно подытожил: – Вот и объяснение тому, что тогда происходило. Правда интересно, почему подействовало не на всех. Взрослых почти не коснулось, да и дети отреагировали по-разному. Надо бы поговорить с очевидцами. А лучше, найти еще тех, кто попал под влияние, и обследовать по-хорошему. Особенно с точки зрения психиатрии и нейропсихологии.
Да, тут и возразить нечего. Павел Петрович согласно кивнул, пусть и понимал, что говоривший этого не увидит. Хорошо бы и найти, и обследовать. Не на себе же эксперименты проводить. Да он и не чета остальным.
Жаль, что раньше не озадачился этим, и прошедшие годы сильно осложнят поиски. А ведь можно было, следуя лагерной традиции, обменяться адресами и номерами телефонов. И никто ничего не заподозрил бы, и остались бы хоть какие-то сведения, от которых можно оттолкнуться.
– Все-таки не зря это место чертовщиной славится, – между тем продолжал собеседник. – Еще с древних времен. Разлом в земной коре, токсичные выбросы, нестабильность магнитных и гравитационных полей. Перебор тут у матушки-природы с ее энергией. И не все справляются с такой щедростью. Отсюда и неадекватное поведение, и массовые психозы. Люди начинают видеть всякую ерунду, слышать голоса в голове, впадают в безумство. Даже сходят с ума. Как тот Геннадий, с которым вы проводили сеансы гипноза. Вот ведь бывает же! Съездил мальчишка в лагерь. Сначала кома, потом психушка. И за много лет никаких улучшений. И наверняка это не единичный случай. Так что простой несведущий человек поневоле решит, будто там нечисть водится да всякая жуть творится.
Простой, да. Люди многое готовы списать на чудо, это действительно так. Они боятся заглянуть за пределы и поверить, что способны на нечто большее, зато легко последуют даже за сумасшедшим, заразившись, как говорил великий Бехтерев[15], его «психическими микробами». Словно безумство тоже передавалось воздушно-капельным путем и походило на эпидемию.
Но да пусть. Это даже не руку. Пастух без стада – не пастух. И управляющий сознанием толпы владеет таким инструментом, что и волшебная лампа Аладдина, и прочие сказочные атрибуты перед ним беспомощно меркнут.
Сам же Павел Петрович намерен оказаться в числе именно таких, знающих, а не тех, кто поддавался воздействию. И то, что на земле существовали особые места, влиявшие на людей и их психику, тоже давно уже считалось не выдумкой, а реальным фактом.
Даже большевики еще в двадцатые годы прошлого века ими заинтересовались. Точнее, исследованиями Барченко[16] по Кольскому полуострову в районе Ловозерских тундр, вплоть до того, что даже открыли для него специальную лабораторию. Надеялись, это поможет создать генерирующее устройство, способное влиять на массы, превращать людей в послушных марионеток. Для свершения всемирной революции.
Конечно, у Павла Петровича совсем другие цели, однако он тоже хотел бы увидеть полученные в той лаборатории результаты. Но они до сих пор строго засекречены. К тому же изучал Барченко не только аномальные зоны, но и шаманов, их ритуалы, уникальные методы воздействия на людей и пытался отыскать следы древней Гипербореи[17].
– Думаете, дело исключительно в природной аномалии? – дождавшись паузы, поинтересовался Павел Петрович.
– А в чем еще? – воскликнул собеседник и удивленно предположил: – Уж не хотите ли вы сказать, что тоже верите
