Гарри Стейн - Серебряная пуля
Они еще немного поговорили о Клермонте, о знакомых, прежде чем Мэррит резко перевел разговор.
— Я думаю, что ты мне звонишь не ради воспоминаний.
Логан рассмеялся.
— Нет, но с удовольствием. Честно говоря, я хотел бы узнать, как у вас дела. Какими исследованиями занимаетесь и каковы условия работы.
— Ты хочешь узнать, нет ли места?
— Да, я люблю держать ухо востро, — засмеялся Логан. — Чтобы был выбор.
— А что с институтом рака? У тебя ведь еще год или около того до конца контракта? — Никаких следов подозрительности в его словах не было.
— Ну, мы не всегда сходимся во взглядах на некоторые вещи, и там знают, что я смотрю на сторону. — Он придумал такой вариант объяснений.
— А когда ты мог бы приступить?
— О, я не знаю, — несколько удивившись, протянул Логан. — Может, даже и скоро. Но я должен тебе сказать, что ваш институт первое место, куда я звоню.
— Ты нигде не найдешь ничего лучшего. Прекраснейшее оборудование, квалифицированные люди… Главная философия нашего заведения — отбирать лучшее, наилучших людей, давать им лабораторию, полную свободу, и пусть они осуществляют все свои замыслы.
Логан не верил своим ушам: этот человек отчаянно его добивается! И Меррит не мог даже вообразить, что это значит сейчас для Логана.
Логан очень хотел получить лабораторию, где он мог бы заниматься независимыми исследованиями, и особенно по одному направлению.
— Ну что ж, звучит заманчиво, — вежливо согласился Дэн.
— Слушай, Дэн, сделай одолжение. Не звони сегодня больше никому. Дай мне поговорить с директором, мы посмотрим, что можем. Ты сделаешь это для меня?
— Ну, думаю, да. — Логан засмеялся. — Только чем же мне занять остаток дня?
— Ну спасибо, Дэн! Правда, спасибо. Просто сиди и все. Я перезвоню.
Он позвонил в тот же вечер, сразу после ужина. Логан сидел в той же каморке. Как только он услышал голос Меррита, уже не такой оживленный, понял — дела хуже некуда.
— Дэн, послушай, — начал тот, — я тут поговорил с нашим руководством.
— Так.
— Ну, похоже, у нас сейчас нет никаких возможностей. Мы сейчас вообще никого не берем.
— А, понятно.
— Слушай, мне ужасно жаль. Надеюсь, я тебя не очень напряг?
— Да что там, вовсе нет. — Для чего затягивать этот мучительный для обоих разговор?
— Хорошо. Я уверен, ты найдешь что-нибудь интересное.
— Да, конечно.
Но в животе у Логана появился комок, он подозревал, все это означает нечто другое. В каком-то смысле именно этого он и боялся…
В следующие два дня он обзвонил все оставшиеся одиннадцать институтов, где у него были знакомые в руководстве, с кем был на «ты». В большинстве случаев услышанное особых волнений не вызвало: сожалеем, туго с деньгами, сейчас никого не принимаем. Но в четырех центрах — от Скриппс-Морган на юге Калифорнии до Бостон Ривер Хоспитал — вариант с Сент-Луисом повторялся с небольшими вариациями: сперва энтузиазм, который странным образом через сутки улетучивался.
Потом Логан понял, что происходит. И надо смело посмотреть этому в глаза. В каждом из институтов кто-то связывался с Американским институтом рака.
— Слушай, Ник, просто скажи мне, что происходит? — взорвался Логан, когда последний из его списка знакомый человек ответил отказом. — Кто на вас так действует?
— Да нет, ничего такого, — услышал он уклончивый ответ. — Ты знаешь ведь, как принимают решения.
В чем дело? Логан и сам знал в чем. Только в один офис института рака могли обращаться с такими запросами: офис Реймонда Ларсена.
В четверг утром, взявшись за вторую группу институтов в списке тех, где слышали, если вообще слышали, о его хорошей репутации, Логан решил действовать так: в начале разговора он не станет упоминать о сотрудничестве с институтом рака и признается лишь в том случае, если вопрос поднимет та сторона. Конечно, это нелогично — как объяснить, что он делал в последние восемнадцать месяцев? И как подать себя исследователем рака достаточно высокого уровня без этого?
Очень скоро он убедился, что и здесь все не так просто. Пять звонков руководителям раковых отделений, а если точнее, то их секретарям и помощникам, показали — он никого не заинтересовал. Более того, раза два по тону, которым говорили с ним, он заподозрил, что его звонка ждали.
Неужели Ларсен, понимая, что он будет искать работу, внес его в черный список? Почему? Неужели эти сволочи настолько мстительны, что хотят заживо похоронить его?
