Патрик Бовен - Цирк монстров

Ноги сами собой привели меня к ближайшему кафе с горящей вывеской — это оказался «Макдоналдс», открывшийся рано утром. Я потоптался на пороге, не решаясь войти.

Интересно, пускают ли сюда бомжей? Или меня сухо попросят выйти вон? Господи, как же я дошел до такой жизни, что всерьез обдумываю этот вариант?

Каждый новый вопрос порождал во мне внутренний конфликт, как будто мой мозг блокировал все попытки осознать реальное положение дел. На мгновение во мне вспыхнула жалость к моему недавнему компаньону, с которым мы вместе ночевали в хлипком картонном укрытии и которому я оставил двадцать долларов, даже не размышляя. Но в следующее мгновение я понял, что такое квазиблагородство было всего лишь проявлением жалости к самому себе — ведь раньше я никогда не интересовался печальной участью бомжей. Конечно, мне случалось оказывать им медицинскую помощь у себя в клинике, но о том, что представляет собой их жизнь, я никогда не задумывался. И вот теперь, оказавшись с ними в одной лодке, — неужели я рассчитываю, что кто-то сжалится надо мной?..

Прекрати сейчас же, Пол!

Или ты окончательно съедешь с катушек.

Я вынул из кармана бумажник. Моя кредитная карточка заманчиво блеснула в первых лучах солнца, словно подмигивая. Как волшебный пирожок из «Алисы в Стране чудес», который предлагал съесть его, она словно говорила: «Используй меня!»

Что одновременно означало: «Погуби себя», «Сдай себя с потрохами».

Но не это я искал. Сейчас мне нужна была помощь другого рода.

Я вынул из бумажника сложенный вчетверо рисунок Билли: наш дом, солнце над ним и подпись большими кривыми буквами: «Папа». Я забрал этот рисунок из комнаты Билли несколько дней назад, перед тем как заявить об исчезновении жены и сына в полицию. И теперь смотрел на него, чтобы придать себе сил.

Повсюду вокруг нарисованного дома виднелись небольшие коричневые штрихи, и только я знал, что они означают. Однажды осенью, когда в саду начали опадать листья, Билли придумал новую игру: ловить в воздухе эти листья до того, как они упадут на землю. Сначала я наблюдал за сыном с террасы, потом присоединился к нему. Закончилось это дружным хохотом и катанием по траве.

Тогда я и вообразить не мог, что это воспоминание станет одним из самых драгоценных в моей жизни.

Я глубоко вздохнул, чувствуя, как паника понемногу отступает.

Потом вошел в «Макдоналдс», по-прежнему сжимая рисунок в руке. Мне хотелось заказать сразу три обеда — настолько сильно голод терзал мои внутренности, — но я ограничился чашкой кофе.

Я должен выстоять. Дождаться подходящего случая и снова оказаться в седле.

Я не имею права сдаться так легко.

Служащий протянул мне картонный стаканчик с кофе. Я взял три пакетика сахара, чтобы снабдить организм как можно большим количеством калорий, и вышел, чтобы выпить кофе снаружи.

Я сел на одиноко стоящую скамейку, лицом к пляжу. Воздух был теплый. Уже почти совсем рассвело. Небо над морем напоминало светлое полотнище, пересеченное розовыми продольными полосами.

Я медленно пил обжигающий кофе, между тем как вдоль набережной ездили из стороны в сторону чистящие и мусороуборочные машины, сгребая разбросанные повсюду флайеры и обрывки афиш, оставшиеся после вчерашних концертов.

Мимо проехал какой-то человек на велосипеде. Затем трусцой пробежал другой, совмещающий утренний моцион с выгулом собаки.

Ни один не обратил на меня внимания.

Я подумал о моем недавнем сне. О Билли и маленьком Шоне Рамоне-Родригесе, о котором я даже не знал, жив он или мертв. И если жив, в насколько тяжелой и опасной ситуации сейчас находится.

И снова сказал себе, что не имею права сдаваться.

Допив кофе, я смял картонный стаканчик и выбросил его в урну. Потом подошел к газетному автомату и бросил монетку в щель. Получив газету, вернулся на прежнее место и развернул ее, чувствуя холодок в животе.

Нужно было следить за новостями. Сейчас перед моими глазами был свежий выпуск «Майами геральд». Втайне я ожидал увидеть свою фотографию на первой полосе, с крупной подписью: «СБЕЖАВШИЙ ПРЕСТУПНИК» — и леденящими кровь комментариями.

Однако все оказалось несколько иначе.