…Или, и такое тоже возможно, он просто начинает исчезать из поля зрения специалистов? Звонить было очень тяжело… Опять насилие над его уже и без того ущемленным эго. Смотреть на себя как на жертву куда безопаснее. Или, во всяком случае, легче. Иногда Логан чувствовал, что на него накатывает волна полной безнадежности, и такая сильная, что в какие-то минуты он даже не мог заставить себя пошевелить рукой, чтобы снять трубку. Какой ужасный поворот в его жизни — вот так сидеть день за днем, глядеть на эти проклятые, отделанные сосновыми панелями стены с картинами, которые навешал отец, и выслушивать все это дерьмо от людей, которые вообще ничего, абсолютно ничего не смыслили в подобных вещах.
В четверг днем в один из таких приступов тоски и отчаяния он готов был позвонить доктору Сиднею Карпэ, известному практикующему врачу, который так усердно в свое время обхаживал его, до того как он пошел в институт рака. Но нет! Что он подумает? Карпэ тогда был взбешен, а сейчас доставить ему такое удовольствие? Да он полгода будет рассказывать всем о молодой сволочи, пытавшейся на брюхе приползти к нему, после того как его вышвырнули из института рака!
Вместо этого Логан снял трубку и набрал 011–396 — код страны и города — Италии и Рима. И дальше шесть цифр, написанные Сабриной. Институт Регина Елена. Через несколько минут ее позвали к телефону. Как и ожидал, он услышал больничный шум. Такой знакомый, такой особенный. Шаги по коридору, шум лифтов, их сигналы, когда они подходили и уходили, обрывки разговоров молодых женщин, скорее всего, медсестер, язык такой мелодичный, что казалось, они говорят стихами. Логан попытался вообразить оживленную сцену, но не слишком в этом преуспел. Все, что он мог себе представить, — мрачную обстановку больниц в итальянских старых фильмах, где все медсестры и санитарки в белом.
— Логан, это ты!
— А кто же еще! — Он думал об этом моменте уже несколько дней, а когда момент наступил, то Логан решил не показывать, как ему плохо. — Я скучаю по тебе, Сабрина. И очень.
— Я тоже, дорогой. — Она засмеялась, и ее голос был прекрасен. — Видишь, как мне легко сказать тебе это издалека.
— Похоже, у тебя все в порядке?
— Да, пожалуй.
Расстояние делало разговор тягостным.
— Я думаю, тебе пришлось долго приспосабливаться.
— Да нет, не очень. У нас здесь, Логан, и электричество есть, и даже некоторые современные лекарства.
— Да я в другом смысле. Это ведь не институт рака?
— Нет, слава Богу. — Она помолчала и, понизив голос, добавила: — Я должна тебе кое-что сказать, Логан. Ларсен позвонил директору нашей больницы и наговорил обо мне гадостей.
Логан не был удивлен.
— Вот сукин сын! И что тот ему ответил?
— Это она, ее зовут Антонелла Терруччи. Она сказала, чтобы он катился ко всем чертям. Что она не хочет его слушать. Она меня знает много лет и гораздо лучше, чем он.
Логан рассмеялся, представив себе реакцию Ларсена.
— Вот здорово. Хоть одна маленькая победа для человечества! — Потом у него невольно вырвалось: — Я завидую тебе.
Повисла неловкая пауза.
— А ты, Логан? Что у тебя?
— Я все еще ищу работу.
— Ты в порядке?
— Конечно.
Но она уже догадалась — это не так. Он ощутил пустоту и беспомощность. Опять молчание.
— Слушай, Логан, мне надо идти. Я на дежурстве.
— Я тебе скоро позвоню.
— Чао, любовь моя. — Он услышал звук поцелуя. — Любимый, — добавила она по-итальянски.
Логан сидел, уставившись в желтую телефонную книгу. Еще семь институтов в списке. Но теперь он не был уверен, стоит ли продолжать это дело.
Джон Рестон был разочарован, он не ожидал, что будет вот так. Разве он уже не полностью искупил свою вину? Они все еще не доверяют ему. Что надо сделать, чтобы отмежеваться от прошлого?
Принести им голову проклятого Логана на блюде с яблоком в зубах? Другие сотрудники, куда менее способные, работали у Стиллмана на курсе. Это прямая дорога к славе. А он все еще болтается в лаборатории Кразаса на черной работе.
Поэтому, когда ему сообщили, что его вызывают в офис Стиллмана, он прилетел туда через минуту.
— Закрой дверь, — распорядился Стиллман.
Рестон примостился на краешке стула.
— Я так ждал, что вы меня позовете. Я даже сам собирался прийти.