Я начал с первого разворота, где публиковались новости мирового и общенационального уровня. Как обычно, на первом месте был Ирак, потом шла статья об абортах, потом — о проблемах с мексиканской границей и, наконец, статья, гневно обличающая Робертсона — политика, склонного к скандальным заявлениям на грани открытой провокации (вроде такого: «У нас есть возможность убить президента Венесуэлы Уго Чавеса, и пришло время использовать эту возможность».) Затем я не глядя пролистал разделы деловых и спортивных новостей («Торговля через Интернет переживает настоящий бум!» и «Ланс Армстронг отрицает новые обвинения в употреблении допинга») и раскрыл следующий разворот, посвященный новостям штата Флорида.

Но здесь не было ничего такого, что сразу бросалось бы в глаза.

Главные темы раздела были связаны с близящимися выборами губернатора и с предполагаемым путем следования очередного урагана (в южном направлении). Некоторые эксперты предполагали, что он разразится над океаном, другие — что ураган, напротив, обрушится на побережье, набрав силу в Мексиканском заливе.

Я пробежал глазами речи кандидатов (на первом месте была Хелен Маккарти, потом шли ее ближайшие соперники и остальные кандидаты) и перешел к новостям местного масштаба.

Статья, посвященная мне, обнаружилась на правой стороне пятого разворота.

Там находился достаточно небольшой раздел новостей Южной Флориды. Мои «подвиги» были описаны в заметке, занимающей менее четверти всего раздела. Заголовок, однако, привлекал внимание: «ВРАЧ, ОБВИНЯЕМЫЙ В НАНЕСЕНИИ ПОБОЕВ ЖЕНЩИНЕ, ОБРАТИЛСЯ В БЕГСТВО».

Я прочитал заметку от первого до последнего слова с каким-то болезненным сладострастием. С огромным удивлением я узнал, что рыжая женщина, которую я всего лишь слегка толкнул на причале у яхты Коша, с тяжелыми побоями доставлена в больницу Неаполя. Автор заметки утверждал, что я избил ее бейсбольной битой. Сейчас жизнь пострадавшей вне опасности, но телесные повреждения достаточно серьезные. Дальше говорилось о моем побеге (никаких следов не обнаружено), закрытии моей клиники (без всяких подробностей) и коротко перечислялись этапы моей медицинской карьеры. Затем шел краткий комментарий полиции, сообщались мои приметы и ниже была помещена моя фотография — небольшая, но вполне пригодная для опознания. И номер телефон для звонков свидетелей. В заключение журналист обещал читателям дальнейшие подробности в следующих выпусках газеты.

Содержание заметки вызвало у меня новый приступ ярости и отчаяния.

Вот почему жалоба на меня оказалась серьезнее, чем можно было предположить: Кош без колебаний пожертвовал своей служащей, только чтобы ухудшить мое положение!

Я встал со скамейки и сделал несколько шагов, не в силах даже как следует вздохнуть — так сильно меня душил гнев.

Я не знал, что предпринять в ответ на новое обвинение.

Не может быть и речи о том, чтобы связаться с полицией и разоблачить эту ложь. Это все равно что сунуть голову тигру в пасть. Лучше всего, конечно, было бы нанять адвоката для защиты моих интересов, но как это осуществить в моем нынешнем положении? В полицейских фильмах один из героев обязательно произносит знаменитую фразу: «Мне нужно связаться с моим адвокатом», — но это очень далеко от реальности. Иметь личного адвоката, который всегда под рукой, — много ли найдется людей, которые могут себе такое позволить? Да и потом, как вам такое начало: «Здравствуйте, меня обвиняют в нанесении женщине тяжких телесных повреждений, к тому же в моем доме нашли следы крови, и еще моя жена считает, что я снимал детское порно с участием собственного сына, — так что мне пришлось пуститься в бега. Ах да, забыл — возможно, мой отец — сексуальный маньяк, похититель детей и убийца. И еще — вы не смогли бы защищать меня бесплатно? Дело в том, что я малость поиздержался в последнее время»?..

Увы. Печальная истина заключалась в том, что рассчитывать мне было не на кого.

Если уж моя фотография появилась в «Майами геральд», то во всех местных газетах она и подавно должна быть. Когда врач подозревается в совершении тяжких преступлений — это всегда хорошо продаваемая сенсация. Журналисты могут радоваться, скармливая публике очередные вопиющие факты.

Мимо меня прошла молодая пара, катя перед собой детскую коляску. У молодых людей был счастливый вид — они явно верили в будущее, строили какие-то планы… Я машинально повернул голову, глядя им вслед. Потом снова перевел взгляд на свою фотографию в газете.

Итак, не надо себя обманывать: мое собственное будущее обратилось в ничто или близко к тому. Однако ближайшая цель предстала передо мной со всей очевидностью.